Так в памяти глаза закрыв без памяти любуюсь вами
Так в памяти глаза закрыв без памяти любуюсь вами
и Александра Христофоровича
— К вам всем — что мне, ни в чем
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.
Это — самая страшная из поэтических жизней,
а она у них, у настоящих, всегда страшна.
Со времени выхода моей книги «Марина Цветаева. Страницы жизни и творчества. 1910–1922» прошло десять лет. В 1992 году должна была выйти вторая книга о Марине Цветаевой, где повествование доходило до конца: смерти поэта. Однако по вине санкт-петербургских издателей книга, полностью прошедшая все стадии подготовки к печати, так и не увидела свет.
За это время появились, разумеется, новые документы, материалы и свидетельства о жизни и судьбе Цветаевой, и я постоянно вносила в свою работу уточнения и дополнения.
В своем труде, который нужно считать итоговым, я пыталась впервые по возможности полно отразить жизненный и творческий путь одного из крупнейших русских поэтов двадцатого века — с момента выхода в Москве первого цветаевского сборника «Вечерний альбом» (конец 1910 года) — вплоть до кончины поэта 31 августа 1941 года в Елабуге.
По моему убеждению, самое важное и необходимое, но и самое трудное — проникнуть в творческую и житейскую психологию творца, рассказать о его быте и бытии, о его трудах и днях одномоментно, не отделяя одно от другого, а сливая воедино, — как всегда бывает в жизни. Только таким образом можно хотя бы в какой-то мере достоверно воскресить живую жизнь и судьбу любой творческой личности. Притом, я считаю, следует возможно больше предоставлять слово «герою» повествования: читателю ведь важно почувствовать, узнать и понять в первую очередь личность того, о ком пишет исследователь, и только потом — точку зрения самого исследователя, — а не так, как это десятилетиями насаждалось в нашем дурном литературоведении.
Стремление явить, говоря словами моей «героини», живое о живом я считаю своей главной задачей. И успех ее осуществления, безусловно, зависит от того, насколько непрерывно, без пропусков и умолчаний ведется рассказ.
Несмотря на то, что цветаевский архив закрыт до начала следующего столетия, я старалась написать книгу таким образом, чтобы все изложенное в ней было выстроено в последовательную, вплоть до месяцев, а подчас и дней, — панораму творений и жития поэта.
Я использовала материалы о Цветаевой, продолжавшие выходить постоянно, вплоть до дня, когда пишу эти строки. Все материалы, как опубликованные, так и не видевшие свет, тщательно выверены.
Чтобы не утяжелять текст, я не даю отсылок на источники, однако в конце книги приводится список основных материалов, использованных мной в работе.
Сердечно благодарю за помощь: М.И. Белкину, Н.Н. Бунина, Р.Б. Вальбе, В.С. Гречанинову, Е.В. Калмыкову, Ю.П. Клюкина, Е.Б. Коркину, Веронику Лосскую (Франция), Л.А. Мнухина, М.Е. Пашковскую, В.Б. Сосинского, О.М. Степанова, Александра Сумеркина (США), Веронику Туркину-Штейн (США), Л.М. Турчинского.
Часть первая. Россия
Юность поэта (1910–1915)
Когда Марина Цветаева отдала в печать свою первую книгу «Вечерний альбом», ей только что — 26 сентября (по старому стилю) — исполнилось восемнадцать лет…
Четыре года назад она потеряла мать.
Сгоревшая тридцати восьми лет от чахотки, Мария Александровна Мейн, высокоодаренная, грустная и романтическая, с «измученной душой», навсегда осталась болью в сердцах ее двух дочерей — Марины и Анастасии. Матери своей, М. Л. Бернацкой, она не знала: та умерла, когда ребенку не исполнилось и трех недель. Подчиняясь горячо любимому и деспотически любящему ее отцу, Александру Даниловичу Мейну, Мария Александровна отказалась в юности от встреч с дорогим ей человеком (он был женат), а потом вышла замуж за Ивана Владимировича Цветаева, сорокачетырехлетнего профессора Московского университета, вдовца с двумя детьми: дочери Валерии было восемь, сыну Андрею — год. Их мать, Варвара Дмитриевна Иловайская, дочь известного историка, всего год назад скончалась; Иван Владимирович продолжал тосковать и любить ее. Так что драматизмом, можно сказать, был пронизан воздух дома номер восемь по Трехпрудному переулку, где жила семья Цветаевых…
Когда умерла Мария Александровна, Марине и Анастасии было соответственно четырнадцать и двенадцать лет. Одиночество, в котором оказалась Марина Цветаева, усугубило трагический склад ее натуры.
