кто такой социальный антрополог

Антрополог — что это за профессия и как им стать?

Наша оценка профессии

Востребованность

Зарплата

«Легко» ли получить профессию?

Престижность

Карьерный рост

Профессия «антрополог» является редкой в современном мире, но довольно увлекательной. Сфера деятельности предполагает изучение происхождения, эволюции человека, влияние на эти процессы социально-культурных и природных обстоятельств. Чтобы узнать больше о науке, следует ознакомиться со всем ее особенностями.

Немного истории

Впервые термин «антропология» употреблялся еще в античности, Аристотелем. Он использовал понятие для обозначения области науки, занимающейся изучением духовной стороны природы человека. Таким образом, термин трактовался более 1000 лет. В теологии, философии, искусствознании, до сих пор придерживаются данного определения. До 1991 года, в России существовала только физическая антропология. После, в отечественных ВУЗах появились такие предметы, как социальная и политическая антропология.

Что такое антропология и зачем нужен антрополог

Антропология представляет собой научную отрасль, изучающую происхождение людей, особенности их развития, биологические закономерности. В этот контекст, входит не только единство человека и природы, но и социально-культурные коммуникации. Дипломированный специалист занимается изучением цивилизации, этнических взаимосвязей, культурных обычаев. Научный сотрудник посещает неизведанные места в мире для проведения раскопок, собирает нужный материал. Если бы не было антропологии, отчасти, не существовало бы истории. В современном мире, благодаря исследователям, человечество узнает о предметах быта, других сфер жизни групп людей, живущих в других веках, появляются новые открытия в древней религии.

Как проходит рабочий день

Рабочий день зависит от того, где и над каким проектом трудится работник. Когда речь идет о научных программах за рамками учреждения, специалист полностью свободен. В академическом университете всегда есть 1-2 присутствующих дня, а остальное время – «библиотечные дни», когда человек работает удаленно, встречается с нужными лицами.

Антропологические исследования состоят из ряда этапов.

Иногда специалистам приходится искать исторические бумаги, публикации, обращаться к архивам. Благодаря развитию технологического прогресса, большая часть информации становится доступной в Интернете. Это ускоряет научную работу, упрощает поиск требуемой литературы.

Какие существуют области в антропологии

Современная антропология разделяется на 2 вида: физическая, социальная. В первом случае, изучается человек как биологический вид, во второй ситуации – как часть общества.

Физическая разновидность предполагает занятие исследованиями человеческих останков разных периодов, этносов, полов и возрастов. Они сопоставляются с происходящими событиями в природе, антрополог подготавливает выводы. Результаты исследовательских работ востребованы в современной научной медицине, психологии, этнологи, фармации.

Социальная антропология подразумевает изучение развития человека в обществе, его политическое, экономическое поведения, вероисповедание, культуру, систему ценностей. Подобные знания помогают ученым определить суть разногласий между нациями, причины появления, исчезновения конкретных групп социума, эволюцию потребностей различных народностей.

Достоинства и недостатки профессии

Профессиональная деятельность антрополога предполагает ряд положительных и отрицательных аспектов.

Требования к антропологу

Ученый должен обладать рядом врожденных или приобретенных качеств, помимо желания стать профессиональным антропологом. К ним относят:

Антрополог не должен быть религиозно, этнически нетерпимым. Когда люди не желают, чтобы их снимали на камеру или записывали на диктофон, не стоит этого делать, то же касается и упоминания определенных событий. Существует понятие в антропологии «закрытая информация», что подразумевает неразглашение полученных сведений. Иногда лучше совершенно не упоминать этническую группу опрашиваемых лиц, или осторожно затрагивать в публичном пространстве определенные вопросы. Это связано с возможной агрессией, этнической нестерпимостью, спекулятивными действиями этнических данных в СМИ.

Где получить образование, как проходит учеба

Освоить специальность можно в таких учебных заведениях:

Студенты изучают историю, психологию, социальные коммуникации, регулярно ездят в отдаленные деревни, памятные места для проведения раскопок. Учащиеся старших курсов проходят практику в научных центрах, Министерствах культуры.

Куда пойти работать антропологу?

