что стало с пленными немцами после парада побежденных
Марш военнопленных в Москве. Что осталась за кадром
75 лет назад, 17 июля 1944 года по улицам Москвы прошествовали остатки разбитых в Белоруссии немецких дивизий. Это мероприятие должно было вселить в советских граждан уверенность, что враг уже сломлен и общая победа не за горами.
Думали, что это конец
Как это ни удивительно, идею парада военнопленных по улицам советской столицы подсказала немецкая пропаганда.
По улицам столицы прошло почти 58 000 немецких солдат и офицеров (включая 19 генералов), взятых в плен в ходе разгрома гитлеровских войск в Белоруссии. Перед маршем их содержали во временных лагерях на Московском ипподроме и на стадионе «Динамо».
Немцев кормят на ипподроме перед конвоированием.
Скаковая аллея. Немецкие офицеры перед началом конвоирования.
Шествие поверженных начало путь от ипподрома в 11 часов утра. Сначала двигались по Ленинградскому шоссе (сегодня это участок Ленинградского проспекта), дальше по улице Горького (ныне Тверская). Затем пленных разделили на две колонны. Первая в составе 42 тысяч человек на площади Маяковского повернула по часовой стрелке на Садовое кольцо. Конечной целью шествия был Курский вокзал: дорога заняла 2 часа 25 минут. В этой группе были 1227 пленных с офицерскими и генеральскими званиями, в том числе 19 генералов, шедших в оставленных им орденах и форме, 6 полковников и подполковников.
Вторая колонна, в которую входили еще 15 600 военнопленных, с площади Маяковского повернула на Садовое кольцо против часовой стрелки. Немцы прошли Смоленскую, Крымскую и Калужскую площади, после чего свернули на Большую Калужскую улицу (Ленинский проспект). Конечным пунктом маршрута была станция Канатчиково Окружной железной дороги (ныне район станции метро Ленинский проспект). Весь путь занял 4 часа 20 минут.
Немцы на Ленинградском шоссе в районе ипподрома. Здесь ещё оставалась булыжная мостовая.
Колонна пленных у Белорусского вокзала.
На улице Горького.
Здесь же.
Колонна поворачивает на Садовое кольцо.
Пленные немцы на Каланчёвской улице.
Марш по Садовому кольцу.
На Садовой-Сухаревской.
Самотечная улица. Москвичи наблюдают за колоннами немцев на Садовой-Сухаревской.
На сайте «Оldmos.ru» москвичи поделились воспоминаниями очевидцев, услышанными от своих родных
chess: «Да, среди этих москвичей и мой 10-летний отец. С Серпуховки они с пацанами прибежали к Крымскому мосту. Он отчётливо запомнил тишину, нарушаемую лишь шарканьем тысяч подошв об асфальт, и тяжёлый запах пота плыл над колоннами пленных. »
Из воспоминаний художницы Аллы Андреевой: «По Садовому кольцу вели напоказ большую колонну немецких военнопленных. Об этом было объявлено по радио заранее, и всех москвичей приглашали посмотреть на это зрелище. Я не пошла. Меня оттолкнула какая-то темная средневековость этого замысла. От тех, кто пошел, я слышала два запомнившихся мне рассказа. Первый – немцы смотрели на детей, которых некоторые матери взяли с собой. Второй – о том, как многие из женщин плакали и говорили: «И вот и наших так где-то ведут». Оба этих рассказа остались в моей памяти прорвавшейся в них человечностью».
Немецкие солдаты возле здания Наркомата путей сообщения (ныне здание РЖД)
И у Курского вокзала.
Вторая колонна пленных численностью 15 600 человек шла от площади Маяковского по Садовому кольцу к Зубовской площади, через Крымский мост и далее по Большой Калужской улице до станции Канатчиково.
Taksistka: «А мой отец в грудном возрасте был в плену в концлагере. »
aznazn: «Вот цитата, пока не буду говорить, откуда: «Утром 17 июля, в 7 и 8 часов утра, столичное радио, со ссылкой на начальника московской милиции, сообщило, что через Москву будут проконвоированы немецкие военнопленные. По воспоминаниям очевидцев тех событий, сообщение произвело эффект «разорвавшейся бомбы». К победам на фронтах уже начали привыкать, но чтобы такое. К моменту, когда прозвучало сообщение по радио, никто из жителей столицы еще не знал, что накануне, в рамках секретной операции НКВД «Большой вальс», в Москву были доставлены 57 600 немецких солдат, офицеров и генералов. Всю ночь, в одном из пригородов Москвы, их тщательно готовили к параду. Сами немцы об этом даже не догадывались. Позже, один из выживших в тех событиях – отсидевший в советских лагерях, и вернувшийся на родину,- рядовой немецкой армии, Хельмут К. скажет: Мы думали, что нас готовят к показательному расстрелу!»