Отец? В отроческие годы любовь к нему не могла восполнить пустоты, образовавшейся в душе, и утолить тоску по недостающей ласке. К тому же Иван Владимирович, вторично овдовевший, был целиком погружен в свои бесчисленные обязанности — профессорские — в университете, директорские — в Румянцевском музее и самые заветные, ставшие смыслом его жизни: по строительству грандиозного Музея на Волхонке — впоследствии знаменитого Музея изобразительных искусств. Будучи бессильным влиять на детей, он многое предоставил в их воспитании, так сказать, «на волю волн». Добрый, рассеянный, сосредоточенный на своих делах — и старый, вернее, устаревший, консервативный — таким, вероятно, виделся он детям. Пройдут годы, прежде чем они, и в первую очередь Марина Цветаева, поймут, что такие, как их отец, составляли гордость и славу русской культуры. Сын бедного сельского священника, учившийся на последние гроши, феноменально скромный и бескорыстный труженик, Иван Владимирович сделался известным ученым-классиком, античником, являвшим собою цвет российской интеллигенции. Поймет Цветаева и то, что всей своей человеческой сущностью она обязана в равной степени и отцу и матери. Безоглядная поглощенность главным делом жизни, каковым для нее станет Поэзия, — не-женская воля к труду — все это она получит в «наследство» от отца…
Сейчас, в 1910 году, она еще мало увидела и узнала, однако о ней уже можно было сказать:
Жизнью Марины Цветаевой с детства и до кончины правило воображение. Воображение, которое пробудили книги и их герои, вымышленные и реальные. Без различия эпох, к которым они принадлежали, а также от того, существовали они в действительности или были выдуманы, — все они вполне равноправно жили в душе юной Цветаевой. Прекрасное знание с раннего детства французского и немецкого расширяло границы проникновения в неведомые эпохи и характеры.
Простое и хотя бы приблизительное перечисление того, что прочла Цветаева к восемнадцати годам, показалось бы неправдоподобным по количеству и разнообразию. Пушкин, Лермонтов, Жуковский; Лев Толстой и Степняк-Кравчинский; немецкие и французские романтики; Гюго, Ламартин, Ницше; Жан-Поль Рихтер; романы Чарской и пьесы Ростана; Гейне; Гёте, его сочинения и книги, с ним связанные: «Переписка Гёте с ребенком» Беттины фон Арним (урожденной Брентано), «Разговоры с Гёте» Эккермана; книги, связанные с Наполеоном, в частности, его «Письма» к Жозефине… Впрочем, лучше остановиться. Прибавим к этому, что книги, прочитанные Цветаевой в ранние годы, встали бы на полках (по хронологии знакомства с ними) в абсолютно «лирическом» беспорядке, потому что ее чтение, запойное и самозабвенное, было, особенно после кончины матери, вполне бессистемным…
Так в памяти глаза закрыв без памяти любуюсь вами
Он весело смотрел на меня, глаза его сияли.
— Ты лучше любого лекарства. Тебя нужно выписывать вместо антидепрессантов.
Сесилия Ахерн «Как влюбиться без памяти»
Все забудется, сотрется из памяти, как стираются из памяти дурные сны. ты просыпаешься тяжело дыша и обливаясь потом, а через пятнадцать минут не можешь вспомнить, что тебе снилось.
Все забудется, сотрется из памяти, как стираются из памяти дурные сны. Ты просыпаешься тяжело дыша и обливаясь потом, а через пятнадцать минут не можешь вспомнить, что тебе снилось.
Глаза и голос, это слишком много сразу. Поэтому, когда слышу голос, опускаю глаза.
Женщины чувствуют, если мужчина, глядя в ее глаза, видит другую.
Николас Спаркс «Дневник памяти»
Я могу без Вас. Я ни девочка, ни женщина, я обхожусь без кукол и без мужчин. Я могу без всего. Но, быть может, впервые я хотела этого не мочь.