Дипломированный специалист может трудоустроиться в университетах, научных организациях, центрах экспертиз, федеральных агентствах по делам национальностей, различных корпорациях. В высших учебных заведениях, учитывая рост нагрузки на учителей, у них остается мало времени для ведения исследовательских работ. Наиболее оптимальные условия труда в институтах Российской академии наук. Еще антрополог может устроиться в Министерство культуры, где он будет заниматься регулированием национальных отношений в культурно-политической области. В органах исполнительной власти существуют должности, связанные с межнациональными коммуникациями. По причине бесконечных реформ, сокращения финансирований науки, молодым специалистам трудно найти рабочее место с достойной оплатой труда.

Кому подойдет профессия

Выучиться на антрополога, успешно работать по специальности, без труда получится у человека, стремящегося к саморазвитию, интересующегося культурой, бытом, жизнью других народов в разные века, историей. Специалистом в данной сфере с холерическим типом характера сложно стать, профессия больше подходит флегматикам, сангвиникам. Человек должен любить созидать, знать или учить иностранные языки. Антропология – оптимальная сфера для реализации лиц, предпочитающих разнообразную жизнь, не стремящихся к баснословным богатствам. Чаще антропологами становятся мужчины.

Средняя заработная плата

Зарплаты зависят от наличия научных работ, достижений, степени нагрузки. В среднем, оклад колеблется в пределах 40.000 рублей, в Москве. Жителям периферий, платят 15-20 тысяч рублей, при наличии ученой степени. Кандидаты наук, работающие в научных академиях, платят 30-40.000 рублей. Заместители директоров, другие кадры, занимающие высокие должности, зарабатывают около 100.000 рублей.

Перспективы повышения

В России, антропология пассивно развивается, является редкой, не совсем востребованной профессией по причине сокращений преподавательского состава в университетах. У научных сотрудников сокращается заработная плата, что ставит под вопрос возможность карьерного роста ученого.

Источник

Зачем нужна социальная антропология

От автора курса

Сегодня слово «антропология» встречается нам в очень разных контекстах: в постах в социальных сетях, в художественной и non-fiction литературе, в тематических подкастах и т.д. Однако далеко не всегда речь в них идёт об одной и той же «антропологии».

Несколько лет назад, когда меня заинтересовала социальная антропология, я стала часто разговаривать со своими знакомыми об «антропологии», при этом не уточняя, о какой именно. В результате я не раз слышала фразы наподобие: «А, ну, раз антропология – значит, черепа будешь измерять». Никто не отрицает, что измерять черепа – это интересно. Как минимум, можно представить себя эдаким «Гамлетом от мира науки», держащим в руках череп. Но с этим есть проблема, а именно то, что работой с черепами занимается физическая антропология. Социальная антропология – наука отнюдь не о мертвых головах, а о живых. И не просто живых, а живущих неповторимыми и полными загадок мирами, понимание которых – цель социального антрополога.

Как и зачем социальные антропологи познают миры «Других»? Почему социальные антропологи – ещё и культурные? Обязательно ли плыть на острова Тихого океана, чтобы провести антропологическое исследование? Спойлер: нет. На эти и некоторые другие вопросы о социальной антропологии ответы будут даны в этом курсе.

Курс рассчитан на широкую аудиторию, желающую получить знания о том, чем занимаются антропологи, кроме измерения черепов, и, в частности, чем занимаются социальные антропологи. В первой части (темы 1-2) читатели узнают об этапах развития социальной антропологии, а также принципах и методах социоантропологического исследования. Вторая часть (темы 3-5) посвящена таким предметным областям антропологии как обряды перехода, дарообмен и идентичность.

Ещё в 1944 г. американский культурный антрополог Клайд Клакхон отметил следующую черту антропологии:

Большая часть исследований по антропологии состоит из статей в научных журналах и неприступных монографий. Эти сочинения изобилуют странными названиями и незнакомыми терминами, они слишком специальны для обычного читателя [1].

В этом курсе мне хотелось бы немного расширить границы неприступности антропологического знания и познакомить «обычного читателя» с тем, чем занимались и о чём писали социальные антропологи. Хотя всё-таки главная цель – развеять миф об антропологе как «человеке, измеряющем черепа».

[1] Клакхон К.К.М. Зеркало для человека. Введение в антропологию. – С-Пб.: Евразия, 1998. – С. 30

Зачем нужна антропология?

Многие из нас хоть раз да заглядывали в школьные или университетские учебники, где последовательно излагались такие базовые характеристики различных наук как объектная и предметная область, отцы-основатели, современные направления исследований и т.д. Все эти аспекты – применительно к социальной антропологии, – мы также будем рассматривать в последующих разделах курса.

