Что обезьяны делают со своими детьми
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Постоянные читатели
—Трансляции
—Статистика
Обезьяны – связь матери и детеныша
Обезьяны: образцовые матери
Новорожденные малыши – источник радостного волнения в группе приматов. Однако матери-обезьяны крайне ревниво защищают своих детенышей от полных энтузиазма рук остальных сородичей. Только со временем мать-обезьяна позволяет другим подержать её малыша, и они ласкают, причесывают и играют с ним. Сообщество приматов играет активную роль в воспитании детей. Так, макаки и большинство бабуинов живут в сообществах с очень тесными связями самок, и к тем, кто впервые стал матерью, относятся очень бережно, их кормят и обучают. Самки мартышек-верветок даже помогают друг другу заботиться о детенышах.
И всё-таки самая тесная связь в группах приматов – между матерью и детенышем. Даже взрослые самцы шимпанзе после ссоры с остальными направляются к своим постаревшим матерям, чтобы те успокоили и поухаживали за ними. Самки большинства видов приматов остаются со своими матерями на протяжении всей жизни, и когда матери стареют, их дочери заботятся о них. Приматолог Джессика рассказывает об очень старой макаке-резус, которая жила на острове у побережья Коста-Рики: «Ей был 31 год – глубокая старость для макаки. Она была столь немощна, что едва поспевала за группой своих сородичей, перемещавшихся по острову. Но всегда рядом с ней была её младшая дочь, сама уже мать. Она проводила рядом с матерью, когда-то альфа-самкой, а теперь находящейся лишь у подножия социальной иерархии, очень много времени. Её часто видели рядом со старой матерью, когда та спала – дочь расчесывала её. В случае необходимости дочь первая бросалась на защиту матери».
Эксплуатация связи матери и детеныша человеком
В дикой природе охотники, нанятые учеными-экспериментаторами для отлова обезьян, используют связь матери и ребенка в свою пользу. Матерей-приматов убивают прямо на деревьях, а потом забирают малышей-обезьян, которые в панике цепляются за тело мертвой матери. Если к телу убитой обезьяны подходят другие обезьяны – их тоже ловят. Многие отнятые от тела матери малыши вскоре заболевают и погибают из-за недостаточной и неподходящей пищи, запертые в тесные корзины во время транспортировки прочь от их дома и семьи.
Для детенышей приматов, которые рождаются прямо в лаборатории, жизнь столь же трагична. Здесь детенышей отбирают у матери уже через три дня после рождения. Малыши переживают тяжелый стресс и часто оказываются неспособны развить нормальные социальные отношения в дальнейшем. Обезьян обычно держат в тесных одиночных клетках, что усугубляет стресс.
Матери-приматы, естественно, кричат и борются, когда у них отнимают цепляющихся за их животы малышей. Для них травма утраты детеныша также очень глубока.
«Новорожденные обезьянки, слепые или страдающие нарушениями двигательного аппарата, получают всю необходимую заботу от матери. Главное, чтобы малыш сумел уцепиться за материнский живот – это единственный тест, который нужно пройти. Получилось – и мать примет и полюбит своего малыша. И потом уже она будет бережно поддерживать детеныша, даже если он слишком слаб и ему трудно держаться. Мать-обезьяна чрезвычайно привязывается к своему детенышу. И даже если малыш умер, она будет носить с собой безвольное тельце целые дни: очень бережно, нежно, оставляя лишь на короткое время, пока ест. Постепенно дистанция между матерью и объектом её несбывшихся надежд растет. Она уходит всё дальше и дальше в поисках пищи. Постепенно она возвращается к уже высохшему тельце она более короткие промежутки времени, пока однажды, неохотно и с явными сомнениями, обезьяна-мать оставляет тельце, превратившееся к тому времени в усохший комочек меха».
(Сара Блаффер Харди, антрополог и социобиолог-приматолог).
В лабораториях работники разделяют мать и ребенка, помещая обезьяну-мать в так называемую «прессующую клетку» (“squeeze cage”) – приспособление из металлической проволоки, с панелью сзади, которую можно придвигать вперед двумя рукоятками. Мать и вцепившийся в неё детеныш прижаты к передней стене клетки, так что конечности, тело и мордочка сопротивляющейся матери буквально расплющены металлическими прутьями. «Прессующая клетка» оборудована отверстиями для ног, которые обычно используют, чтобы зафиксировать конечности взрослой обезьяны, чтобы сделать укол или взять кровь. В случае с матерью и детенышем, техник через эти отверстия хватает хвост или конечность детеныша, и тащит его на себя, отрывая от материнской груди. Если у неё есть силы и возможность, мать сопротивляется и пытается удержать своего малыша, так что техник едва не отрывает ему конечность, пытаясь отодрать от матери. В течение этой «процедуры» мать кричит или издает звуки, подобные лаю; малыш тоже пронзительно кричит. Оба, мать и детеныш, испражняются – от страха и стресса. Малыша в итоге вытаскивают через отверстие для ног.