Марина Цветаева «Флорентийские ночи»
День, когда я влюбился без памяти, — день начала моего рабства длиною в жизнь.
День, когда я влюбился без памяти, — день начала моего рабства длиною в жизнь.
Я Вас люблю. — Как грозовая туча
Над Вами — грех —
За то, что Вы язвительны и жгучи
И лучше всех.
Перестала ли я Вас любить? Нет. Вы не изменились и не изменилась — я. Изменилось одно: моя болевая сосредоточенность на Вас. Вы не перестали существовать для меня, я перестала существовать в Вас. Мой час с Вами кончен, остается моя вечность с Вами.
Оглядываясь назад, я понимаю, что влюбилась в саму идею влюбленности. А теперь мечта о мечте рассыпалась.
Сесилия Ахерн «Как влюбиться без памяти»
Брат Альберт живо смекнул, что она с придурью, и, рассудив, что для него это сущий клад, внезапно и без памяти в нее влюбился.
Она предвкушала наслаждение любить без памяти и мучить до боли того, кого любишь, именно за то, что любишь, и потому-то, может быть, и поспешила отдаться ему в жертву первая.
Я, когда не люблю, — не я… Я так давно — не я…
Единственное, чего люди не прощают, это что ты без них, в конце концов, обошёлся.
Единственное, чего люди не прощают, это что ты без них, в конце концов, обошёлся.
Единственное, чего люди не прощают, это что ты без них, в конце концов — обошелся.
Так в памяти глаза закрыв без памяти любуюсь вами
МАРИНА ЦВЕТАЕВА И ЕЁ ЛЮБОВЬ.
Это был высокий человек с безукоризненными манерами, приятными чертами лица и мягким взглядом каре-зелёных глаз под красиво изогнутыми бровями.
Встреча (невстреча!) двоих. Не «лёгкий бой», как в «Комедьянте», а игра совсем нешуточная, притом односторонняя: действует только она. О «нём» известно немного: от него веет «Англией и морем», он «суров и статен». В его глазах она читает свой приговор: «Дурная страсть!» Он почти бессловесен и недвижим:
говорит она, обращаясь всё к тому же «Каменному ангелу», «Комедьянту», чья душа недосягаема, подобно камню, брошенному в глубокие и тёмные воды. А именно до его души, что «на все века — схоронена в груди», ей страстно и безнадёжно хочется добраться: «И так достать её оттуда надо мне. И так сказать я ей хочу: в мою иди!»
Вышеславцеву посвящены «Кто создан из камня. », «Вчера ещё в глаза глядел. », «Проста моя осанка. »
Он не ласков с её душой. Она чувствует, что он мысленно осуждает её — за вольность её порывов, презирает как женщину. Она видит себя его глазами:
Однако осудить и унизить её невозможно. Ибо она знает нечто большее и важнейшее:
Суда поспешно не чини:
непрочен суд земной!
И голубиной не черни
галчонка белизной.
Есть иной мир, недоступный ему, но ведомый ей, мир, где всё переосмыслится: чёрное будет белым, а то, что принято считать белым — чёрным. Есть высший суд, который только и может судить её, и тогда она восторжествует: «Быть может в самый чёрный день очнусь — белей тебя!»
(Цветаева писала в то время красными чернилами).
И это всe, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это всe, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.
Она пишет о «великой низости любви» во всей её беспощадности:
И в другом стиховорении:
Когда отталкивают в грудь,
ты на ноги надейся — встанут!
Стучись опять к кому-нибудь,
чтоб снова вечер был обманут.
Примерно к осени 1920-го пришло время истаять и этому мифу. Его герой, как и все предыдущие, как все последующие, обернулся для поэта всего лишь временным равнодушным спутником. Именно под этим названием Цветаева 13 лет спустя напечатает 3 стихотворения, обращённых к «Н.Н.В.» А несколько стихотворений в 1923-м перепосвятит другому человеку. Перепосвящения тоже были одной из форм развенчания.
Дарила ли Цветаева стихи адресату, писала ли ему? Мы никогда не узнаем об этом: архив Вышеславцева (бумаги, книги) во время войны погиб. Но остались рисунки, в том числе портрет Цветаевой 1921 года. Он даёт нам совсем неизвестную Цветаеву.