А еще она рассказывала, что было мало конвоиров. Да и сами конвоиры предназначены были для защиты немецких пленных от советских людей, готовых разорвать любого, кто попытался бы убежать.
Ганса забрали военные, вместе с фанерой».
Мальчишки смотрят на колонны пленных немцев, цепляясь за опоры Крымского моста.
СООБЩЕНИЕ НКВД СССР № 763/Б В ГКО 0 РЕЗУЛЬТАТАХ КОНВОИРОВАНИЯ НЕМЕЦКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ ЧЕРЕЗ МОСКВУ 17 июля 1944 г.:
НКВД СССР докладывает о результатах конвоирования через город Москву немецких военнопленных, захваченных войсками Красной Армии 1-го, 2-го и 3-го Белорусских фронтов. Движение колонн военнопленных с Московского ипподрома началось ровно в 11 часов утра сегодня, 17 июля, по маршруту: Ленинградское шоссе, улица Горького, площадь Маяковского, Садово-Каретная, Садово-Самотечная, Садово-Черногрязская, улица Чкалова, Курский вокзал и по улицам: Каляевской, Ново-Слободской, 1-й Мещанской. По этому маршруту прошло 42.000 военнопленных, в том числе колонна военнопленных генералов и офицеров численностью 1.227 человек, из них 19 генералов и 6 старших офицеров (полковники и подполковники). Движение колонн военнопленных на этом маршруте продолжалось 2 часа 25 мин. Вторая часть колонн военнопленных прошла от площади Маяковского по улицам: Большая Садовая, Садово-Кудринская, Новинский бульвар, Смоленский бульвар, Зубовская площадь, Крымская площадь, Большая Калужская улица, станция Канатчиково Окружной железной дороги. По этому маршруту прошло 15.600 военнопленных и движение колонн продолжалось 4 часа 20 минут. Колонны шли по фронту 20 человек. Движением колонн руководил командующий Московским военным округом генерал-полковник АРТЕМЬЕВ. По прибытии к пунктам погрузки военнопленные немедленно погружались в железнодорожные эшелоны для отправки в лагери военнопленных. К 19 часам все 25 эшелонов военнопленных были погружены в вагоны и отправлены к местам назначения.
За колоннами немцев следовали поливальные машины, которые символически очищали улицы после того, как их «осквернили» захватчики. На фото – ПУ-5, первая отечественная подметально-уборочная машина на шасси ГАЗ-ММ или ГАЗ-АА.
Из радиорепортажа французского писателя Жан-Ришар Блока для своих соотечественников: «Я только что видел их всех, 57 600! Остатки гитлеровской армии «Центр». Пленные из-под Витебска, Бобруйска, Минска. Я вышел посмотреть на них, как и все москвичи. Густая толпа. Радио призывает к спокойствию. Излишняя предосторожность. Московская толпа поражает своим достойным поведением. Стояла хорошая погода, и москвичи были одеты в полотняные белые костюмы и светлые платья. Землистый, серо-черный поток пленных тек между двух человеческих берегов, и шепот голосов, сливаясь воедино, шелестел подобно летнему ветерку. Эти тысячи людей только раз переступили границу презрительного созерцания. Когда последний ряд колонны прошел, появились поливальные машины, сверкающие серебряной окраской, и залили асфальт дезинфицирующей жидкостью. Вот тут-то русский народ разразился смехом. А когда смеется гигант, это кое-что значит».
«Поносный марш»
Проход военнопленных по улицам Москвы, как отмечали очевидцы, обошелся без серьезных эксцессов. Берия в отчете Сталину писал, что москвичи вели себя организованно, иногда были слышны антифашистские лозунги: «Смерть Гитлеру!» или «Сволочи, чтобы вы подохли!», но чаще раздавались приветственные речи в адрес партии и Красной Армии.
