настоящих людей так немного окуджава текст
Настоящих людей так немного окуджава текст
© Окуджава Б. Ш., наследники, 2019
© Составление, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019
Берегите нас, поэтов, берегите нас…
Берегите нас, поэтов, берегите нас.
Остаются век, полвека, год, неделя, час,
три минуты, две минуты, вовсе ничего…
Берегите нас и чтобы – все за одного.
Берегите нас с грехами, с радостью и без.
Где-то, юный и прекрасный, ходит наш Дантес.
Он минувшие проклятья не успел забыть,
Где-то плачет наш Мартынов – поминает кровь:
но судьба его такая, и свинец отлит,
и двадцатое столетье так ему велит.
Берегите нас, поэтов, от дурацких рук,
от поспешных приговоров, от слепых подруг.
Берегите нас, покуда можно уберечь,
только так не берегите, чтоб костьми нам лечь,
только так не берегите, как борзых псари,
только так не берегите, как псарей цари…
Будут вам стихи и песни, и еще не раз.
Только вы нас берегите, берегите нас.
Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет,
когда трубу к губам приблизит и острый локоть отведет.
Надежда, я останусь цел: не для меня земля сырая,
а для меня твои тревоги и добрый мир твоих забот.
Но если целый век пройдет, и ты надеяться устанешь,
ты прикажи, пускай тогда трубач израненный привстанет,
чтобы последняя граната меня прикончить несмогла.
Но если вдруг когда-нибудь мне уберечься не удастся,
какое б новое сраженье ни покачнуло шар земной,
я всё равно паду на той, на той единственной гражданской,
и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надомной.
Неистов и упрям гори, огонь, гори…
Нам всё дано сполна:
весна одна на всех.
Прожить лета б дотла,
а там пускай ведут
на самый страшный суд.
Пусть оправданья нет
Семь бед – один ответ,
один ответ – пустяк.
На Тверском бульваре
На Тверском бульваре
но не было, чтоб места не хватило
на той скамье зеленой,
как будто коммунальная квартира.
я признаюсь без вранья,
даже в стужу согревала непутевого меня.
А с той скамьи зеленой,
случается, и при любой погоде
одни уходят парами
другие в одиночестве уходят.
я признаюсь без вранья,
для одних недолгий берег, для других дымок жилья.
Песенка о Леньке Королеве
Во дворе, где каждый вечер всё играла радиола,
где пары танцевали, пыля,
ребята уважали очень Леньку Королева
и присвоили ему званье короля.
Был Король, как король, всемогущ. И если другу
станет худо и вообще не повезет,
он протянет ему свою царственную руку,
свою верную руку, – и спасет.
Но однажды, когда «мессершмитты», как вороны,
разорвали на рассвете тишину,
наш Король, как король, он кепчонку, как корону,
набекрень, и пошел на войну.
Вновь играет радиола, снова солнце в зените,
да некому оплакать его жизнь,
потому что тот Король был один (уж извините),
королевой не успел обзавестись.
Но куда бы я ни шел, пусть какая ни забота
(по делам или так, погулять),
всё мне чудится, что вот за ближайшим поворотом
Короля повстречаю опять.
Потому что на войне, хоть и правда стреляют,
не для Леньки сырая земля.
Потому что (виноват), ноя Москвы не представляю
без такого, как он, короля.
Девочка плачет: шарик улетел.
Ее утешают, а шарик летит.
Девушка плачет: жениха всё нет.
Ее утешают, а шарик летит.
Женщина плачет: муж ушел к другой.
Ее утешают, а шарик летит.
Плачет старушка: мало пожила…
А шарик вернулся, а он голубой.
Не бродяги, не пропойцы…
Не бродяги, не пропойцы,
за столом семи морей
вы пропойте, вы пропойте
славу женщине моей!
Вы в глаза ее взгляните,
как в спасение свое,
вы сравните, вы сравните
с близким берегом ее.
Мы земных земней. И вовсе
к черту сказки о богах!
Просто мы на крыльях носим
то, что носят на руках.