В портрете мало реального сходства, это портрет человеческой сути. Художник наделил его жёсткостью, резкостью, может быть, излишней. За обострёнными чертами лица угадывается вулкан страстей. Отсюда — сознательное нарушение пропорций глаз — они слишком велики, рта — он чересчур мал, точнее, плотно сжат: дабы не выпустить наружу клокочущие бури. Но главное — отрешённый, «сны видящий средь бела дня» близорукий цветаевский взгляд, который не в силах передать ни одна фотография. Взгляд поэта, всматривающегося, вслушивающегося в себя. Это портрет-озарение, единственный в своём роде.
Так в памяти глаза закрыв без памяти любуюсь вами
Как в горло — за глотком глоток Стекает влага золотая, Так — в памяти — за слогом слог Наречья галльского глотаю.Марина Цветаева
мне больше Блок нравится
но Блок так же красиво: словесные кружева.
Это верно. Почему же судьбы гениев поэзии так трагичны?
Как в горло — за глотком глотокСтекает влага золотая,Так — в памяти — за слогом слогНаречья галльского глотаю.Марина Цветаева.
Обалдеть! Не так часто сегодня встретишь любителя поэзии Цветаевой. Спасибо Вам за память о великой женщине.
Это мой любимый поэт. Это она говорила:» Я не женщина, я поэтка» И Вам спасибо за вопрос.
Счастья Вам и Удачи!
И Вам всего распрекрасного!. Задавайте интересные вопросы!
Цветаева. На мой взгляд, это стихотворение нарушает грамматические каноны. Возможно, именно это придает ему шарм.
Удачи на этой стезе!
Счастья Вам! Прелестная женщина!
Марина Цветаева. Вы же в инете вопрос задаете ))
А вот вы сами как будто не знайте кто автор то.
стихи не читаю книги тоже нет времени
Что то не могу вспомнить эти строки
Незнаю я просто не очень интересуюсь её работами потому что я её не понимаю.
Но это не смертельно для вкуса
М. Цветаева. У Вас хороший вкус!
Т.е. НАМ счастья! Спасибо!
Спасибо и за приятный юмор.
Это (Отрывок) Марины Цветаевой
Если это отрывок, то не могли бы Вы просветить меня о продолжении. Я этот»кусок» услышал случайно по радио и сразу же запомнил.
Как пьют глубокими глотками
— Непереносен перерыв! —
Так — в памяти — глаза закрыв,
Без памяти — любуюсь Вами!
Как в горло — за глотком глоток
Стекает влага золотая,
Так — в памяти — за слогом слог
Наречья галльского глотаю.
Так в памяти глаза закрыв без памяти любуюсь вами
ЦИТАТА
Похожие:
. мне не до вас и наплевать на вас, я не люблю вас, и ну вас всех к чёрту.
Борис Пастернак «Доктор Живаго»
Они без конца спорили и редко соглашались. Вечно ссорились. Терзали друг друга ежедневно. Но их объединяло одно: они с ума сходили друг по другу.
Николас Спаркс «Дневник памяти»
Всякая стадность — прибежище неодаренности.
Борис Пастернак «Доктор Живаго»
Я могу без Вас. Я ни девочка, ни женщина, я обхожусь без кукол и без мужчин. Я могу без всего. Но, быть может, впервые я хотела этого не мочь.
Марина Цветаева «Флорентийские ночи»
Жизнь ломает людей без шума, без криков, без слез, незаметно.
Жизнь ломает людей без шума, без криков, без слез, незаметно.
Жизнь ломает людей без шума, без криков. без слез. незаметно.
Максим Горький «Мещане»
Без женщины нaшa жизнь былa бы: в нaчaле — беззaщитнa, в середине — без удoвoльствия, в кoнце — без утешения.
Неужели же невозможно, чтобы — оба, сильно, друг друга, без борьбы, без тактики, без уловок — открыто, счастливо?
Нет жизни без смерти, нет любви без боли, нет созидания без разрушения, нет вдоха без выдоха.
Кен Уилбер «Благодать и стойкость»
Неужели же невозможно, чтобы — оба, сильно, друг друга, без борьбы, без тактики, без уловок — открыто, счастливо?
Михаил Веллер «Разбиватель сердец»
Умей ценить того, кто без тебя не может и не гонись за тем, кто счастлив без тебя.