Показательно, что на шествии присутствовало множество иностранных корреспондентов. Руководство страны известило их о предстоящем событии раньше, чем самих москвичей. Также к съемкам мероприятия были привлечены тринадцать операторов. Сталин позаботился, чтобы информация о марше поверженных врагов была донесена до самых широких кругов мировой общественности. Он уже не сомневался в окончательной победе.
Символичным актом стал проезд по улицам столицы поливочной спецтехники, после того как по ним прошли немецкие колонны. Как записал известный прозаик Борис Полевой, машины «мыли и чистили московский асфальт, уничтожая, кажется, и самый дух недавнего немецкого шествия». «Чтобы и следа не осталось от гитлеровской нечисти», – так говорилось в киножурнале, посвященном маршу немецких военнопленных.
Вероятно, это было сказано не только в переносном смысле. Дело в том, что НКВД под страхом расстрела запретил пленным покидать колонны – вот им и приходилось справлять нужду прямо на ходу. Как свидетельствуют очевидцы, московские улицы после прохода военнопленных имели, мягко говоря, неприглядный вид. Возможно это было следствием усиленной кормежки немцев накануне марша: их обеспечили усиленной порцией каши, хлеба и сала, после чего пищеварительный тракт и дал слабину. Недаром в массах закрепилось другое название марша военнопленных – «поносный марш».
А в целом серьезно пострадавших не было. Только четверо немецких военнослужащих после окончания шествия обратились за медицинской помощью. Остальных распределили по вокзалам, погрузили в вагоны и отправили для отбытия наказания в специальные лагеря.
Звучащая тишина
Присутствовавший на марше военнопленных писатель Всеволод Вишневский рассказывал, что со стороны наблюдавших не было проявления видимой агрессии, разве что мальчишки несколько раз пытались швырнуть в сторону колонны камни, но конвоиры их отгоняли. Изредка в адрес поверженного противника летели плевки и «отборный матерок».
Рассматривая фотографии этого события, которых сегодня множество в сети, можно увидеть в целом сдержанную реакцию москвичей на марширующего врага. Кто-то смотрит гневно, кто-то показывает фигу, но чаще бросается в глаза спокойный, сосредоточенный, слегка презрительный взгляд стоящих по обе стороны улиц людей.
Заслуженный работник культуры Российской Федерации, Владимир Пахомов, которому на тот момент было 8 лет, хорошо запомнил, что пленные старались не смотреть по сторонам. Лишь некоторые из них, по его словам, бросали равнодушный взгляд на москвичей. Офицеры всем своим видом старались показать, что они не сломлены.
На площади Маяковского один из немецких офицеров, увидев в толпе советского военного с золотой Звездой Героя СССР, показал в его сторону кулак. Им оказался разведчик и будущий писатель Владимир Карпов. В ответ старший лейтенант руками изобразил на своей шее подобие виселицы: «смотри, что тебя ждет», – пытался сказать он немцу. Но тот все продолжал держать кулак. Карпов позднее признавался, что тогда у него промелькнула мысль: «Какая гадина! Жаль, не прибили тебя на фронте».
Многие из очевидцев обращали внимание, как в гробовой тишине позвякивают пустые консервные банки. Кто-то посчитал, что их нарочно заставили привязать на пояса пленных, чтобы те выглядели как шуты. Но правда куда более прозаична. Немцы просто использовали железные банки в качестве личной посуды.
Пользователь под ником chess, оставивший комментарий под фотографией с марша немецких военнопленных, рассказал о других звуках, поразивших тогда его отца: «Он отчетливо запомнил тишину, нарушаемую лишь шарканьем тысяч подошв об асфальт, и тяжелый запах пота, который плыл над колоннами пленных».
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Парад побежденных
17 июля 1944 года жители Москвы были шокированы появлением в городе колонны гитлеровцев. «Операция «Большой вальс» – такое кодовое, по всей видимости, неофициальное наименование получила в НКВД эта показательная акция.
Ее участники – генералы, офицеры и солдаты немецко-фашистской группы армий «Центр», наголову разгромленной летом 1944 года в белорусской стратегической наступательной операции «Багратион». Потери противника оказались намного выше, чем в «сталинградскую катастрофу». Однако в союзнической прессе выражалось большое сомнение в столь впечатляющем поражении гитлеровцев. Информационная война уже набирала обороты…
Тогда-то в руководстве СССР и созрела идея продемонстрировать всему миру успехи Красной армии и провести огромную массу пленных немцев во главе с их побитыми генералами по улицам Москвы.