У матерей-приматов формируется тесная связь с новорожденным детенышем почти сразу после его рождения. Исследователи свидетельствуют, что матери способны отличить своих детей от остальных уже в первые дни после их рождения. Детеныши большинства видов макак и бабуинов зависят от своих матерей в течение долгого периода; питаясь от груди по крайней мере год. Повзрослевшие браться и сестры новорожденного остаются рядом с матерью, и пока она кормит новорожденного, они учатся, что есть, где спать, как вести себя в случае опасности. Поэтому неудивительно, что когда у матери отнимают детеныша, она очень долгое время переживает утрату.
Мамы-макаки воспитывают своих малышей взглядом
Ваш браузер не поддерживает данный формат видео.
Ученые-зоологи сделали открытие, которое они сами считают революционным, сообщает агентство Ассошиэйтед Пресс. Оказывается, мамы-обезьяны общаются со своими новорожденными детенышами точно так же, как женщины общаются со своими младенцами.
«Мамы-обезьяны и их детеныши смотрят друг на друга очень пристально и копируют эмоции друг друга. Это нетипично для обезьян, потому что у взрослых животных взгляд в глаза друг другу считается угрозой и обычно приводит к агрессивному столкновению. А тут мы наблюдаем полностью противоположную картину. Это визуальное взаимодействие укрепляет и усиливало привязанность между ребенком и матерью», – рассказывает Стивен Суоми, сотрудник американского Национального института здравоохранения.
Однако, как заметили ученые, обмены эмоциями между обезьяной-родительницей и ее детенышем продолжаются совсем недолго. Обезьяны развиваются в три раза быстрее, чем люди, и поэтому детеныши очень быстро становятся независимыми от матери.
«Это происходит только первые три недели жизни малыша, а затем почему-то прекращается. Возможно, именно поэтому никто не замечал подобного ранее», – объясняет Стивен Суоми.
По его словам, три недели – это именно тот возраст, когда детеныши начинают покидать объятия матери, чтобы исследовать окружающий мир.
Ранее ученые считали, что проявление эмоций и зрительный контакт не являются необходимым элементом эволюции обезьян. В свете последнего открытия такое мнение может потерять актуальность.
«Тот факт, что данное поведение обнаруживается у животных, которые ушли от ветви, ведущей к человеку, примерно 25-30 миллионов лет назад, означает, что общение лицом к лицу имеет долгую эволюционную историю и является неотъемлемым элементом нашей биологии. Это относится не только к людям, но и к большинству высших приматов», – заметил Суоми.
Ученый и его коллеги продолжают свои исследования. Теперь они пытаются установить, как взаимоотношения между матерью и младенцем повлияют на поведение молодой обезьянки и ее вхождение в обезьянье общество.
Результаты этого исследования, считает Стивен Суоми, будут иметь огромное значение, причем не только для приматов, но и для людей.
Семейная идиллия
Беременность, роды и воспитание детенышей у человекообразных обезьян
Человек – далеко не единственное существо, способное испытывать нежные родительские чувства. В новой рубрике «Наши молочные братья», которую мы открываем в этом номере журнала, речь пойдет о представителях того класса живых существ, к которому относимся и мы с вами. Класс млекопитающих объединяет самых разнообразных по размеру и внешнему животных – от крошечной карликовой белозубки размером с кулачок новорожденного и весом чуть больше грамма до африканского слона высотой 4,5 м и массой 7,5 т и голубого кита, длина которого доходит до 33 м при массе 150 т. Что же их всех объединяет? Ответ на этот вопрос знает каждый школьник: подобно человеку, все они имеют молочные железы и выкармливают своих детенышей молоком.
Варвара Мешик
Заведующая отделом Приматы Московского Зоопарка, к.биол.н.
Знакомство с миром млекопитающих логично начать с наших ближайших родственников – человекообразных обезьян. Это подотряд отряда приматов, к которому относятся два семейства – малые человекообразные обезьяны, или гиббоны, и крупные человекообразые обезьяны, или понгиды (они делятся на три рода: орангутанов, шимпанзе и горилл). Человекообразные обезьяны обитают в тропических лесах и равнинах Африки (шимпанзе и гориллы), Юго-Восточной Азии, включая Малакку и Суматру (гиббоны), на островах Калимантан и Суматра (орангутаны). Они держатся небольшими стадами или семейными группами. Крупные человекообразные обезьяны на ночь строят себе гнёзда, гиббоны же спят в густой листве в средней части деревьев. По деревьям они обычно передвигаются только с помощью рук. Питаются растительной пищей, иногда поедают птичьи яйца и птенцов, а также муравьев и термитов (шимпанзе). Наиболее близкими человеку считаются шимпанзе и гориллы. Иногда в качестве отдельного рода человекообразных обезьян выделяют бонобо, близких родственников шимпанзе, имеющих, тем не менее, ряд существенных отличий. Именно бонобо больше других обезьян напоминают людей по особенностям обмена веществ, социальной организации и поведению. Шимпанзе более «продвинуты» в инструментальном поведении, гориллы известны своими способностями к знаковому общению.