Однако прежде, чем двинуться дальше, было бы резонно ответить на вопрос: «А зачем вообще кто-то занимается социальной антропологией?». Это позволит нам не только расширить знания о содержании антропологических исследований, но и достигнуть понимания роли социальной антропологии и социальных антропологов в обществе.

Для объяснения значимости социальной антропологии уже упомянутый нами К. Клакхон использовал метафору зеркала:

Антропология держит перед человеком большое зеркало и даёт ему возможность посмотреть на себя во всём его безграничном разнообразии [2]

Как это работает это «зеркало»? Прежде всего, нам необходимо понимать, что современная социальная антропология выросла из исследований конца XIX – начала XX века, когда основной фокус внимания антропологов был сосредоточен на «примитивных» незападных обществах.

[2] Клакхон К.К.М. Зеркало для человека. Введение в антропологию. – С-Пб.: Евразия, 1998. – С. 32.

В качестве примера подобных обществ нередко приводятся бесписьменные племена коренных народов Америки, Африки, Меланезии и т.д. Как правило, это общества, которые территориально и культурно отдалены от привычной исследователю среды. Для обозначения неизвестных и чуждых обществ в антропологии используется понятие «Другой», ставшее основанием для дихотомии «Мы» и «Другие» (или «Свои» и «Чужие»).

Чем для нас значимо это различение? Благодаря нему мы понимаем, что, осознавая существование Другого, который становится «видимым», или «заметным», в результате антропологических исследований, мы тем самым обращаем внимание на самих себя. Логика такова: если есть кто-то, отличный от нас, то это значит, что мы тоже обладаем уникальными культурными чертами, определяющими нас как членов нашего общества.

Так, именно при столкновении с культурным Другим ценности и установки социума, к которому принадлежит антрополог, становятся заметными для него. Вновь обращаясь к метафорам Клакхона, можно сказать, что, если бы мы были рыбами, нам не была бы заметна вода, в которой мы плаваем.

Клайд Клакхон:

«Исследование примитивных народов позволяет нам лучше видеть самих себя. Обычно мы не замечаем шор, ограничивающих наш взгляд на жизнь. Существование воды вряд ли было открыто рыбами. Нельзя ожидать от исследователя, не преодолевшего мыслительный горизонт своего общества, изучения обычая, который является принадлежностью его собственного мышления. Тот, кто занимается человеческими отношениями, должен знать столько же о глазе, который смотрит, сколько и о предмете, на который смотрят» [3].

[3] Клакхон К.К.М. Зеркало для человека. Введение в антропологию. – С-Пб.: Евразия, 1998. – С. 32.

Для понимания специфики социальной антропологии также важно иметь в виду, что, изучая чужое общество, антрополог наблюдает ситуации, которые невозможно оценить с точки зрения «его» культуры. Более того, такая оценка является некорректной для социального антрополога как учёного, стремящегося к получению объективного знания. Важность объективности также подчёркивал известный французский антрополог Клод Леви-Стросс.

Клод Леви-Стросс:

«Объективность, на которую претендует антропология, идет дальше. Ей мало подняться над ценностями, присущими обществу или социальному кругу, к которому принадлежит наблюдатель [прим. антрополог]: она поднимается над его образом мыслей» [4].

[4] Леви-Стросс К. Узнавать других. Антропология и проблемы современности. – М.: Текст, 2016. – С. 33.

Итак, антропологи производят знание о культурном разнообразии и дают нам «пищу для размышлений» о том, какова наша роль в современном мире. Норвежский социальный антрополог Томас Хилланд Эриксен даёт следующее определение своей науке: антропология – это «сравнительное изучение культуры и общества, фокусирующееся на жизни локальных сообществ» [5]. Тем не менее, остается вопрос о том, чем производимое антропологами знание может быть полезно современному человеку?

[5] Эриксен Т.Х. Что такое антропология? – М.: Изд. Дом Высшей школы экономики, 2014. – С. 23.

Т.Х. Эриксен в книге «Что такое антропология?» приводит четыре причины, почему антропологические исследования востребованы в современном мире:

Сегодня мы наблюдаем активные контакты между людьми, принадлежащими к разным культурам и обществам. Это связано с несколькими факторами, наиболее значительным среди которых является интенсификация потоков людей, путешествующих по миру – с разными целями. Будь то бизнесмены или студенты, туристы или паломники, трудовые мигранты или беженцы – все они перемещаются по миру и пересекаются друг с другом в разных странах и городах, где формируются пространства культурного разнообразия.