Просто нужно очень верить
и тогда нежданный берег
из тумана выйдет к вам.
Когда мне невмочь пересилить беду,
когда подступает отчаянье,
я в синий троллейбус сажусь на ходу,
Полночный троллейбус, по улице мчи,
верши по бульварам круженье,
чтоб всех подобрать, потерпевших в ночи
Полночный троллейбус, мне дверь отвори!
Я знаю, как в зябкую полночь
твои пассажиры – матросы твои —
Я с ними не раз уходил от беды,
я к ним прикасался плечами…
Как много, представьте себе, доброты
Полночный троллейбус плывет по Москве,
Москва, как река, затухает,
и боль, что скворчонком стучала в виске,
Не тридцать лет, а триста лет иду, представьте вы,
по этим древним площадям, по голубым торцам.
Мой город носит высший чин и звание Москвы,
но он навстречу всем гостям всегда выходит сам.
Иду по улицам его в рассветной тишине,
бегу по улочкам кривым (простите, города)…
Но я – московский муравей, и нет покоя мне —
так было триста лет назад и будет так всегда.
Ах, этот город, он такой, похожий на меня:
то грустен он, то весел он, но он всегда высок…
Что там за девочка в руке несет кусочек дня,
как будто завтрак в узелке мне, муравью, несет?
Настоящих людей так немного окуджава текст
© Окуджава Б. Ш., наследники, 2019
© Составление, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019
Берегите нас, поэтов, берегите нас…
Берегите нас, поэтов, берегите нас.
Остаются век, полвека, год, неделя, час,
три минуты, две минуты, вовсе ничего…
Берегите нас и чтобы – все за одного.
Берегите нас с грехами, с радостью и без.
Где-то, юный и прекрасный, ходит наш Дантес.
Он минувшие проклятья не успел забыть,
Где-то плачет наш Мартынов – поминает кровь:
но судьба его такая, и свинец отлит,
и двадцатое столетье так ему велит.
Берегите нас, поэтов, от дурацких рук,
от поспешных приговоров, от слепых подруг.
Берегите нас, покуда можно уберечь,
только так не берегите, чтоб костьми нам лечь,
только так не берегите, как борзых псари,
только так не берегите, как псарей цари…
Будут вам стихи и песни, и еще не раз.
Только вы нас берегите, берегите нас.
Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет,
когда трубу к губам приблизит и острый локоть отведет.
Надежда, я останусь цел: не для меня земля сырая,
а для меня твои тревоги и добрый мир твоих забот.
Но если целый век пройдет, и ты надеяться устанешь,
ты прикажи, пускай тогда трубач израненный привстанет,
чтобы последняя граната меня прикончить несмогла.
Но если вдруг когда-нибудь мне уберечься не удастся,
какое б новое сраженье ни покачнуло шар земной,
я всё равно паду на той, на той единственной гражданской,
и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надомной.
Неистов и упрям гори, огонь, гори…
Нам всё дано сполна:
весна одна на всех.
Прожить лета б дотла,
а там пускай ведут
на самый страшный суд.
Пусть оправданья нет
Семь бед – один ответ,
один ответ – пустяк.
На Тверском бульваре
На Тверском бульваре
но не было, чтоб места не хватило
на той скамье зеленой,
как будто коммунальная квартира.
я признаюсь без вранья,
даже в стужу согревала непутевого меня.
А с той скамьи зеленой,
случается, и при любой погоде
одни уходят парами
другие в одиночестве уходят.
я признаюсь без вранья,
для одних недолгий берег, для других дымок жилья.
Песенка о Леньке Королеве
Во дворе, где каждый вечер всё играла радиола,
где пары танцевали, пыля,
ребята уважали очень Леньку Королева
и присвоили ему званье короля.
Был Король, как король, всемогущ. И если другу
станет худо и вообще не повезет,
он протянет ему свою царственную руку,
свою верную руку, – и спасет.
Но однажды, когда «мессершмитты», как вороны,
разорвали на рассвете тишину,
наш Король, как король, он кепчонку, как корону,
набекрень, и пошел на войну.