«Покажите их всему миру»
В киноэпопее «Освобождение: направление главного удара» есть короткий, но, судя по всему, исторически достоверный эпизод: Сталин, выслушав доклад заместителя начальника Генштаба генерала армии Алексея Антонова («ВПК», № 17, 2017) о разгроме немецко-фашистских войск в Белоруссии, в свойственной ему манере тихо произносит: «Вы берете пленных, а вам не верят ни враги, ни союзники. Не скрывайте своих пленных, покажите их, пусть все посмотрят».
Почему операцию назвали «Большой вальс»? Может, оттого, что основной элемент этого бального танца – вращение по кругу? Ведь движение колонны пленных гитлеровцев тоже планировалось по большому кругу – по Садовому кольцу…
Как бы там ни было, главным «хореографом» небывалого танца являлся Наркомат внутренних дел СССР, а конкретно – замнаркома генерал-полковник А. Н. Аполлонов. Непосредственно за «вальсирование» немцев по столичным улицам отвечал командующий войсками МВО генерал-полковник П. А. Артемьев, бывший начальник Управления оперативных войск НКВД. Порядок в этот день обеспечивал начальник Московского управления РКМ, комиссар милиции 2-го ранга В. Н. Романченко. По его приказу столичные правоохранители были переведены на усиленный режим несения службы. В помощь стражам порядка направлялись патрульные наряды от 2-й мотострелковой дивизии особого назначения войск НКВД под командованием генерал-майора В. В. Лукашева.
Под строгим секретом
В начале июля 1944 года в белорусских лагерях для немецких военнопленных под строгим секретом начался отбор относительно здоровых и способных передвигаться пешим порядком гитлеровских солдат и офицеров. Под охраной караулов от конвойных войск НКВД их сосредотачивали на железнодорожных станциях Бобруйска и Витебска. Сюда начали спешно подгонять железнодорожные составы с вагонами-теплушками, в которые грузили недоумевающих пленных и под конвоем личного состава 7-й мотострелковой и 36-й конвойной дивизий войск НКВД отправляли в сторону Москвы. Всего, по некоторым подсчетам, понадобилось более тысячи вагонов (около 40 эшелонов) и не одна сотня солдат-конвоиров.
Гитлеровские генералы на улице Горького под конвоем бойцов НКВД. Фото из архива автора
В первой половине июля в Москву были доставлены 57 600 человек, в том числе 19 гитлеровских генералов. Пленных сосредоточили на поле московского ипподрома и на стадионе «Динамо». Эти территории оцепили караулы от 36-й дивизии конвойных войск НКВД под командованием полковника И. И. Шевлякова. Но несколько тысяч «спецконтингента», по воспоминаниям участника операции подполковника милиции в отставке В. Д. Василенко, почему-то разместили на выездковом поле их Кавалерийского полка дивизии имени Ф. Дзержинского. Спустя годы ветеран, встречаясь с молодыми воинами-дзержинцами, рассказывал: «На поле стояли громкоговорители, передавали новости с фронтов. Когда диктор говорил об очередном отбитом у противника городе, фрицы кричали: «Ура!». Радовались, что оказавшись в плену, спасли свою жизнь»…
«Вот вы и попали в Москву»
Рано утром 17 июля всех пленных разделили на две неравные группы и построили в колонну по 20 человек по фронту: первая – около 42 тысяч человек – должна проследовать по улице Горького, затем по часовой стрелке по Садовому кольцу до Курского вокзала. Маршрут второй – 15 тысяч человек – пролегал также по улице Горького, а далее по Садовому, но против часовой стрелки, до станции Канатчиково Окружной железной дороги.
Во главе первой колонны шли 19 битых немецких военачальников в мундирах и при орденах, оставленных им по условиям капитуляции. Среди них «любимец» Гитлера – командир 78-й штурмовой дивизии генерал-лейтенант Ганс Траут (на кадрах кинохроники он с имиджевой тростью в руке). В немецкой армии о нем шла молва как о «мастере обороны», за что и окрестили «железным генералом». Сам он хвастливо заявлял: «Пока я под Оршей – Германия может быть спокойна!». Своих обещаний не оправдал.
