лишь только пепел знает что значит сгореть дотла
Лишь только пепел знает что значит сгореть дотла
Структура стихотворения напоминает математическую теорему, которую нужно доказать. Сначала приводится сама теорема: «Только пепел знает, что значит сгореть дотла», а потом доказательства, которые предоставляет нам лирический герой. Посмотрим, что из этого получится.
Только пепел знает, что значит сгореть дотла.
Что означает выражение «сгореть дотла»? Раствориться, исчезнуть, не оставив после себя никакого остатка. А что такое пепел? Несгораемые пылевидные частицы. Возникает парадокс: как несгораемое может знать, «что значит сгореть дотла»? Никак. И лирический герой возражает такому «заявлению» пепла.
Но я тоже скажу, близоруко взглянув вперёд:
не всё уносимо ветром, не всё метла,
широко забирая по двору, подберёт.
Мы останемся смятым окурком, плевком, в тени
под скамьёй, куда угол проникнуть лучу не даст,
и слежимся в обнимку с грязью, считая дни,
в перегной, в осадок, в культурный пласт.
Что здесь имеется ввиду? Если подразумевать то, что речь идёт о теме творчества, тогда в образе археолога мы видим будущее поколение, которое не очень хорошо оценило творцов предыдущей эпохи (как это обычно бывает – каждая эпоха отвергает предыдущую). Здесь употреблены слова с негативной, иронической окраской, грубые: «разинет пасть отрыгнуть». Кажется, что сквозь них просвечивается авторская позиция, настоящие авторские чувства. Это эмоция какого-то негодования, разочарования, что его не поймут, что их не поймут. Хотя они (лирический герой и его собирательное «мы») правы, как сами же они и считают.
Таким образом, можно сделать вывод, что теорема «Только пепел знает, что значит сгореть дотла» доказана. Лирический герой к концу произведения сам становится частицей.
«И, значит, остались только иллюзия и дорога». Стихи Иосифа Бродского
12 мая 1972 года поэта Иосифа Бродского вызвали в ОВИР и поставили перед выбором: эмиграция или тюрьма и психбольница. 4 июня Бродский вылетел в Вену и больше никогда не вернулся на родину. РИА Новости вспомнило некоторые «знаковые» произведения этого «русского поэта и американского гражданина».
Памятник Пушкину
…И Пушкин падает в голубоватый колючий снег
Э. Багрицкий.
…И тишина.
И более ни слова.
И эхо.
Да еще усталость.
…Свои стихи
доканчивая кровью,
они на землю глухо опускались.
Потом глядели медленно
и нежно.
Им было дико, холодно
и странно.
Над ними наклонялись безнадежно
седые доктора и секунданты.
Над ними звезды, вздрагивая,
пели,
над ними останавливались
ветры…
Пустой бульвар.
И пение метели.
Пустой бульвар.
И памятник поэту.
Пустой бульвар.
И пение метели.
И голова
опущена устало.
…В такую ночь
ворочаться в постели
приятней,
чем стоять
на пьедесталах.
Пилигримы
«Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигримов»
В. Шекспир
Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
. И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.
Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.
Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.
Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
В эмиграции Иосиф Александрович лично познакомился со своим кумиром Уистеном Оденом и, помимо творчества, посвятил себя переводам и преподавательской деятельности. Его ориентирами в поэзии по-прежнему оставались Цветаева, Мандельштам, Пастернак, Ахматова, Кавафис, Фрост и Рильке. Но восприимчивый к чужому слогу Бродский все же стремился создавать нечто оригинальное, ставя в своей творческой лаборатории все более смелые эксперименты с размерами и образами.
Михаилу Барышникову (поздний вариант)
Раньше мы поливали газон из лейки.
В комара попадали из трехлинейки.
Жука сажали, как турка, на кол.
И жук не жужжал, комар не плакал.
Теперь поливают нас, и все реже – ливень.
Кто хочет сует нам в ребро свой бивень.
Что до жука и его жужжанья,
всюду сходят с ума машины для подражанья.
Видно, время бежит; но не как часы, а прямо.
И впереди, говорят, не гора, а яма.
И рассказывают, кто приезжал оттуда,
что погода там лучше, когда нам худо.
Помнишь скромный музей, где не раз видали
одного реалиста шедевр «Не дали»?
Был ли это музей? Отчего не назвать музеем
то, на что мы теперь глазеем?
Уехать, что ли, в Испанию, где испанцы
увлекаются боксом и любят танцы;
когда они ставят ногу – как розу в вазу,
и когда убивают быка – то сразу.