Например, в больших городах вроде Москвы, Санкт-Петербурга или других мировых столиц мы можем встретить разные этнические магазины или рестораны – индийские, китайские, израильские и др. При этом для местных жителей соприсутствие «экзотических» культур воспринимается как само собой разумеющееся. Хотя если мы посмотрим чуть дальше, за пределы индустрии развлечений, то увидим и негативную сторону мультикультурного мира – проблемы прав представителей коренных народов и/или религиозных меньшинств, этническое неравенство на рынке труда, дискриминацию мигрантов и т.д.

Поиск решений подобных социальных проблем тесно связан с необходимостью рационального и обоснованного подхода к культурным различиям и пониманию их роли в структурировании жизни общества. Кто как ни социальный антрополог будет полезен для решения этих задач?

Мир активно «сжимается».

«Все более тесное переплетение ранее относительно независимых социокультурных пространств ведет к пониманию того, что мы все находимся в одной лодке, что человечество, разъединенное классами, культурами, географией и доступными возможностями, всё-таки едино» [6].

Такие глобальные медиа-технологии как спутниковое телевидение и Интернет способствовали нивелированию географических расстояний. Сегодня мы можем посмотреть, как люди живут в других странах и на других континентах – не только в документальном или этнографическом кино, но и, например, на фотографиях или видео, публикуемых пользователями социальных сетей на страницах их аккаунтов. А для того, чтобы поговорить с человеком, который вырос и живёт в другой стране и другой культуре, нам достаточно нескольких нажатий на экран смартфона.

Кроме того, происходит глобализация экономики, а такие проблемы как бедность, неравенство и массовые эпидемии становятся общими для всего человечества. Опыт пандемии Covid-19 в 2020 году продемонстрировал, что мы действительно «находимся в одной лодке». Но каким образом, будучи в одной лодке, мы сможем избежать конфликтов и наконец понять, как взаимодействовать друг с другом? Вот тут-то на помощь и придут социальные антропологи, вооружённые методологией изучения культурных различий.

[6] Эриксен Т.Х. Что такое антропология? – М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2014. – С. 18.

Культура быстро изменяется, что приводит ко всё большему разнообразию стилей жизни, социальных практик и норм. Например, сегодня мы наблюдаем стремительное развитие новых форм романтических и семейных отношений (полиамория и др.). Всё чаще мы читаем тексты или слушаем публичные выступления на темы, которые ещё несколько лет назад представлялись табуированными: в частности, темы сексуальной ориентации, интимных практик, нарушений ментального здоровья и т.д.

Трансформируются наша повседневная жизнь – например, пищевые привычки. То каждый третий наш приятель становится этическим вегетарианцем, то вдруг все массово переходят на сбалансированное «правильное» питание и начинают готовить куриный бульон.

Каждый новый сезон в книжных магазинах мы находим разные книги о том, как стать счастливым, при этом рецепты «счастья» обладают ярко выраженной культурной принадлежностью: датский хюгге, шведский лагом, японской икигай и т.д.

Пространство выбора стиля жизни расширяется, но мир от этого не становится проще – наоборот, он всё активнее усложняется. И в этом сложном мире мы начинаем задаваться вопросами о самих себе и нашей культурной принадлежности:

«кто мы такие на самом деле?»; «что такое наша культура и имеет ли смысл говорить о «нас», которые «имеют» эту самую «культуру»?»; «что у нас общего с людьми, жившими здесь 50 лет назад и теми, кто живёт ныне где-то в другом месте?»; «имеет ли всё еще смысл говорить о том, что мы прежде всего принадлежим к нациям, или более важными стали другие формы групповой принадлежности?» [7]

[7] Эриксен Т.Х. Что такое антропология? – М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2014. – С. 19.

В глобальном мире становится ощутимым культурное влияние извне, и порой оно становится угрозой локальной уникальности. В связи с этим, возрастает интерес к проблеме культурной идентичности и отстаиванию «своих» культурных границ. Например, когда в Индии появились рестораны сети McDonalds, менеджеры компании были вынуждены адаптироваться под местную культуру. Для религиозных индийцев неприемлемо употребление в пищу говядины, так как корова – это священное животное. В связи с этим, традиционный биг-мак с говяжьей котлетой был преобразован в вегетарианский «махараджа-мак», так как индийцы отказывались нарушать табу на употребление в пищу коровьего мяса [8].