Большинство млекопитающих, и высшие приматы не исключение, отличаются нежным и внимательным отношением к своему потомству. Чем более высокоорганизованны животные, тем более беспомощными появляются на свет их детеныши, тем дольше длится у них период детства, тем большему им предстоит научиться.
В связи с тем, что специализацией Московского зоопарка является разведение орангутанов, мы расскажем подробнее именно о них.
«Позже его обнаружили поедающим ребенка» Каннибализм, киднеппинг и умышленные убийства: как устроена жизнь в джунглях?
Знаменитый приматолог Франс де Вааль считает, что между людьми и животными сходств больше, чем можно подумать. В своей книге «Наша внутренняя обезьяна: Двойственная природа человека» он рассматривает четыре ключевые стороны человеческой природы — стремление к власти, потребность в сексе, склонность к актам насилия и проявлениям доброты — и на основании многолетних наблюдений за человекообразными обезьянами доказывает, что все это в полной мере характерно и для них. На русском языке книга выходит в июле в издательстве «Альпина нон-фикшн». С разрешения издательства «Лента.ру» публикует фрагмент исследования, посвященный насилию.
Напоминания о прошлом насилии, такие как барельеф «Мемориал Конфедерации», существуют по всему миру. Теперь мы, листая справочник туриста, посещаем эти места с чувством любопытства, а вовсе не ужаса. В лондонском Тауэре нам рассказывают, что великого философа Томаса Мора казнили и его голова месяц была выставлена на всеобщее обозрение на Лондонском мосту. В доме Анны Франк в Амстердаме мы слышим рассказ о девочке, которая не вернулась домой из концентрационного лагеря. В римском Колизее мы стоим на той же арене, где львы разрывали пленников на куски. В Московском Кремле мы восхищаемся колокольней с золоченым куполом, построенной царем Иваном Грозным, который расправлялся со своими врагами, сажая их на кол и сжигая живьем.
У любой хоть чего-то стоящей цивилизации есть армия. Мы так сильно и глубоко в этом убеждены, что применяем такое правило даже к нечеловеческим цивилизациям, таким, как та, что изображена в фильме «Планета обезьян». Приматолог смотрит этот фильм, вышедший в 2001 году, с ужасом: жестокий лидер обезьян выглядит как ходящий на двух ногах шимпанзе (однако принюхивается, как кролик), гориллы изображены тупыми и послушными, орангутан играет роль работорговца, а бонобо как бы случайно обойдены вниманием.
Если муравьи такой армии заблудятся, — например, когда фуражиры отделяются от основного отряда, — то иногда натыкаются на хвост своей колонны. Они начинают идти по собственному феромонному следу, образуя замкнутую траекторию, по которой тысячи муравьев ходят и ходят плотными кругами, пока все не умрут от истощения. Благодаря командно-административной организации с человеческой армией такого случиться не может.
Поскольку споры о человеческой агрессивности неизменно вращаются вокруг войн, то, учитывая наличие командной структуры в человеческой армии, стоит хорошенько подумать, прежде чем проводить параллели с агрессивностью животных. Хотя жертвы войны по понятным причинам воспринимают военные вторжения как агрессию, можно ли утверждать, что захватчики пребывают в агрессивном состоянии? Рождаются ли войны из гнева? У лидеров зачастую есть экономические мотивы, внутриполитические причины, или же они воюют для самозащиты.
Как и шимпанзе, люди весьма территориальны и ценят жизнь тех, кто не входит в их группу, гораздо меньше, чем жизнь соплеменников. Высказывались предположения, что шимпанзе без колебаний использовали бы ножи и ружья, если бы они у них были, и точно так же люди из дописьменных культур, вероятно, не колеблясь обостряли бы свои конфликты, будь у них соответствующие технологии.
Один антрополог как-то раз рассказал мне о двух вождях деревни папуасов и народа эйпо в Новой Гвинее, которые впервые полетели на самолете. Они не боялись садиться в самолет, но высказали странную просьбу: вожди хотели, чтобы боковая дверь оставалась открытой.
Их предупредили, что в небе холодно и что, поскольку на них только традиционные футляры для пениса, они могут замерзнуть. Вождей это не заботило. Они хотели прихватить с собой тяжелые камни, которые — если пилот будет столь любезен и сделает круг над соседней деревней — собирались сбросить через открытую дверь на своих врагов.