Вновь играет радиола, снова солнце в зените,
да некому оплакать его жизнь,
потому что тот Король был один (уж извините),
королевой не успел обзавестись.
Но куда бы я ни шел, пусть какая ни забота
(по делам или так, погулять),
всё мне чудится, что вот за ближайшим поворотом
Короля повстречаю опять.
Потому что на войне, хоть и правда стреляют,
не для Леньки сырая земля.
Потому что (виноват), ноя Москвы не представляю
без такого, как он, короля.
Девочка плачет: шарик улетел.
Ее утешают, а шарик летит.
Девушка плачет: жениха всё нет.
Ее утешают, а шарик летит.
Женщина плачет: муж ушел к другой.
Ее утешают, а шарик летит.
Плачет старушка: мало пожила…
А шарик вернулся, а он голубой.
Не бродяги, не пропойцы…
Не бродяги, не пропойцы,
за столом семи морей
вы пропойте, вы пропойте
славу женщине моей!
Вы в глаза ее взгляните,
как в спасение свое,
вы сравните, вы сравните
с близким берегом ее.
Мы земных земней. И вовсе
к черту сказки о богах!
Просто мы на крыльях носим
то, что носят на руках.
Просто нужно очень верить
и тогда нежданный берег
из тумана выйдет к вам.
Когда мне невмочь пересилить беду,
когда подступает отчаянье,
я в синий троллейбус сажусь на ходу,
Полночный троллейбус, по улице мчи,
верши по бульварам круженье,
чтоб всех подобрать, потерпевших в ночи
Полночный троллейбус, мне дверь отвори!
Я знаю, как в зябкую полночь
твои пассажиры – матросы твои —
Я с ними не раз уходил от беды,
я к ним прикасался плечами…
Как много, представьте себе, доброты
Полночный троллейбус плывет по Москве,
Москва, как река, затухает,
и боль, что скворчонком стучала в виске,
Не тридцать лет, а триста лет иду, представьте вы,
по этим древним площадям, по голубым торцам.
Мой город носит высший чин и звание Москвы,
но он навстречу всем гостям всегда выходит сам.
Иду по улицам его в рассветной тишине,
бегу по улочкам кривым (простите, города)…
Но я – московский муравей, и нет покоя мне —
так было триста лет назад и будет так всегда.
Ах, этот город, он такой, похожий на меня:
то грустен он, то весел он, но он всегда высок…
Что там за девочка в руке несет кусочек дня,
как будто завтрак в узелке мне, муравью, несет?
Текст песни Булат Окуджава — Я пишу исторический роман
Оригинальный текст и слова песни Я пишу исторический роман:
В склянке темного стекла
из-под импортного пива
роза красная цвела
гордо и неторопливо.
Исторический роман
сочинял я понемногу,
пробиваясь, как в туман,
от пролога к эпилогу.
Припев:
Каждый пишет, что он слышит,
каждый слышит, как он дышит,
как он дышит, так и пишет,
не стараясь угодить…
Так природа захотела,
почему — не наше дело,
для чего — не нам судить.
Были дали голубы,
было вымысла в избытке.
И из собственной судьбы
я выдергивал по нитке.
В путь героя снаряжал,
наводил о прошлом справки
и поручиком в отставке
сам себя воображал.
Вымысел не есть обман.
Замысел — еще не точка.
Дайте написать роман
до последнего листочка.
И пока еще жива
роза красная в бутылке,
дайте выкрикнуть слова,
что давно лежат в копилке.
Перевод на русский или английский язык текста песни — Я пишу исторический роман исполнителя Булат Окуджава:
The bottle of dark glass
out of imported beer
red rose bloomed
proudly and slowly.
Historical novel
I wrote a little,
Punching, in the fog,
from the prologue to epilogue.
Chorus:
Everyone writes what he hears,
one hears, as he breathes,
as he breathes, and writes,
not trying to please …
So nature has wanted,
why — not our business,
why — not for us to judge.
They were given blue,
It was in excess of fiction.
And because of their own destiny
I pull out of a string.