Как мы можем заметить, даже название продукта было изменено в соответствии с привычными локальному рынку языковыми особенностями. Однако на примере можно проследить, что работа, нацеленная на выявление локальных культурных особенностей и определение стратегий работы с ними (то есть работа социального антрополога), может быть полезна и в таких, казалось бы, неклассических для антропологии сферах как транснациональный бизнес.

[8] См.: Бергер П., Хантингтон С. Многоликая глобализация. Культурное разнообразие в современном мире. – М.: Аспект пресс, 2004. – 382 с.

Последний пункт заставляет нас задуматься над тем, как менялась роль социального антрополога и его образ в глазах общественности. Социальный антрополог сегодня – это уже не столько авантюрный Индиана Джонс, сколько наблюдательный Шерлок, который работает в «современных племенах» – с жителями больших и малых городов, сотрудниками крупных корпораций, врачами и пациентами больниц и т.д., – объясняя их поведение на основе фактов. Тем не менее, несмотря на прошедшие со времен зарождения социальной антропологии десятилетия, сохраняются мифы о том, кто же такие антропологи.

«Многие все ещё верят в то, что цель антропологии состоит в «открытии» новых народов в отдаленных районах, таких как Амазонка или Борнео. Многие полагают, что антропологов тянет, как магнитом, к наиболее экзотическим обычаям и ритуалам, которые только можно себе вообразить, и они предпочитают зрелищное обычному. Есть те, кто верит, что антропологи проводят большую часть своей жизни, странствуя по миру, в костюмах цвета хаки или без оных, время от времени пописывая сухие научные отчёты о своих путешествиях. Все эти представления об антропологии неверны, хотя они – как и многие мифы подобного рода – содержат зёрна истины» [1].

[1] Эриксен Т.Х. Что такое антропология? – М.: Изд. Дом Высшей школы экономики, 2014. – С. 20.

Полина Ваневская

Список источников

Дополнительные материалы

Видео, в котором кратко описано становление антропологии и её ключевые идеи. Рекомендуется к просмотру перед чтением следующей части курса под названием «Краткая история социальной антропологии».

Источник

Кто такой социальный антрополог

Мы знаем Олега Базалеева как гуру корпоративного сторителлинга: он может сделать голливудский сюжет из любой производственной темы. Сегодня Олег руководит управлением социальных вопросов компании Crescent Petroleum в Иракском Курдистане. И ведет блог о КСО – с историями, от которых снова невозможно оторваться.

К человеку из другой страны больше доверия

– Олег, ты себя на «Фейсбуке» представляешь очень необычно: «Социальный антрополог на службе у корпораций». Можно с этого места поподробнее?

– Необычно это звучит скорее для российских реалий. Для международных все понятно. Лет 50 назад не было такой проблемы для промышленного проекта – начать работать в какой-то стране. Получали разрешение от правительства и начинали. Если возникали какие-то вопросы с населением, делались социальные инвестиции – и проект продолжался. А сейчас нужны люди, понимающие местные социокультурные аспекты. Представители компании и местное население – как два племени со своими культурными знаками, культурными кодами – пытаются выстроить взаимодействие. Этим я и занимаюсь.

– А почему в ближневосточную нефтегазовую компанию пригласили специалиста из России?

– Логичный вопрос. Объясню. Это распространенная практика, которая связана с двумя причинами. Первая: есть какой-то набор профессиональных компетенций, не зависящих от культуры – как по международным стандартам переселять людей, как работать с жалобами и так далее. Это четко прописанные вещи, которые надо просто знать.

И вторая, наверное, главная причина: если социальный контекст достаточно сложный, то человек из другой культуры – это, как ни парадоксально, не минус, а плюс. Потому что на «своего» легче надавить, его могут подозревать, что он участвует в какой-то закулисной борьбе, хотя это не так. К человеку из другой страны в этом смысле больше доверия. Самые лучшие команды – это, конечно, смешанные. В моей – два экспата, как и я, полтора десятка человек – непосредственно из Курдистана. То есть своего рода синергия местного и международного опыта.

– В каких странах ты еще работал? Тебя вообще тянет за границу?

– В Ираке, Объединенных Арабских Эмиратах, Голландии, Казахстане. Были проекты в Южной Америке, Китае, франкоязычной Африке – Гвинее, Буркина Фасо.

Я бы не сказал, что именно работа за границей – это вау. Нет у меня такого культа. Люди, которые заняты в моей сфере, примерно раз в три года перемещаются с одного проекта на другой. Не смотрят, где, смотрят на суть проекта, насколько он амбициозный. Да, работа в других странах расширяет твой кругозор, но и в России сейчас не менее интересно. Я, например, четыре с половиной года проработал на проекте «Сахалин-2».