Разве что облачность может смутить пилота;
как будто там кто‑то стирает что‑то
не уступающее по силе
света тому, что в душе носили.
Езжай в деревню, подруга. В поле, тем паче в роще
в землю смотреть и одеваться проще.
Там у тебя одной на сто верст помада,
но вынимать ее все равно не надо.
Знаешь, лучше стареть там, где верста маячит,
где красота ничего не значит
или значит не молодость, титьку, семя,
потому что природа вообще все время.
Лучше стареть в деревне. Даже живя отдельной
жизнью, там различишь нательный
крестик в драной березке, в стебле пастушьей сумки,
в том, что порхает всего лишь сутки.
И я приеду к тебе. В этом «и я приеду»
усмотри не свою, но этих вещей победу,
ибо земле, как той простыне, понятен
язык не столько любви, сколько выбоин, впадин, вмятин.
Материал подготовлен на основе информации открытых источников
Только пепел знает, что значит сгореть дотла.
Но я тоже скажу, близоруко взглянув вперед:
не все уносимо ветром, не все метла,
широко забирая по двору, подберет.
Мы останемся смятым окурком, плевком, в тени
под скамьей, куда угол проникнуть лучу не даст.
И слежимся в обнимку с грязью, считая дни,
в перегной, в осадок, в культурный пласт.
Замаравши совок, археолог разинет пасть
отрыгнуть; но его открытие прогремит
на весь мир, как зарытая в землю страсть,
как обратная версия пирамид.
«Падаль!» выдохнет он, обхватив живот,
но окажется дальше от нас, чем земля от птиц,
целого: апофеоз частиц.
Книжная лига
12.4K поста 58.3K подписчиков
Правила сообщества
Мы не тоталитаристы, здесь всегда рады новым людям и обсуждениям, где соблюдаются нормы приличия и взаимоуважения.
При создании поста обязательно ставьте следующие теги:
«Ищу книгу» — если хотите найти информацию об интересующей вас книге. Если вы нашли желаемую книгу, пропишите в названии поста [Найдено], а в самом посте укажите ссылку на комментарий с ответом или укажите название книги. Это будет полезно и интересно тем, кого также заинтересовала книга;
«Посоветуйте книгу» — пикабушники с удовольствием порекомендуют вам отличные произведения известных и не очень писателей;
«Самиздат» — на ваш страх и риск можете выложить свою книгу или рассказ, но не пробы пера, а законченные произведения. Для конкретной критики советуем лучше публиковаться в тематическом сообществе «Авторские истории».
Частое несоблюдение правил может в завлечь вас в игнор-лист сообщества, будьте осторожны.
А что это за строчка?
Командор. Памяти Владислава Крапивина
А здесь, похоже, еще не осень. Скорее, август, а то – июль. В теплейшем воздухе вьются осы живее всех веретён и юл, крапива щедро язвит лодыжки, звенит кузнечиковая рать, и ни малейшей тебе одышки, и никакого тебе одра. Шагаешь вдаль, невесом и тонок, готов полмира пройти пешком, то на деревья косишься, то на свои сандалии с ремешком, трава по пояс, пружины в пятках, футболка выпачкана в земле. Ты скинул больше семи десятков, ты снова Славка, тебе семь лет – листы акации вместо денег, синяк на локте, в зубах смола, твоя вселенная беспредельна и в то же время малым мала. А между тем подступает вечер, и ноги сами несут тебя на неизменное место встречи тобою выдуманных ребят.
В костре потрескивает валежник, но дым не горек, а сладковат. По этим отрокам в мире внешнем скучают ванная да кровать. Закат у Башни всегда оранжев и пахнет дикой густой травой. Сегодня каждый пришел пораньше, поскольку повод нерядовой, залиты йодом зигзаги ссадин, вихры приглажены в сотый раз. Посмотришь сбоку, а лучше сзади, ни дать ни взять – образцовый класс, ушей услада, очей отрада. Хотя, по сути, любой из них – боец мальчишеского отряда, дозорный, конник, трубач, связник. Хотя за каждым стоит такое, о чем и думать не хватит сил – шеренга серых казенных коек; планета, съехавшая с оси. У них задача – всегда быть рядом, пресечь войну, погасить раздор…
Сегодня вечером с их отрядом впервые встретится Командор.
Со скрытым от детей смыслом
Читали сегодня с ребёнком «Вредные советы» Г. Остера и неожиданно
Хорошие иллюстрации Владимира Ненова к прекрасной балладе Роберта Л. Стивенсона
Из вереска напиток
А был он слаще меда,
В котлах его варили
И пили всей семьей
В пещерах под землей.