Рядом с ним шли два генерала пехоты – командиры 27 и 53-го армейских корпусов Пауль Фелькерс и Фридрих Голльвитцер, а также исполнявший обязанности командующего 4-й армией генерал-лейтенант Винценц Мюллер. Следом вышагивали «кровавые коменданты» городов: Могилева – генерал-майор Готфрид фон Эрмансдорф и последовательно Орла, Брянска, Бобруйска – генерал-майор Адольф Хаманн. Некогда холеные и самоуверенные генералы тихо переговаривались, по сторонам не смотрели. Кое-кто иногда бросал равнодушные взгляды на москвичей, делая вид, что морально пленом не сломлен. За генералами топали полковники, затем огромное число офицеров по убыванию в чинах. Далее тянулась серая солдатская масса в истрепанном обмундировании. У многих через плечо на веревках побрякивали консервные банки, используемые для приема пищи вместо котелков. Солдаты в отличие от высших чинов вермахта с любопытством разглядывали москвичей, с удивлением взирали на высящиеся вдоль улиц красивые здания: ведь им столько твердили, что после налетов «доблестной» авиации Геринга «большевистская столица лежит в руинах».
По обе стороны колонну сопровождали всадники Кавалерийского полка дивизии имени Ф. Дзержинского с обнаженными шашками, солдаты 236-го полка конвойных войск НКВД и наряды от других частей внутренних войск с винтовками наперевес с примкнутыми штыками. Всей службой конвоирования руководил опытный в таких делах полковник Шевляков, который получил приказ не допускать актов насилия к пленным со стороны населения.
Некогда бравые легионеры, чуть ли не торжественным маршем прошедшие Европу, теперь представляли жалкое зрелище. «Вот вы и попали в Москву!» – неслось из толпы граждан, заполнивших тротуары, чтобы своими глазами увидеть гитлеровских вояк, мечтавших войти в советскую столицу победителями.
«Парад побежденных» полностью завершился к семи часам вечера. После чего всех пленных вновь разместили по вагонам и под охраной караулов от конвойных войск НКВД развезли по лагерям, где они в течение нескольких лет занимались восстановлением народного хозяйства страны, которую намеревались стереть с лица земли. Генералов под особой охраной отправили в камеры Бутырской и Лефортовской тюрем. Там их ждали допросы на Лубянке, следствие и суд…
Отмечалось, что все мероприятие прошло без эксцессов, только четырем немецким солдатам пришлось оказывать медицинскую помощь. Нарком внутренних дел СССР Лаврентий Берия в письменном рапорте в Государственный Комитет Обороны докладывал, что при прохождении колонн военнопленных население вело себя организованно, никаких происшествий в городе не было, однако во время шествия со стороны населения было большое количество выкриков: «Смерть Гитлеру!» и «Смерть фашизму!».
Что же стало с вышеперечисленными битыми германскими военачальниками? Хаманн и Эрмансдорф за свои кровавые преступления понесли заслуженное наказание – военный трибунал приговорил их к смертной казни. Трауту назначили 25 лет заключения. Но в октябре 1952-го военного преступника вдруг освободили и отправили в фатерлянд, где он благополучно жил в окружении семьи и умер только в декабре 1974-го на родине – в Дармштадте.
Голльвитцер получил свой «четвертак». Однако отсидел лишь около 10 лет. Всего же к 1955 году освободили около полутора десятка гитлеровских генералов, плененных в Белоруссии, и передали властям ФРГ. А генерал пехоты Пауль Фелькерс скончался в 1946-м в лагере для высокопоставленных пленных под Владимиром, который и лагерем-то назвать нельзя – бывший дом отдыха под охраной караула от войск НКВД.
Весьма странной оказалась судьба Винценца Мюллера, который с момента пребывания в плену начал активно участвовать в антифашистской деятельности. Уже в 1947 году он возвратился в Германию, в последующем ГДР, был первым начальником Главного штаба Национальной народной армии. Но к концу 50-х появились данные о его причастности к массовым убийствам евреев и расстрелам советских военнопленных, вследствие чего Мюллер оказался в госпитале с диагнозом шизофрения. В мае 1961-го он выбросился с балкона собственного дома в пригороде Берлина, разбился насмерть…
Кому отставка, а кому атомный проект
Судьбы советских генералов, дирижировавших «Большим вальсом», тоже сложились по-разному. Генерал-полковник Аполлонов, занявший пост заместителя министра госбезопасности (МГБ СССР) по управлению войсками, в конце 1953-го в свои всего-то 46 был уволен на пенсию. Ушел из жизни в 1978 году, похоронен в Москве на Кунцевском кладбище.