Вечером тот антрополог записал в своем дневнике, что стал свидетелем изобретения бомбы неолитическим человеком.
Чтобы узнать, как шимпанзе взаимодействуют с незнакомцами, нужно отправиться в дикую природу. Команда японских ученых под руководством Тосисады Нисиды работала в Танзанийском национальном парке Махали-Маунтинс четыре десятилетия. Когда Нисида перед своим уходом на пенсию пригласил меня приехать, я не стал долго раздумывать. Он один из крупнейших в мире экспертов по шимпанзе, и ходить вслед за ним по лесу было огромным удовольствием.
Не буду вдаваться в подробности жизни полевого лагеря близ озера Танганьика — который я в шутку окрестил Махали-Шератоном — без электричества, проточной воды, туалета и телефона. Каждый день нашей задачей было встать пораньше, быстро позавтракать и отправиться в путь с восходом солнца. Шимпанзе надо было еще найти, и в лагере работали несколько следопытов, помогающих в этом деле.
По счастью, эти обезьяны невероятно шумные, и потому их легко обнаружить. В условиях низкой видимости они полагаются на голос. Например, когда идешь за взрослым самцом, то постоянно замечаешь, как он останавливается, склоняет голову набок и прислушивается к членам своей группы вдалеке. Он, видимо, решает, нужно ли ответить, и отзывается, продвигаясь к источнику звука (иногда чрезвычайно поспешно, вынуждая нас продираться сквозь переплетенные лианы), или беззаботно продолжает свой путь, как будто то, что он услышал, не имеет к нему никакого отношения.
Хорошо известно, что шимпанзе различают голоса друг друга. Лес наполнен ими, иногда близкими, иногда едва слышимыми в отдалении, и общественная жизнь этих лесных обитателей по большей части проходит в мире вокализаций. Шимпанзе могут быть буйной и вздорной оравой, и вдобавок к этому они охотятся.
Один раз я получил боевое крещение, стоя под деревом, на котором несколько взрослых самцов и самок с набухшими гениталиями делили мясо еще живого колобуса. Мы узнали об охоте из внезапного взрыва уханий и воплей шимпанзе, смешанного с пронзительными криками мелких обезьянок. Я забыл, что от сильного волнения у шимпанзе обычно начинается понос. К несчастью, я оказался на линии огня.
На следующий день я увидел самку, идущую мимо с детенышем, сидящим верхом на ее спине. Дочь радостно махала в воздухе чем-то пушистым, что, как выяснилось, принадлежало несчастной обезьянке. Хвост одного примата — игрушка для другого. Хотя шимпанзе питаются в основном фруктами и листьями, они в гораздо большей степени хищники, чем когда-то считалось.
Эти обезьяны используют в пищу более 35 различных видов позвоночных. Ежедневное потребление мяса взрослым шимпанзе в хорошие времена приближается к рациону человеческих охотников-собирателей в плохие времена. На самом деле шимпанзе так любят мясо, что нашему повару было непросто донести живую утку от деревни до лагеря, чтобы хоть немного разнообразить нашу диету, состоящую из бобов и риса. На пути он встретил самку шимпанзе, намеренную завладеть драгоценной птицей, которую держал подмышкой. Храбрый повар выстоял против ее угроз, но с большим трудом. Если бы он встретил самца шимпанзе, нам бы ни за что не удалось отведать ту утку.
Дело принимает более серьезный оборот, если потенциальной пищей оказывается человек. Фродо, шимпанзе из соседнего Национального парка Гомбе, выросший в золотую пору исследований, потерял всякий страх перед людьми. Он иногда нападает на исследователей, бьет их или стаскивает вниз по склону. Но куда более трагичный инцидент произошел с местной женщиной, ее младенцем и племянницей. Племянница несла 14-месячного ребенка женщины.
Они переходили через небольшой овраг и наткнулись на Фродо, который лакомился листьями масличной пальмы. Когда обезьяна обернулась, бежать уже было поздно. Фродо просто сорвал ребенка со спины племянницы и исчез. Позже его обнаружили поедающим ребенка, к этому времени уже мертвого.
Шимпанзе меньше нас по размерам. Стоя на всех четырех конечностях, они достают нам только до колена, и потому люди неправильно оценивают их силу. Можно увидеть, насколько шимпанзе сильны, когда они без усилий взбираются на дерево с голым стволом. Такой силовой подвиг не повторить ни одному человеку.
Было установлено, что тянущее усилие руки у самца шимпанзе в пять раз больше, чем у молодого атлета-человека, а поскольку шимпанзе дерутся всеми четырьмя «руками», их невозможно победить. И это действительно так, даже если не давать им кусаться, как делал как-то встреченный мною человек, который выступал вместе с шимпанзе на карнавалах. Каждый мачо был готов побороться с обезьяной, думая, что это будет детской забавой. Но даже здоровяки со сложением профессионального борца обнаруживали, что невозможно справиться с такой обезьяной.