The path of the hero fitted out,
suggestive of the past Help
and retired lieutenant
himself imagined.
The invention is not cheating.
The idea — not the point.
Give write a novel
to the last leaf.
And while still alive
rose red in the bottle,
let shout words
that lie in the bank for a long time.
Если нашли опечатку в тексте или переводе песни Я пишу исторический роман, просим сообщить об этом в комментариях.
Настоящих людей так немного окуджава текст
© Окуджава Б. Ш., наследники, 2019
© Составление, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019
Берегите нас, поэтов, берегите нас…
Берегите нас, поэтов, берегите нас.
Остаются век, полвека, год, неделя, час,
три минуты, две минуты, вовсе ничего…
Берегите нас и чтобы – все за одного.
Берегите нас с грехами, с радостью и без.
Где-то, юный и прекрасный, ходит наш Дантес.
Он минувшие проклятья не успел забыть,
Где-то плачет наш Мартынов – поминает кровь:
но судьба его такая, и свинец отлит,
и двадцатое столетье так ему велит.
Берегите нас, поэтов, от дурацких рук,
от поспешных приговоров, от слепых подруг.
Берегите нас, покуда можно уберечь,
только так не берегите, чтоб костьми нам лечь,
только так не берегите, как борзых псари,
только так не берегите, как псарей цари…
Будут вам стихи и песни, и еще не раз.
Только вы нас берегите, берегите нас.
Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет,
когда трубу к губам приблизит и острый локоть отведет.
Надежда, я останусь цел: не для меня земля сырая,
а для меня твои тревоги и добрый мир твоих забот.
Но если целый век пройдет, и ты надеяться устанешь,
ты прикажи, пускай тогда трубач израненный привстанет,
чтобы последняя граната меня прикончить несмогла.
Но если вдруг когда-нибудь мне уберечься не удастся,
какое б новое сраженье ни покачнуло шар земной,
я всё равно паду на той, на той единственной гражданской,
и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надомной.
Неистов и упрям гори, огонь, гори…
Нам всё дано сполна:
весна одна на всех.
Прожить лета б дотла,
а там пускай ведут
на самый страшный суд.
Пусть оправданья нет
Семь бед – один ответ,
один ответ – пустяк.
На Тверском бульваре
На Тверском бульваре
но не было, чтоб места не хватило
на той скамье зеленой,
как будто коммунальная квартира.
я признаюсь без вранья,
даже в стужу согревала непутевого меня.
А с той скамьи зеленой,
случается, и при любой погоде
одни уходят парами
другие в одиночестве уходят.
я признаюсь без вранья,
для одних недолгий берег, для других дымок жилья.
Песенка о Леньке Королеве
Во дворе, где каждый вечер всё играла радиола,
где пары танцевали, пыля,
ребята уважали очень Леньку Королева
и присвоили ему званье короля.
Был Король, как король, всемогущ. И если другу
станет худо и вообще не повезет,
он протянет ему свою царственную руку,
свою верную руку, – и спасет.
Но однажды, когда «мессершмитты», как вороны,
разорвали на рассвете тишину,
наш Король, как король, он кепчонку, как корону,
набекрень, и пошел на войну.
Вновь играет радиола, снова солнце в зените,
да некому оплакать его жизнь,
потому что тот Король был один (уж извините),
королевой не успел обзавестись.
Но куда бы я ни шел, пусть какая ни забота
(по делам или так, погулять),
всё мне чудится, что вот за ближайшим поворотом
Короля повстречаю опять.
Потому что на войне, хоть и правда стреляют,
не для Леньки сырая земля.
Потому что (виноват), ноя Москвы не представляю
без такого, как он, короля.
Девочка плачет: шарик улетел.
Ее утешают, а шарик летит.
Девушка плачет: жениха всё нет.
Ее утешают, а шарик летит.
Женщина плачет: муж ушел к другой.
Ее утешают, а шарик летит.
Плачет старушка: мало пожила…
А шарик вернулся, а он голубой.