Командующего войсками МВО генерал-полковника Артемьева после смерти Сталина понизили в должности и отправили подальше от столицы – заместителем командующего войсками Уральского военного округа. С 1960-го находился в отставке. Умер в 1979 году, упокоился на Новодевичьем кладбище.
Главный конвоир «парада побежденных» Шевляков в конце 1944-го удостоился генерал-майорского звания. После войны он был причастен к осуществлению «атомного проекта», из-за чего биография его оказалась покрыта плотной завесой тайны. Известно лишь, что в 1948–1960 годах генерал возглавлял Главное управление военно-строительных частей, возводивших секретные объекты, на которых ковался «ракетно-ядерный щит» Родины.
В фойе клуба управления Центрального округа войск национальной гвардии России (в годы войны здесь размещался штаб 36-й дивизии конвойных войск НКВД) экспонируется живописное полотно под названием «Конвоирование немцев в Москве». Написал картину в 1947 году по памяти и по фотографиям известный художник Ираклий Тоидзе (автор плаката «Родина-мать зовет!») и подарил командиру конвойного соединения генерал-майору Шевлякову, с которым находился в дружеских отношениях. Ныне это произведение напоминает молодым солдатам и офицерам Росгвардии об участии войск правопорядка в уникальном событии Великой Отечественной…
«Вчера мы видели бандитов, кровопийц. «
Среди них и хранящиеся в РГАСПИ фотоснимки и статьи, подготовленные для центральной прессы. Их копии сохранились в документах Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б).
Оглушительный успех «Багратиона»
Мало кто даже из организаторов операции рассчитывал на столь ошеломляющий и стремительный успех. Но победные салюты и выставки трофейного вооружения советские люди уже видели. Хотелось более зримого подтверждения грандиозной победы. До сих пор не выявлено, кто из советских руководителей выдвинул инициативу проконвоировать пленных через Москву. Хотя подобные шествия не были редкостью в истории войн ХХ века. В Первую мировую пленных русских солдат проводили по улицам Кенигсберга; в свою очередь, свидетелями маршей австрийских и немецких военнопленных были Москва и Петроград.
Операция, проведением которой занимался НКВД, получила название «Большой вальс».
Операция «Большой вальс»
И не только девицы, но и руководство страны, начиная со Сталина, решившее устроить вдохновляющий советских людей «вальс» по случаю побед Красной Армии.
Руководил движением колонн командующий войсками Московского военного округа генерал-полковник Павел Артемьевич Артемьев. Поддержанием порядка на улицах и организацией движения транспорта и пешеходов руководили комендант города Москвы генерал-майор Кузьма Романович Синилов и начальник милиции города Москвы комиссар милиции 2-го ранга Виктор Николаевич Романченко.
Эффект сарафанного радио
Шествие возглавляла колонна генералов и офицеров в 1227 человек, из них 19 генералов и 6 старших офицеров (полковники и подполковники). Среди генералов по Москве прошли командующий 27м армейским корпусом генерал пехоты П. Фелькерс, командир 53го армейского корпуса генерал от инфантерии Ф.В. Гольвитцер, командир 12го армейского корпуса генерал-лейтенант В. Мюллер, комендант Могилева генерал-майор Г. фон Эрмансдорф, комендант Бобруйска генерал-лейтенант А. Гаман и другие. Судьбы их сложились по-разному: двух последних публично повесили; Мюллер включился в антифашистское движение и продолжил военную карьеру в ГДР, в итоге покончив самоубийством; Фелькерс скончался в советском плену; Гольвитцер был осужден и освобожден в 1955 г.
Виза ЦК ВКП(б)
Разумеется, событие освещалось ведущими советскими изданиями. Согласно специальному указанию Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), перед публикацией копии статей и фотоснимков направлялись для просмотра и утверждения начальнику Главного политуправления Красной Армии, секретарю ЦК ВКП(б) А.С. Щербакову. После чего отложились среди архивных документов Агитпропа за военные годы, хранящихся в РГАСПИ (Ф. 17. Оп. 125).
Далее публикуются с сокращениями очерк корреспондента «Правды» Б. Полевого «Немцы в Москве», при публикации переименованный в «Они увидели Москву»; статья Л. Славина «57 640 пленных немцев», которая, очевидно, предназначалась для «Известий», но так и не вышла в газете 18 июля 1944 г. и в последующие дни.