Неудивительно, что я старался уважительно держаться подальше от шимпанзе, проносящихся мимо меня по лесу, вздыбив шерсть и сотрясая мелкие деревца на бегу. Они делали это не для того, чтобы произвести на меня впечатление, а просто ссорясь между собой. Ничего особенно неприятного со мной не случилось — по сравнению со стычками, наблюдавшимися между разными группами. Самцы регулярно ходят патрулировать границу.
Они идут группой, иногда вместе с самками, на периферию своей территории — идут тихо, цепочкой, прислушиваясь к каждому звуку, доносящемуся с той стороны. Они могут залезть на дерево и час или дольше озирать оттуда окрестности и прислушиваться. При этом они старательно соблюдают тишину. Если детеныш, идущий вместе с матерью, вдруг начнет хныкать, его могут приструнить.
Во время патрулирования все на взводе. Сломавшийся прутик или внезапный топот бегущей кустарниковой свиньи заставляет всех нервно ухмыляться и искать успокоения в прикосновениях и объятиях друг у друга. Патрулирующие шимпанзе расслабляются только после возвращения туда, где безопасно, в глубь своих территорий, перекрикиваясь и барабаня по всему, что подвернется, чтобы сбросить напряжение.
Учитывая то, как шимпанзе из разных групп обходятся друг с другом, я бы на их месте тоже нервничал. Самцы убивают других самцов из чужой группы, нападая на отдельных особей и действуя при этом весьма скоординированно: они подкрадываются, загоняют и быстро одолевают жертву, которую так яростно бьют и кусают, что бедняга обычно умирает на месте — в любом случае у него не остается никаких шансов выжить.
Исследователям довелось непосредственно наблюдать несколько таких внезапных атак, но по большей части свидетельства этих событий представляют собой страшные находки в лесу. На некоторых территориях, где проводились исследования, трупы не были обнаружены, однако из группы один за другим исчезали здоровые самцы, пока не оставалось ни одного.
В Махали-Маунтинс Нисида наблюдал за такими пограничными патрулями и жестокими нападениями на самцов из чужих групп. Он полагает, что все самцы одной из групп были постепенно уничтожены соседними самцами в течение 12 лет. Затем победители захватили освободившуюся территорию и самок на ней. Нет сомнений в том, что шимпанзе — ксенофобы.
В одной из попыток переселить шимпанзе из неволи обратно в лес местные шимпанзе повели себя настолько агрессивно и злобно, что проект пришлось свернуть.
Поскольку территории у каждой из групп шимпанзе огромные, увидеть агрессивные столкновения между соседями получается редко. Однако те несколько раз, когда их наблюдали, не позволяют усомниться в том, что мы имеем дело с намеренным, целенаправленным убийством, иными словами, «умышленным убийством».
Понимая, насколько неоднозначно будет звучать такое заявление, Джейн Гудолл задавала себе вопрос, откуда берется ощущение преднамеренности. Разве убийство не может быть всего лишь побочным эффектом агрессии? И сама же ответила: нападающие демонстрировали уровень координации и жестокости, не наблюдавшийся при агрессивных проявлениях внутри группы. Шимпанзе обращались с врагом, словно с добычей, будто он принадлежал к другому виду.
Один из нападающих мог удерживать жертву (сидя на ее голове и держа за ноги), а другие изо всех сил били. Они выкручивали конечности, вырывали трахею и ногти, буквально пили льющуюся из ран кровь и обычно не останавливались, пока жертва не переставала шевелиться. Есть отчеты о том, как нападавшие возвращались на то же место несколько недель спустя, словно желая посмотреть на результаты своих усилий.
Как ни прискорбно, это ужасающее поведение не слишком отличается от поведения людей. Как и шимпанзе, мы привычно дегуманизируем наших врагов, относясь к ним как к низшим, по сравнению с представителями нашего вида, существам.
В первые недели войны в Ираке меня поразило интервью с американским летчиком, который с энтузиазмом рассказывал, что, будучи ребенком, он следил за войной в Персидском заливе и был совершенно заворожен точечными бомбардировками. Он не мог поверить, что сам теперь использует еще более сложные и умные бомбы.
Для него вся война заключалась в технологиях — она была как компьютерная игра, в которую ему наконец-то позволили поиграть. Мысль о том, что происходило с людьми на другой стороне, кажется, даже не приходила ему в голову; вероятно, именно этого и добиваются военные. Ведь, как только вы начинаете видеть в своем враге человека, все начинает распадаться.
МАТЕРИНСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ
Взаимоотношения между матерью и детенышами у макак-резусов
Развитию поведения у обезьян уделялось особенно большое внимание из-за их филогенетической близости к человеку. Описательные данные имеются уже по многим видам, но мы ввиду ограниченности объема остановимся на исследованиях макак-резусов в условиях неволи, основываясь на обзорах Г. и М. Харлоу и Хайнда и Спенсер-Бус. Харлоу и сотрудники работали главным образом с обезьянами, которых содержали в довольно маленьких клетках, что позволяло наблюдать за животными вблизи при довольно строгом экспериментальном контроле. Хайнд и Спенсер-Бус изучали в неволе группы обезьян, состоявшие из самца, трех или четырех самок и их детенышей. Такие условия обеспечивали более «обогащенную среду», чем маленькие лабораторные клетки, и в то же время позволяли контролировать и регистрировать поведение гораздо точнее, чем при наблюдениях в естественных условиях. Данные, полученные в этих исследованиях, качественно соответствуют и данным полевых исследований.
В раннем детстве детеныши макак-резусов проводят очень много времени «на руках» у матери, тесно прижавшись к ней в положении живот к животу. В этот период главную роль играют две группы рефлексов. К первой относятся рефлексы, связанные с кормлением, а также реакция «цеплянья» и, возможно, другие двигательные рефлексы, помогающие детенышу держаться возле соска (например, стремление карабкаться вверх). Ко второй группе относятся двигательные реакции, помогающие детенышу установить и сохранять положение живот к животу. Однако подобное поведение детеныша было бы совершенно неэффективным, если бы не было пассивного или активного содействия со стороны матери. Мать укачивает, кормит молоком, обыскивает своего детеныша, удерживает его около себя и возвращает, если он отошел далеко. В экспериментах Харлоу было показано, что это поведение определяется собственным опытом матери в раннем возрасте — у обезьян, выросших с искусственными проволочными «матерями» (см. ниже), адекватного материнского поведения не развивается.
По-видимому, детеныши резусов обучаются узнавать свою мать в течение первых двух недель жизни. В экспериментальных условиях реакцию различения можно выработать у них начиная с 10-дневного возраста [2678]. В течение первых недель жизни развиваются способности к восприятию и появляются манипуляторные навыки (см. разд. 20.2 и 20.8—20.10). Примерно в возрасте 3 недель появляется координация между движениями глаз, конечностей и рта, что дает возможность детенышу самостоятельно есть, а в 6 педель он уже способен бегать по вертикальной проволочной сетке [10701.
По мере развития детеныша его взаимоотношения с матерью постепенно меняются. Чтобы понять динамику этих изменений, необходимо разобрать по отдельности роли матери и детеныша в их взаимоотношениях. Например, нужно понять, является ли увеличи- вающаяся независимость детеныша результатом изменений поведения его самого, матери или их обоих. Для начала следовало бы рассмотреть, нельзя ли объяснить наблюдаемые изменения во взаимоотношениях между матерью и детенышем разными сочетаниями четырех простейших возможных изменений, а именно повышением или понижением у матери и у детеныша тенденции положительно реагировать (т. е. без избегания или агрессии) друг на друга. Конечно, предположение, что изменение отношений между матерью и детенышем обусловливается только изменениями четырех основных типов, очень упрощенно, однако оно может послужить исходной точкой для анализа.
Применение этого метода иллюстрирует табл. 2, где показано предсказанное влияние этих изменений на четыре типичных показателя. Показателями служат; 1) время, проводимое детенышем вдали от матери; 2) отношение числа попыток детеныша добраться до соска, пресеченных матерью (R), к общему числу успешных (А-\-М) и безуспешных (R) попыток добраться до соска; 3) относительное число полуминутных интервалов, в которые детеныш находится только на расстоянии более 60 см от матери — показатель «только ] 60 см» (60 см — это расстояние, на котором мать может дотянуться до детеныша); 4) показатель % Ар — %L, выражающий роль детеныша в сохранении пространственной близости к матери. Последний показатель определяется разницей между процентом случаев Ар (от approach — приближение), в которых расстояние между матерью и детенышем становилось меньше 60’см благодаря приближению детеныша, и процентом случаев, в которых оно становилось более 60 см (L) благодаря удалению детеныша (от leaving — удаление).