Пришел король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.
На вересковом поле
Лежал живой на мертвом
Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Король по склону едет
А рядом реют чайки
Король глядит угрюмо:
Цветет медвяный вереск,
Но вот его вассалы
Оставшихся в живых.
Вышли они из-под камня,
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.
К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
Гневно король промолвил:
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!
Сын и отец молчали,
Вереск звенел над ними,
И вдруг голосок раздался:
— Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!
Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Карлик сказал королю.
Голос его воробьиный
Резко и четко звучал:
— Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!
Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочем.
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.
Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод,
А я научу шотландцев
Готовить старинный мед!
Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.
Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик.
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик.
-Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Мой вересковый мед!
Что пишут иностранцы про «Волшебника Изумрудного города» Волкова?
Наш «Волшебник Изумрудного города» и американский «Волшебник страны Оз» — это все-таки не совсем одно и то же. Они очень похожи, но разница в книгах тоже есть.
Волков убрал несколько эпизодов, присутствовавших у Баума, добавил ряд своих — очень важных. А заодно мягко переписал образы персонажей. Самый наглядный пример — это говорящий песик Тотошка, который в оригинале совсем не говорит. Странно представить, правда?
А ведь есть еще следующие пять книг — уже совершенно оригинальные. В них сама Волшебная страна, ее история и ее обитатели раскрываются совсем по-новому. Да и образ Элли сильно меняется. В конце концов, она взрослеет, начинает работать учительницей. Дороти из книг Баума, если помните, статична. Ей никогда не суждено вырасти, поскольку она потом навсегда переселяется в страну Оз.
Кстати, есть такое стихотворение о постаревшей Элли:
О стране, что любила, молчи, ни звука!
Между вами – пустыня, прочерк.
Миссис Каннинг сидит над тетрадью внука,
Разбирая корявый почерк,
Наклоняется низко и водит пальцем
По наречиям и глаголам.
Остается невесело улыбаться,
Потому что на сердце голо.
Возле дома дорога желта от пыли,
Башмаки то и дело рвутся.
Тайный голос нашептывает: не ты ли
Так хотела сюда вернуться,
К этой жизни, а главное, к этой смерти,
Что подходит к тебе украдкой?
Надевай нецветные очки, теперь ты –
Просто бабушка над тетрадкой.
Три ошибки на каждые четверть слова,
А до двух – дотянет едва ли.
Миссис Каннинг отводит глаза и снова
Слышит рев саблезубой твари,
Говорит с вожаком обезьяньей стаи,
Ощущает холод темницы.
И, не видя ни строчки, она листает
Тайный голос нашептывает: а если
Подходящий прогноз погоды?
На мгновенье она замирает в кресле
И вцепляется в подлокотник.
Без нее происходят такие вещи,
О которых подумать страшно:
Отправляется к Урфину перебежчик,
Дуболомы хватают Стража,
Великанша наводит свой зимний ужас
На беспомощных, милых, робких…
Миссис Каннинг готовит семейный ужин,
А потом приступает к штопке.
Опускаются сумерки. Значит, скоро
Фред и Джонни вернутся с поля.
Завтра можно будет поехать в город
И собрать мальчугана к школе.
Дотянуть бы до летних ветров, а там уж
Все случится легко и просто…
В декабре Аннабелла выходит замуж,
В марте Гудвину – девяносто.
MARE NOSTRUM (по ссылке находится группа ВК)
Ну а теперь давайте перейдем к той теме, которая обозначена в заголовке. Книга «Волшебник Изумрудного города» Александра Волкова была в свое время переведена чуть ли не на все языки мира. Но массовые тиражи в основном выходили только в странах соцлагеря. Большой популярностью эта повесть пользовалась в ГДР — восточной Германии.
Мы нашли на сайте Goodreads.com отзывы немецких читателей, с большой ностальгией вспоминающих о том, как читали Волкова в детстве. Итак, вот их отзывы.
Замечательная книга, которую я читала бесчисленное количество раз в детстве. В сущности, это восточноблоковский вариант «Волшебника страны Оз». Оригинал я, как девушка, выросшая на востоке Германии, тогда не знала.
История очень похожа на изначальную книгу, только вместо Дороти девушку здесь зовут Элли. Во всяком случае прямо сейчас мне в голову не приходит в голову больше никаких различий. Хотя прошло много времени с тех пор, как я в последний раз читала эти книги.