БОРИС ПОЛЕВОЙ
Они увидели Москву
Мы помним грязные, лживые листовки, которые летом 1941 года вперемешку с бомбами сбрасывали над столицей немецкие самолеты. В них немцы бахвалились, что «в ближайшие дни» устроят парад гитлеровских войск в Москве. Мы помним наглые немецкие передачи о том, что их офицеры уже видят в бинокли дворцы и улицы столицы. Мы вспомнили это еще раз, когда московские улицы были залиты сплошным потоком немецких пленных.
Это были пленные последних дней. Это была только часть пленных, взятых во время боев в Белоруссии. Но и они могли бы составить население целого, и не маленького, немецкого города. Они шли широкими шеренгами по 20 человек. Шеренга за шеренгой сплошным непрерывным потоком. И когда голова этого потока повертывала на площади Маяковского, хвост еще продолжал развертываться на Ленинградском шоссе.
Впереди шли генералы. Немецкие генералы живут дольше немецких солдат, поэтому не исключено, что некоторые из них торжественно маршировали на берлинской площади в качестве покорителей Европы. На московских улицах «покорители Европы» выглядели очень неважно. Генералы гитлеровских кровавых банд, они никогда не имели воинской чести, и им нечего было терять. Палачи народов оккупированных территорий, они, вероятно, даже приблизительно не знали, что такое совесть. Но даже им, этим гитлеровским зубрам, было явно не по себе, когда они проходили сквозь строй молчаливых, гневных, ненавидящих взглядов москвичей, стоявших бесконечными сплошными шеренгами на тротуарах.
Медленно и тяжело, глядя себе под ноги и не смея поднимать глаз, идет грузный, угловатый генерал-майор Гаман, комендант и главный палач города Бобруйска, прославившийся до этого своими кровавыми «подвигами» в Орле. Он ни разу не поднял своего взгляда. Рядом с ним в орденах, в островерхой фуражке шел огромный, плечистый генерал-майор Эрмансдорф. Он все время боязливо озирался, и, когда в толпе слышался свист или какая-нибудь женщина, не сдержавшись, выкрикивала проклятия, он вздрагивал и втягивал голову в плечи. Низенький, толстый, краснолицый генерал-майор Михаэлис, человек, славившийся своей жестокостью даже в собственных войсках, все время вытирал пот со своей остриженной бобриком головы и заискивающе, угодливо улыбался. Эти заискивающие улыбки были противнее и гаже, чем откровенно ненавидящие взгляды сухого, поджарого генерал-лейтенанта Траута, напоминавшего по ухваткам хорька, попавшего в капкан.
За генералами шли колонны офицеров. Огромные сплошные колонны. Грязные, оборванные, небритые и немытые, они напоминали скорее скопище бродяг, нежели офицеров регулярной армии. Им оставили их мундиры, их знаки различия, их ордена. Но и все это не делало их похожими на офицеров. Что же говорить о солдатах, потерявших в дни драпа по Белоруссии всякий человеческий облик?
Сотни, тысячи москвичей стояли на тротуарах, на балконах, в карнизах окон, в трамваях и троллейбусах и даже на крышах трамваев и троллейбусов, наблюдая прохождение пленных. Они молча смотрели на это бесконечное шествие убийц, бандитов, грабителей, насильников и жуликов. Москвичи были исключительно дисциплинированны. Взгляды их были полны ненависти, которая, как казалось, могла испепелить, но лишь изредка слышались в толпе выкрики.
На углу площади Маяковского из толпы вырвалась высокая, худая женщина с загорелым, морщинистым лицом. Она рванулась к офицерской колонне.
Одна из колонн повернула на Крымский мост. Путь ее лежал мимо выставки трофейного вооружения. Шепот прошел по колоннам пленных. Пленный враг встретился со своей, тоже плененной, техникой. На Крымском мосту Герой Советского Союза старший лейтенант Власенко поднял высоко над головой своего сына Женю.
— Смотри, сыночек, смотри и не забывай. Только в таком вот виде могут враги попадать в нашу столицу.
ЛЕВ СЛАВИН
57640 пленных немцев
Не знаю, действительно ли у него не хватило секунды, чтобы нажать гашетку пистолета, но эти пятьдесят семь тысяч немцев поражают не только своим количеством, но и качеством. Мы беседовали со многими из них. Один обер-лейтенант, просивший не упоминать его фамилии из боязни репрессий в Германии над его семьей, сказал: «В последнее время я хочу только одного: сохранить жизнь».