– Олег, а какая самая главная компетенция для работы в коммуникациях в зарубежной компании?

– Основное, наверное, – быть очень чувствительным, восприимчивым к новому. И то, что с этим связано, – быть гибким и понимать: есть люди, которые на те же самые вещи смотрят с другой стороны. Это не хорошо и не плохо – просто будьте готовы тоже посмотреть с какой-то иной точки зрения.

Сторителлинг – это истории, очень сильно заряженные эмоциями

– Мы познакомились, когда ты работал в компании Nordgold. Там до сих пор выходит прекрасная газета, где ты ввел практику крутых фельетонов про несунов и детективов про нарушения техники безопасности. Для корпоративных медиа – невероятные форматы! Как ты их пробил у руководства?

– Мог бы красивую историю рассказать, но… Все просто. Нужно, чтобы газету читали – это главный мотиватор. Как сделать, чтобы человек отключил Netflix, YouTube, TikTok и сказал: «Почитаю-ка я корпоративную газету»?

Помогло нам еще то, что многие из описываемых вещей происходили и происходят в Африке. Не было того страха, про который говорят многие в корпоративных медиа: «Мы напишем, а потом какой-нибудь Ростехнадзор это увидит!» Правда, я про это «вдруг кто-то увидит» слышу 20 лет, сколько соприкасаюсь с коммуникациями в корпорациях.

Но и со стороны руководства у Nordgold не было какого-то сопротивления. Наоборот… Я приходил и говорил: «Давайте сделаем так!» Мне отвечали: «Давайте!» Может быть, другим корпоративным газетам тоже надо смелее предлагать эти форматы? Негативные моменты везде же обсуждают: в соцсетях, в курилках. Поэтому, на мой взгляд, компании всегда правильнее изложить свою версию события: «Вот это не получилось, потому что. » Иначе пойдет гулять совсем другая версия событий, которая может вообще кардинально отличаться от реальности.

– Ты уже не работаешь в Nordgold, но корпоративная газета продолжает регулярно выдавать закрученные сюжеты. Признайся: оставил коллегам свои лайфхаки, как писать о производстве? С нами поделишься?

– Нет, никаких лайфхаков я коллегам не оставлял – они и сами отлично знают, как и что делать.

А про то, как интересно писать о производстве…

Во-первых, надо разбираться в производственных процессах. Может быть, не самому, но иметь доступ к людям, которые могут что-то объяснить. Второй важный момент: надо иметь, скажем так, ленту событий – и чтобы тебе не боялись говорить, что в коллективе происходит, о чем у людей голова болит. Это такие очевидные, банальные вещи.

У корпоративных изданий есть ограничения: повторяемость информации, одни и те же темы, мало драматургии, нет каких-то коллизий.

Из другой культуры — это, как ни парадоксально, не минус, а плюс

Но повторяющуюся тему можно подать в новом ракурсе. Современные технологии позволяют многое сделать: фотографии, рисунок, видео (если мы говорим про Интернет), 3D-графику. Сюжеты, коллизии можно найти в кримнальных историях, инцидентах с нарушениями правил техники безопасности. Если говорить о правилах техники безопасности, то тут, на мой взгляд, и шок-контент допустим, если только он заставляет задуматься.

И конечно, сторителлинг – ведь это истории, очень сильно заряженные эмоциями. Человек, получая такую информацию, мысленно воспринимает себя на этом месте.

Тексты про КСО легко может писать бот

– Остросюжетный сторителлинг по теме корпоративной социальной ответственности – это вообще высший пилотаж.

Если говорить о правилах техники безопасности, то тут, на мой взгляд, и шок-контент допустим, если только он заставляет задуматься

– Увы, в России был (и есть) определенный канон, как писать про КСО, со своим жаргоном, своими штампами. Потому что на протяжении многих лет адресатами коммуникации по КСО были скорее не люди, а органы власти. Компании говорили: «Смотрите, мы делаем то-то», – как будто отчет об уплате своего рода дополнительного налога или отработке какой-то повинности. Такие тексты легко мог бы писать бот, которого просто периодически требуется апргейдить. Скажем, вместо «умелый хозяйственник» вставлять «лидер, приверженный принципам устойчивого развития».