Книга детских лет… Я знала ее еще до «Волшебника страны Оз» и с удовольствием читала. Несколько лет назад купила все 6 томов в новом выпуске, чтобы прочитать их все разом. Кроме того, это любимая серия детских книг моей матери.
Сюжет, конечно, прост. Язык тоже прост. Элли — очень молоденькая девушка, а ее собачка Тотошка сразу покоряет сердце. Все очень мило описано. Идея в безусловной дружбе, которую Элли заводит со Страшилой, Железным Дровосеком и Львом. Отлично!
С нетерпением жду последующих встреч.
В детстве я одолжил книги Волкова у школьного товарища. Мне так понравилось! И до сегодняшнего дня они не теряют своего очарования.
Даже читая вслух, я с увлечением вспоминаю приключения Элли, Тотошки, мудрого Страшилы и Железного Дровосека!
Эта книга пробуждает столько приятных воспоминаний! Истории о маленькой девочке Элли, которая попала в Страну Чудес Гудвина, нравились еще моему папу. Я тоже в детстве их просто проглатывала.
История рассказана и проиллюстрирована с большой любовью. Верные спутники Элли (Железный Дровосек, застенчивый и трусливый Лев, а также пес Тотошка) быстро занимают место в сердце.
Только много позже я узнала, что повесть Волкова основана на «Волшебнике страны Оз» Баума. Но мне книги Волкова нравятся даже больше оригинала. Может быть, потому что я их прочитала первыми.
Одна из моих любимых книг в детстве. Но все-таки сейчас я ей разочарован. От языка просто бомбит. У Волкова никогда не бывает, чтобы персонаж просто что-то говорил. Он осторожно шепчет, вдумчиво спрашивает, умно отвечает и т. д. Причем на любую тему каждый должен по очереди высказаться: сначала Страшила, потом Дровосек, потом Элли, потом Лев.
Приключения кажутся несколько произвольными и несвязанными. Но радостно видеть, как увлечен сынишка.
Серия про Волшебную страну входит в число книг, которые вы наверняка читали. Мне о них в детстве папа рассказывал. А теперь я снова читаю всю серию, будучи взрослой. Великолепно и просто очаровательно.
Одна из моих любимых детских книг, которую я читала в детстве раз десять или больше. Но даже будучи взрослой, по-прежнему приятно сопровождать Элли и ее друзей в их авантюрном путешествии по Волшебной стране.
Эта версия «Волшебника страны Оз» мне намного больше нравится, чем оригинал! Персонажи и их взаимодействия имеют большую мотивацию, поэтому их легче понять.
Согласны ли вы с этими отзывами? И что сами думаете об этой книге? Пишите в комментариях!
В Америке принято называть книги цитатами. Восемь ярких примеров
Дать книге идеальное название — это отдельная большая задача для писателя. Настоящий вызов. От правильного заголовка может зависеть вообще вся судьба книги. Более того, слова, стоящие на титульной странице, способны придать самому произведению дополнительное измерение, вывести его на философский уровень.
Недаром есть столько историй о том, как писатели меняют заголовок по десять раз в процессе работы над будущим шедевром. Или о том, как проницательный редактор заставляет автора сменить заглавие и оказывается прав на все сто!
Подбирая заглавия, автор учитывает контекст той литературной среды, в которой он живет и творит. Везде есть свои наработки, свои сложившиеся традиции.
В русской литературе, например, принято выносить в название имена и фамилии. Это не жесткое правило, разумеется, но таких заголовков очень много: «Евгений Онегин», «Рудин», «Обломов», «Тарас Бульба», «Анна Каренина», «Доктор Живаго», «Петр Первый» и так далее.
А вот в американской литературе очень распространенной традицией стало брать в качестве заголовка цитату из какого-нибудь другого произведения, обычно классического. Часто встречаются отсылки к Шекспиру. Порой — к фольклору.
Вот восемь наиболее ярких примеров.
1. «По ком звонит колокол»
Название этой книги Эрнеста Хэмингуэя восходит к молитве английского поэта XVII века Джона Донна. Вот отрывок из нее:
«…Смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе».
2. «Вся королевская рать»
Очень известный роман американского писателя Роберта Пенна Уоррена, жестко разоблачающий скрытые механизмы предвыборной политики в Штатах. Название отсылает к песенке про Шалтая-Болтая:
Вся королевская конница,
Вся королевская рать
Классика модернистской литературы, роман Уильяма Фолкнера, в котором одна и та же история рассказана четырежды — глазами разных ее участников. Один из повествователей — слабоумный Бенджи. Поэтому Фолкнер использовал в названии цитату из шекспировской пьесы «Макбет»:
Жизнь — это тень ходячая, жалкий актер,
Который только час паясничает на сцене,
Чтобы потом исчезнуть без следа; это рассказ,
Но ничего не значащий.