Ясно, что все постулированные изменения влияют на время, проводимое без матери, и на время, проводимое на расстоянии более 60 см от матери, в одном и том же нанравлении, хотя изменения этих величин не обязательно должны строго коррелировать друг с другом. Относительное число отвергнутых попыток детеныша и его активность в поддержании пространственной близости к матери должны коррелировать подобным же образом. Степень действительной корреляции между такими парами показателей дает некоторую меру адекватности четырех постулируемых изменений для объяснения наблюдаемых явлений. Далее, увеличение времени, проводимого без матери, следует в основном приписать действиям детеныша, если это вызвано понижением относительной частоты отвергнутых попыток к приближению, и действиям матери, если это связано с повышением последнего показателя. Аналогично увеличение времени, проводимого в отдалении от матери, обусловливается действием детеныша, если оно связано с понижением его инициативы в сохранении пространственной близости, и действиями матери в обратном случае. Таким образом, увеличивающаяся с возрастом независимость детеныша непосредственно связана с каким-то изменением в поведении матери, а не в поведении детеныша. Частота случаев, в которых детеныш получает доступ к соску по инициативе матери, понижается по мере того, как детеныш становится старше. Это также согласуется с предположением, что растущая независимость детеныша обусловлена в основном изменением поведения матери. О понижении материнской заботливости свидетельствуют и другие показатели. Например, частота случаев, в которых мать насильно удерживает детеныша около себя, с возрастом понижается, достигая нуля к 40— 50 неделям, а частота случаев, в которых она ведет себя агрессивно, возрастает. Абсолютная частота пресеченных попыток достигает максимального уровня, после чего в противоположность относительной частоте падает. Это снижение можно объяснить понижением «настойчивости» детеныша.
Превалирование роли матери в развитии независимости детеныша или даже пособничество этому развитию, конечно, не означает, что изменения в поведении матери носят эндогенный характер. Они могут быть вызваны изменениями в поведении детеныша, например увеличением его потребности в молоке или развитием его двигательной активности. Эти изменения являются следствием развития детеныша, которое в свою очередь зависит от поведения матери. Таким образом, все эти изменения основаны на сложных взаимодействиях, и наш анализ показывает, что мать — не просто опекун и пассивный фактор удовлетворения нужд детеныша, но что она играет активную роль в развитии его независимости.
Анализ показывает, что, хотя в основном различия во взаимоотношениях между матерью и детенышем обусловливаются обоими партнерами, различия в поведении матерей играют главную роль в критический период между 7-й и 12-й неделями, а затем их значение уменьшается.
По мере того как детеныш начинает проводить все больше времени вдали от матери, он все больше исследует и изучает окружающий его мир и больше времени проводит в играх со своими сверстниками. Игры в основном состоят в приближениях к партнеру и в бегстве от него, а также в общих «свалках». Харлоу и его сотрудники исследовали развитие взаимоотношений между сверстниками в экспериментальной ситуации, схематически изображенной на рис. 197. Самок с детенышами содержали в клетках, соединенных с игровыми манежами. Размеры входов в манежи позволяли пролезать в них только детенышам. Ежедневно в определенные периоды входы открывали, давая возможность детенышам побыть вместе, и регистрировали их общую игровую активность. Кроме того, Харлоу и его сотрудники изучали поведение детенышей (без матерей) в более сложных физических условиях «игрового помещения». В этих опытах иг]эы обоих типов становились все чаще, пока детеныши не достигали 2—3-месячного возраста. Если детенышей содержали в группах, игры между ними оставались частыми до конца второго года. У самцов стремление начинать «игру-свалку» было выражено сильнее, чем у самок. Общий уровень игровой активности заметно зависит от индивидуального опыта. Детеныши, росшие до 6-месячного возраста в полной изоляции от других особей, гораздо меньше играют и ведут себя значительно более робко при 32-недельном испытании в условиях «игрового помещения», чем детеныши, выросшие в условиях полуизоляции — в пустых проволочных клетках, из которых они могли видеть и слышать своих сверстников, но не могли прикасаться к ним (рис. 198, А и Б). При групповом содержании обезьян в более естественных условиях можно выявить и более тонкие воздействия опыта на игровое поведение. Например, возрастные изменения в характере групповых игр показывают, что молодые детеныши постепенно обучаются избегать нападений своих сверстников во время игр.
Половые различия проявляются довольно рано. Самцы не только чаще начинают «игры-свалки», но и чаще демонстрируют «поведение угрозы», трясут ветки и с раннего возраста пытаются делать садки.
На развитие поведения детеныша сильно влияют его взаимодействия с матерью и сверстниками. Если обратиться к крайнему случаю, то детеныши, воспитанные в пустых проволочных клетках, впоследствии обычно (хотя, видимо, не всегда) оказываются неспособными к нормальному половому поведению, и у выросших в таких условиях самок после родов развивается совершенно неадекватное материнское поведение. При содержании в условиях, более близких к естественным, детеныши вовлекаются своими сверстниками в игры вдали от матерей, хотя матери наблюдают за этими играми и вмешиваются, если игра становится слишком грубой. Таким образом, взаимодействия детеныша с матерью и взаимодействия его со сверстниками взаимно влияют друг на друга.