Есть понятие «баннерной слепоты», когда мозг современного человека не воспринимает рекламу. Так же возникает и ксошная слепота. Люди видят информацию о том, что такая-то корпорация реализовала такой-то социальный проект. Но многие люди просто не будут читать эту статью, потому что ожидают, что чтение будет жутко скучным.

Именно из-за формата. Глава компании там будет говорить исключительно правильные слова, в ответ будут звучать абсолютно правильные слова благодарности и так далее.

Либо люди смотрят на заголовок: «Так, сколько эти ребята дали? 50 млн рублей пожертвовали». Все. Дальше читать не будут.

В международной практике с тем, как пишут про КСО, тоже есть свои проблемы. Но там, во-первых, больше, что называется, подключают душу, а во-вторых, не боятся говорить о проблемах: «Вот это мы пытались сделать, но не сделали»; «Здесь у нас ушел ключевой донор, поэтому мы…» Во многих таких случаях, к сожалению, в России текст будет полностью залакирован.

Адресатами коммуникации по КСО были скорее не люди, а органы власти

Существуют отраслевые журналы, например по нефтегазовой тематике. Люди рассказывают, как месторождения осваивают: «Это было у нас хорошо, это у нас не получилось». И таким способом в отрасли обмениваются опытом. Если мы посмотрим на многие ресурсы по КСО, то через них обмениваться опытом бесполезно. Это просто набор пресс-релизов.

Понятно, есть издания-лидеры, которые нормально пишут, которые интересно и полезно читать. Но в целом поляна информирования о КСО убита большим количеством бравурной коммуникации, которая не особо что дает работающим в этой сфере профессионалам. Мне кажется, будущее в том числе и за тем, что ты даешь какую-то изнанку, что не получилось, какие вообще есть проблемы.

– Твоя компания – международная, а свои истории про КСО ты пишешь на русском языке в русском «Фейсбуке», почему?

– 80% того, что я пишу, не совсем актуально для западного мира: там это уже проходили 20 лет назад. Они набили себе шишки, они наступали на эти грабли. Другой момент: про некоторые темы в сфере устойчивого развития, гендерного или этнического разнообразия на английском сложно сейчас писать. Англоязычные знакомые, которые в этих темах работают по 20–30 лет, уже в публичной сфере писать не рискуют: кого-то что-то может обидеть, это как ходить по минному полю. Есть какие-то вещи, за которые еще пять лет назад тебе жали крепко руку, а сейчас тебя за них могут «выключить» вообще отовсюду.

Поляна информирования о КСО убита большим количеством бравурной коммуникации, которая не особо что дает работающим в этой сфере профессионалам

Но в сфере устойчивого развития, корпоративной социальной ответственности» вообще надо постоянно держать руку на пульсе. Пример 2005 года: стала развиваться модная тема биотоплива. Потоком идут такие сообщения: «Ура, эта большая компания купила проект в этой сфере, и эта тоже!» И вот буквально за какие-то пять-семь лет все перешло в полную противоположность. Под посевы для биотоплива стали вырубать амазонскую сельву. В Индокитае земли, где выращивали какие-то культуры для еды, пустили под биотопливо, так как западные страны готовы были больше платить. Из доброго, улыбающегося «решения для будущего Земли» тема превратилась в монстра. Компании бросились спешно продавать эти активы.

КСО – не фуршетно-торжественная, а очень жесткая сфера

Из доброго, улыбающегося «решения для будущего Земли» тема превратилась в монстра

– Да, коммуникатор должен ловить тренды и знать тонкости. И у нас сразу ассоциации про «Восток – дело тонкое». Пять ошибок, которые важно не совершить коммуникатору на Ближнем Востоке, из твоего опыта?

– Как социальный антрополог скажу: есть что-то неправильное в этом вопросе. Проведу аналогию. Например, ты поедешь работать в Пензенскую область на какой-то большой промышленный проект. Тебя пригласят на передачу, и журналист спросит: «Пензенская область – дело тонкое. Пять ошибок коммуникатора в Пензенской области?» Сама постановка вопроса предполагает, что есть какой-то нормативный центр, который всем ярлычки раздает: «Восток – дело тонкое», «Африка – дело странное», «Россия – дело угрожающее». Кто-то ярлычки на всех клеит.

Когда-то условный человек, будь то с Востока или из Пензенской области, – он не мог прочитать, что про него пишут. А сейчас все грамотные, знают иностранные языки, у всех есть Google Translate. И люди недоумевают: «Зачем ты со своим менталитетом вдруг делаешь про нас выводы?» Истина простая: надо относиться к людям так, как ты хотел бы, чтобы к тебе относились.