4. «Над пропастью во ржи»
Главная книга американских подростков середины XX веке. Ее автор Джером Сэлинджер вынес в заглавие цитату из стихотворения шотландского поэта Роберта Бернса:
Если кто-то звал кого-то
Сквозь густую рожь
И кого-то обнял кто-то,
Что с него возьмешь?
Только главный герой воспроизводит эту цитату в искаженном виде: вместо «звал» говорит «ловил».
5. «Над кукушкиным гнездом»
И еще один мегаизвестный роман, вошедший в золотой фонд американской литературы. Кен Кизи, подыскивая название, воспользовался детской считалочкой:
Кто из дому, кто в дом,
Кто над кукушкиным гнездом…
Гусь тебе кричит: води…
Популярная фэнтезийная сага Филипа Пулмана, которая недавно была экранизирована. Очень немногие знают, что название заимствовано из поэмы Джона Мильтона «Потерянный рай».
В оригинале произведение Пулмана называется так: His Dark Materials («Его темные материи»). У Милтона сказано: «Unless th’ Almighty Maker them ordain His dark materials to create more Worlds…» Речь идет о сотворении Всевышним новых миров из «его темных материй».
7. «Зима тревоги нашей»
Пронзительный роман нобелевского лауреата Джона Стейнбека. Заголовок отсылает к первым строчкам пьесы Шекспира «Ричард III»:
«Зима тревоги нашей позади, к нам с солнцем Йорка лето возвратилось…»
8. «Унесенные ветром»
Одна из самых известных и читаемых американских книг двадцатого века. Ее написала Маргарет Митчелл в 1930-е годы. Смысл заголовка прозрачен — безжалостным ветром развеяна вся прежняя жизнь американского Юга. Но это еще и цитата из стихотворения Эрнеста Доусона:
Я многое забыл. Как будто вихрь унес
Веселье, буйство, смех, лиловый блеск чулок,
И танцы до утра, и мусор смятых роз…
Оборот «Как будто вихрь унес» в оригинале звучит так: Gone with the wind. И именно эти слова Маргарет Митчелл использовала для заглавия своего романа.
Тут только самые известные примеры, список можно продолжать и продолжать. Например, первый роман американского классика Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» получил заголовок, благодаря поэме «Люсидас» все того же Джона Мильтона.
О том, как бабка советский хворост уберегла (1939, Иосиф Уткин)
Любимое старое
Полная версия звучит так:
Но муки вечные, без стона
Надолго сдержанные в нас,
Как боль от жала скорпиона,
К нам возвращаются не раз.
Один намёк, пустое слово
Страданье старое вернёт
С прошедшей горечью и снова
Больное сердце изгрызёт,
Звук, нота песни музыкальной,
Июльский вечер, ночь, луна,
Букет цветов, зефир, волна,
Всё может рану в нас раскрыть
И скорби цепь зашевелить.
Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
He забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твоё же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен всё воссоздавать c основ.
Умей поставить в радостной надежде,
Ha карту всё, что накопил c трудом,
Bcё проиграть и нищим стать как прежде
И никогда не пожалеть o том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно всё пусто, всё сгорело
И только Воля говорит: «Иди!»
Останься прост, беседуя c царями,
Будь честен, говоря c толпой;
Будь прям и твёрд c врагами и друзьями,
Пусть все в свой час считаются c тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег, —
Тогда весь мир ты примешь как владенье
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!
Кощей бездетный.
О применении стихов.
» Лазил в телефон? Давай теперь прочти нам какое нибудь стихотворение из классики, да так чтоб с выражением, как в театре, а мы послушаем!»
«Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
все равно что дранку требовать от кровли.
Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.»
После этого сел на место. Таня с минуту еще постояла, и надо отдать ей должное, взяла себя в руки и кое-как довела тренинг до конца. После этого я вернулся из командировки домой и её больше никогда не видел.
Недавно в сети мне попался арт (он иллюстрирует данный пост) с девушкой внешне похожей на тренера именно в тот момент. Меня заела совесть и я решил написать эту историю. Татьяна, прости пожалуйста, я не хотел тебя обидеть.
Как Брэдбери и Бродский цитату не поделили
Вот такая вот странная и не до конца выясненная судьба у самой известной цитаты о книгах, которую в её наиболее распространённом виде не произносил вообще никто. И уж точно она не имеет никакого отношения к книге «451 градус по Фаренгейту».