Не бродяги, не пропойцы…
Не бродяги, не пропойцы,
за столом семи морей
вы пропойте, вы пропойте
славу женщине моей!
Вы в глаза ее взгляните,
как в спасение свое,
вы сравните, вы сравните
с близким берегом ее.
Мы земных земней. И вовсе
к черту сказки о богах!
Просто мы на крыльях носим
то, что носят на руках.
Просто нужно очень верить
и тогда нежданный берег
из тумана выйдет к вам.
Когда мне невмочь пересилить беду,
когда подступает отчаянье,
я в синий троллейбус сажусь на ходу,
Полночный троллейбус, по улице мчи,
верши по бульварам круженье,
чтоб всех подобрать, потерпевших в ночи
Полночный троллейбус, мне дверь отвори!
Я знаю, как в зябкую полночь
твои пассажиры – матросы твои —
Я с ними не раз уходил от беды,
я к ним прикасался плечами…
Как много, представьте себе, доброты
Полночный троллейбус плывет по Москве,
Москва, как река, затухает,
и боль, что скворчонком стучала в виске,
Не тридцать лет, а триста лет иду, представьте вы,
по этим древним площадям, по голубым торцам.
Мой город носит высший чин и звание Москвы,
но он навстречу всем гостям всегда выходит сам.
Иду по улицам его в рассветной тишине,
бегу по улочкам кривым (простите, города)…
Но я – московский муравей, и нет покоя мне —
так было триста лет назад и будет так всегда.
Ах, этот город, он такой, похожий на меня:
то грустен он, то весел он, но он всегда высок…
Что там за девочка в руке несет кусочек дня,
как будто завтрак в узелке мне, муравью, несет?
Текст песни Булат Окуджава — Всё должно в природе повториться
Оригинальный текст и слова песни Всё должно в природе повториться:
Отшумели песни нашего полка,
Отзвенели звонкие копыта,
Пулями пробито днище котелка,
Маркитантка юная убита.
Пулями пробито днище котелка,
Маркитантка юная убита.
Нас осталось мало: мы да наша боль,
Нас немного и врагов немного.
Живы мы покуда фронтовая голь,
А погибнем — райская дорога.
Живы мы покуда фронтовая голь,
А погибнем — райская дорога.
Руки на затворе, голова в тоске,
А душа уже взлетела вроде,
Для чего мы пишем кровью на песке,
Наши письма не нужны природе.
Для чего мы пишем кровью на песке,
Наши письма не нужны природе.
Спите себе, братцы, все придет опять,
Новые родятся командиры,
Новые солдаты будут получать
Вечные казенные квартиры.
Новые солдаты будут получать
Вечные казенные квартиры.
Спите себе, братцы, всё начнется вновь,
Все должно в природе повториться,
И слова, и пули, и любовь, и кровь,
Времени не будет помириться.
И слова, и пули, и любовь, и кровь,
Времени не будет помириться.
Перевод на русский или английский язык текста песни — Всё должно в природе повториться исполнителя Булат Окуджава:
Otshumeli songs of our regiment,
Has rung ringing hooves
Bullets pierced the bottom of the pot,
Canteen Girl young murdered.
Bullets pierced the bottom of the pot,
Canteen Girl young murdered.
We left a little: we let our pain,
We were a little bit and enemies.
As long as we are alive frontline Gaulle,
A die — Paradise Road.
As long as we are alive frontline Gaulle,
A die — Paradise Road.
Hands on the gate, his head in anguish,
And the soul has soared like,
What we write in blood on the sand,
Our letters do not need nature.
What we write in blood on the sand,
Our letters do not need nature.
Sleep itself, brothers, everything will come again,
New born commanders,
The new soldiers will receive
The eternal state apartments.
The new soldiers will receive
The eternal state apartments.
Sleep itself, brothers, everything starts again,
Everything has to be repeated in nature,
And the words and bullets, love, blood,
Time will not be reconciled.
And the words and bullets, love, blood,
Time will not be reconciled.
Если нашли опечатку в тексте или переводе песни Всё должно в природе повториться, просим сообщить об этом в комментариях.