Вслед за генералами марширует полуторатысячная колонна офицеров. Лейтенанты, майоры, подполковники. Пожилые и молокососы. Иные щеголяют выправкой, другие идут как в воду опущенные, видимо, махнув на все рукой. Какой-то обер-лейтенант явно позирует и даже вставил в глаз монокль, что составляет комический контраст с его смрадной внешностью. Впрочем, на полпути он скисает, выпадает из своей глупой роли и шагает, раскрыв рот и глазея по сторонам на красавицу-Москву.
Вот подполковник Эккерт. Командир полка, ветеран. Он сдался нашим частям вместе со всем своим полком. Причина? Он излагает ее так:
— Сила русского артиллерийского и минометного огня была так велика, что принять бой я не мог. Есть и еще одна причина нашей капитуляции. Каждый из нас в последних 5-7 боях потерпел поражение. А между тем перед каждым из этих боев Гитлер предсказывал нам победу. Мы разочарованы.
Обер-лейтенанты, гауптманы, оберсты вокруг сочувственно гудят. Один говорит: «Была полная неразбериха, иногда русские гнали нас с запада на восток». Другой: «Это было не отступление, а кросс по пересеченной местности». Третий: «Русские нас отучили воевать».
В одном месте колонна проходит мимо госпиталя. Раненые в окнах смотрят на пленных. Встречая эти взгляды, немцы отворачиваются.
На улице Горького пленные с нескрываемым изумлением глазеют на огромные прекрасные дома. Москва-то, оказывается, цела! А им говорили, что она в развалинах.
— Робкие какие! А какими разбойниками они вламывались в избы!
Многие фрицы несут подмышкой всякое барахлишко, например, подушку или детское одеяло. Многие не имеют головных уборов и обвязали головы фуляром 19 или крестьянским платком, чье происхождение тоже вызывает в толпе живые толки.
В толпе слышны остроты:
— Яйки надо? Курки? Какао?
— Смотри, карманы у него какие большие. Специально для сала.
Большинство пленных идет молча, согнувшись, точно под тяжестью преступлений, потупив глаза. Но можно заметить, что иногда на секунду они подымают голову, быстрым взглядом обегают людей и снова потупляют глаза.
Другие идут с не опущенной головой, но тоже избегают встречаться взглядом с москвичами, как люди с нечистой совестью.
Постепенно толпа зрителей редеет.
И тротуары принимают обычный московский деловой вид.
А по мостовой все течет и течет, не кончаясь, пленное немецкое войско, подымает пыль, оставляя после себя грязь, куски бумаги, какой-то рвани.
В переулках уже стоят моечные автомобили с брандспойтами, со щетками, дожидаясь, когда пройдет колонна, чтобы смыть грязь, оставленную немцами, вернуть московским улицам присущую им чистоту и лоск.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 263. Л. 18-23. Копия. Машинописный текст, ручная правка и пометы.
Смотри, страна огромная!
Марши немецких военнопленных проводились в различных освобожденных Красной армией городах. В РГАКФД хранятся выпуски Союзкиножурнала за 1944 г., рассказывающие об этом. Но самым масштабным он был в непокоренной Москве. Столичный «парад побежденных» отражен в спецвыпуске под названием «Проконвоирование военнопленных немцев через Москву» (режиссер И. Венжер).
Мы предлагаем читателям кадры из этой киносъемки. Бескрайнее серое море солдат вермахта: угрюмые, оборванные. Толпы москвичей вдоль улиц, переполненные балконы, облепленные крыши киосков и трамваев: испепеляющие взгляды, угрожающие кулачки детей. Жаль, журнальная полоса не может передать зловещую тишину московских улиц, которая на кинопленке изредка прерывается комментариями диктора.
Орда побежденных
Страшнее нет суда.
Вчера мы видели бандитов, кровопийц,
Растлителей, детоубийц,
Людского всякого лишившихся подобья,
Дегенератов злых, глядящих исподлобья.
Держа детишек на плечах,
Глядели москвичи на это продвиженье,
Сурово было их молчанье, в их очах
Сверкали ненависть и гордое презренье!
Все, все преступники возмездье понесут.
Но таковы их преступленья,
Что нет забвенья им и нет им искупленья!
Страшнее нет суда, чем суд,
Переходящий в поколенья!
Демьян Бедный.
18 июля 1944 года. «Правда»