«Восток — дело тонкое», «Африка — дело странное», «Россия — дело угрожающее». Кто-то ярлычки на всех клеит

Возвращаясь к началу нашей беседы: в 90-е годы компании, которые до этого нормально приходили в какую-то местность и разворачивали проект, вдруг стали терпеть один фейл за другим. Стали анализировать: в чем дело? Одна из причин: люди из условной Африки или условной Южной Америки начали читать, что про них пишут компании и сколько эти компании зарабатывают. И они теперь говорят: «Ребята, не надо думать, что на нас можно смотреть свысока».

Одна из главных задач корпоративного социального антрополога – как раз напоминать компании: «А вот здесь вы смотрите на людей сверху вниз».

– Давай, кстати, поговорим про твою жизнь на Ближнем Востоке. Очень интересно. Какая ситуация с пандемией?

– Если сравнивать с западными странами, где многие люди как засели в карантин год назад, так и продолжают сидеть. Здесь все-таки больше похоже на Россию: жизнь продолжается, рестораны работают. В целом жизнь вернулась в более или менее нормальное русло.

Буквально неделю назад здесь началась вакцинация. Завезли вакцину AstraZeneca, и люди вакцинируются, но процесс только начался, многие выжидают. Сам я вакцинировался в России в феврале «Спутником».

Местные жители в целом вакцинации пока что доверяют, и причина простая. Был в свое время один из демографических переходов, когда во всех странах стали делать прививки, – и детская смертность резко пошла вниз. Но в Советском Союзе это было лет 50 и больше назад, а в таких странах, как Ирак, – в 1980-е годы. То есть люди на своем личном опыте помнят ту самую «волшебную жизнь» без прививок, когда в семье из 10 человек пятеро умерли в младенческом возрасте.

– А к Путину как относятся на Ближнем Востоке?

Задача корпоративного социального антрополога — как раз напоминать компании: «А вот здесь вы смотрите на людей сверху вниз»

А еще есть вакцина «Спутник». Про русскую вакцину у меня каждый первый спрашивал: «Как там русская вакцина?» или «Как там «вакцина Путина»?». Честно говоря, если бы я не привился, были бы вопросы: «А ты правда из России?»

– Представь ситуацию: тебе нужно собрать команду из талантливой молодежи. Как бы ты презентовал направление КСО, чтобы к тебе побежали, теряя кеды и айфоны?

– Скажу парадоксальную вещь. Действительно, сейчас в России тема КСО – хайповая, вокруг нее обычно целый фейерверк событий. И вот это может сформировать у молодых людей ошибочное представление, что фуршетно-торжественная активность – это и есть КСО. Ровно наоборот! Это очень жесткая сфера, где есть место конфронтации, где вполне можно нарваться и на агрессию со стороны противостоящих промышленности групп, откуда запросто можно вылететь за какую-то ошибку. Таких историй хватает, это сейчас в западных, да и не только в западных, странах хлебают полной ложкой. Недавно выгнали главного по КСО вместе с генеральным директором известной австралийской горнодобывающей компании – за то, что их подрядчик уничтожил древнюю пещеру.

Честно говоря, если бы я не привился, были бы вопросы: «А ты правда из России?»

Конфронтация между промышленностью и ее оппонентами только нарастает. Помню, был я в Швейцарии на форуме ООН, и там на сессии разносили в пух и прах известную горнодобывающую компанию за какие-то нарушения в Индонезии. Я пришел послушать – в костюме, при галстуке. А люди, которые высказывали претензии, они другого вида были. Так что сижу я там, как белая ворона. Ко мне подходят и спрашивают: «А ты тоже, что ли, из горнодобывающей компании?» – «Да». – «И до тебя доберемся!»

Так что плюшками молодежь я бы заманивать не стал. Я видел своими глазами, как уходили из западных компаний люди, у которых был нормальный карьерный взлет в КСО. Уходили потому, что им на каком-то этапе сказали: «Давай, собирай чемодан и следующие три года будешь в Африке решать проблемы». Человек говорит: «Я к этому не готов». – «Не готов? Вон там дверь».

Россия в сфере КСО идет по пути западных стран с задержкой на 15–20 лет. С наших компаний уже начинают жестко спрашивать за этические, за экологические вопросы. И основная работа в сфере КСО будет не на фуршетах и не на конференциях.

Источник