Разлука с матерью на несколько дней угнетающе действует на детеныша — снижается и игровая и общая активность. При возвращении матери детеныши обычно усиленно льнут к ней. Возникают сложные взаимодействия, при которых мать сначала уступает настояниям детенышей, а затем начинает отвергать их до тех пор, пока между ними не установятся более гармоничные отношения. На рис. 200 показано среднее время, проводимое без матери контрольными животными (жирная кривая) и четырьмя подопытными, которых на 6 дней разлучали с матерью (на 30—32-й неделе жизни). Разлука с матерью оказала заметное влияние на поведение двух детенышей, и это влияние продолжалось в течение нескольких месяцев после проведения опыта. Все последствия временной разлуки с матерью можно оценить только при использовании большого числа различных показателей взаимоотношений между матерью и детенышем и поведения детеныша. Имеющиеся в нашем распоряжении данные говорят, что эти последствия могут быть очень значительными. Одна из наиболее важных переменных, влияющих на степень воздействия разлуки,— это характер взаимоотношений, которые установились между детенышем и матерью до разлуки.
В естественных условиях мать и детеныш живут в сообществе со сложной структурой. Члены сообщества проявляют к детенышу большой интерес, они разглядывают его, трогают, обыскивают, берут на руки и играют с ним; детеныш может вызвать у них агрессивные действия и элементы полового поведения. При групповом содержании в лабораторных условиях исследовательское и материнское поведепие обычно бывает направлено на детенышей в возрасте до 12 недель, а впоследствии детеныши вызывают все меньше и меньше таких реакций. У самок, которые на два юда старше детенышей, это поведение можно наблюдать чаще, чем у самок, принадлежащих к другим возрастным категориям.
Такое внимание со стороны остальных членов группы обычно вызывает недовольство у матерей и они стараются оградить от него своих отпрысков, либо ограничивая передвижения детенышей, либо унося их, либо угрозами отгоняя других обезьян. То, что внимание других членов группы оказывает заметное влияние на связь между матерью и детенышем, обнаруживается при сравнении пар «мать — детеныш», живущих в группе с другими особями, и пар, живущих в изоляции от других особей. В последнем случае детеныши больше времени проводят без матери и дальше отходят от нее, чем в первом (рис. 201). Если учесть показатели частоты пресеченных матерью попыток детеныша и показатели инициативы детеныша в сохранении пространственной близости (ср. с табл. 2), то окажется, что это различие обусловлено большей свободой, которую мать предоставляет детенышу, когда она живет с ним в изоляции. Оказывается, у изолированных животных пространственная близость между матерью и детенышем поддерживается в значительной степени благодаря инициативе последнего, т. е. величина (%Ар — %L) положительна. Хотя детеныши чаще отходят от матери, число целых полуминутных интервалов, которые они проводят вдали от нее, меньше. Вполне вероятно, что это объясняется отсутствием сверстников. Отошедший от матери детеныш вскоре возвращается назад, потому что она является единственным доступным ему компаньоном. У макак-резусов прямое влияние самца на развитие детеныша относительно невелико, однако его косвенное влияние сказывается во многих отношениях. Например, самец играет самую активную роль в защите группы, а кроме того, он улаживает ссоры между самками, зачастую преследуя и даже слегка покусывая зачинщиков. Данные, приведенные в предыдущих разделах, отражают лишь небольшую часть того, что уже известно о развитии поведения у макак-резусов, не говоря уж об остальных приматах. Однако они показывают, что развитие зависит от сложных и непрерывных взаимодействий между детенышем, матерью, другими членами группы и различными факторами окружающей среды. К моменту родов или вскоре после них самка уже обладает целым репертуаром элементов материнского поведения, которые тесно переплетаются с основными рефлекторными реакциями детеныша и зависят от них. Благодаря связям с окружающей средой развиваются способности детеныша к восприятию и манипуляции и его двигательные реакции. По мере того как детеныш растет, его требования к матери все увеличиваются, он все больше мешает ей удовлетворять свои нужды. Забота и внимание, уделяемые матерью новорожденному, постепенно уменьшаются, хотя мать и продолжает опекать его. Характер связей между матерью и детенышем изменяется, и мать становится все более снисходительной к стремлению детеныша к независимости и даже способствует достижению этой независимости. Сверстники привлекают к себе детеныша, заставляя его удаляться от матери, и их влияние, а также «материнские» реакции со стороны старших членов группы оказывают заметное действие на взаимоотношения между матерью и детенышем. При нормальной последовательности событий связь между ними ослабляется постепенно, но внезапное изменение этой последовательности, вызванное, например, временной разлукой, может привести к изменениям (частично даже необратимым) нормального процесса развития. Данные, полученные при изучении других высших приматов, можно найти в обзоре Хайнда
Р. Хайнд. ПОВЕДЕНИЕ ЖИВОТНЫХ. Перевод со 2-го английского издания под редакцией канд. биол. наук 3. А. Зориной и канд. биол. наук И. И. Полетаевой. Изд-во «МИР». Москва, 1975.