надо же так попасть в первый раз не смог
«Я пожалел, что ушел к любовнице»: исповедь четырех мужчин
4 реальные истории мужчин, которые променяли семью на любовницу и горячо об этом пожалели.
Текст: Ирина Волга·22 января 2020
Они никогда не сознаются своим бывшим женам, что им плохо, что их тянет домой, – они же гордые и крутые. Но природа и алкоголь, а я встретилась с ними в походе, который организовал наш психолог, развязали языки. Я не назову город, их настоящие фамилии – я обещала им. Да и зачем это нужно; увы, типичные трагедии, типичные ошибки, которые происходят рядом с нами. И боль, и обиды одинаковые.
Как же я хочу, чтобы мужчины нашли в себе силы и мужество и вернулись к своим первым женам. Чтобы финал был как в фильме «Любовь и голуби».
Михаил, 44 года, юрист:
— С моей женой Катей мы были знакомы всего полгода и решили пожениться, как только окончим институт. Она училась на параллельном курсе. Высокая, красивая, с длинными волосами. На волосы я сразу обратил внимание. Она до сих пор их не подстригла, хотя сто раз хотела, особенно летом. Свадьбу сыграли в квартире моих родителей и полночи гуляли с друзьями. Молодые, счастливые. Потом родилась первая дочка. А после она долго не могла забеременеть. И вторая дочь родилась только через 12 лет. Я не знаю, как это все могло со мной произойти. Мы всего добивались сами. Когда я потерял свой бизнес, Катя все взяла на свои плечи. При этом я вел себя отвратительно. Мне было стыдно за безденежье, и я срывался на ней.
Мы все преодолели, Катюшка заговорила о третьем ребенке. Я помню, как мы с ней танцевали на выпускном старшей дочери Ани. Учителя говорили, что мы сами как выпускники. И казалось, что чем больше мы вместе, тем роднее становимся. А потом Катю пригласили на очень хорошую должность. Дочь уехала в Москву на учебу. Мы остались втроем. Жена пропадала на работе, я тоже. И тут наступил момент, который я до сих пор не могу себе простить. Хочется закрыть глаза и стереть все из своей жизни. Чтобы было понятно другим мужикам, которые сейчас на распутье или в зазеркалье. Объясню все подробно.
Мы не стали чужими с женой, у нас все было хорошо. Более того, она была мне самым близким другом. Но вот все мои друзья стали разводиться пачками. И мужской отдых наш, рыбалки, байдарки стал проходить по-другому. Стали появляться женщины. Алкоголь, смех, свобода. Так я познакомился с Томой. Подруга одной из дам моего товарища. Когда я ехал домой, мне не было стыдно. Это всего лишь на один раз. Но одним разом не обошлось. Меня тянуло. Она жила одна. Встречались днем в обеденный перерыв. И это была просто страсть, но такая сильная, что справиться было тяжело. При этом отношения с женой были по-прежнему близкими. Это были разные мои жизни, я их не соединял в голове. А потом была ссора с Катей из-за какого-то пустяка, потом вторая, третья. Она же чувствовала. Я стал к ней придираться. Специально. И, что сейчас меня удивляет, виноватым себя не чувствовал. После одной из ссор я собрал вещи и ушел. Позвонил Томе, она приняла. Всю неделю как в сказке провел. Утром завтрак из пяти блюд, ноги мне массажировала, прыгала надо мной. Потом позвонила мама. Передавать не буду разговор, но меня задело то, что она мне сказала, кто я без Кати. Никто. А тут я для женщины Бог. А там я Миша. Со всеми недостатками и изъянами. Как-то так. Все произошло очень быстро. Мы развелись с Катей, я стал жить с Томой. Новые друзья, подруги, ее родители. Встречался с дочкой, старшая была просто в шоке. В семье так и говорили: променял маму на…
Ровно год — и я понял, что живу с совершенно чужим человеком. Просыпаюсь, смотрю на нее и готов орать от одиночества»
Дети мои ей не нужны, ревность к младшей просто убивала. Только «НАДО» осталось: надо сделать балкон, надо купить ламинат, надо сменить обои, надо родителям провести газ в дом… Страсть ушла. Вижу перед собой ленивую женщину-потребителя, которая ничего не знает о семейной жизни. Вечером с подругами, кафе, кино, посиделки. Дома есть нечего, готовлю сам. Ну сам и виноват…
И теплоты этой нет. Только ужас, что потерял мою Катю. Что дети мои это пережили. Сейчас живу на квартире, снимаю. Жена меня не простит, это я знаю точно. И признаться, что скучаю и хочу в семью, не могу. Это помутнение, ничего другого. Противно от самого себя. Обидно, что жена уже с кем-то встречается… Жизнь разрушилась, это точно.
Дмитрий, 39 лет, госслужащий:
Алексей, 61 год, строитель:
— У меня короткая и печальная история. Бес в ребро. Я прожил со своей женой 27 лет. У нас сын и дочь — погодки. Было трудно, но мы с женой все-таки были половинками, справлялись со всеми трудностями хорошо. Сразу после рождения внука я нашел женщину. Вернее, она меня. Все это внимание мне нравилось, я чувствовал себя молодым, а не дедом. А меня очень расстраивало, что я начал стареть. Молодился как мог. А тут красивая одинокая дама на 15 лет меня моложе. Я не скажу, что был паинькой в браке, было всякое: и гульки на стороне, и мимолетные романы, но моя жена Таня всегда была в приоритете. А тут такое дело — влюбился. Встречались мы целый год, а потом она поставила ультиматум.
А дома закрутки, огурцы, помидоры, жена в грязном фартуке прикрикивает. И захотелось мне новой, красивой жизни. Мы, мужики, не всегда понимаем, вернее, забываем, что мы не подарки по жизни. Что наши женщины к нам притерлись, что мы уже родные люди, многое прощается. Ушел я от Тани. Дети не разговаривали со мной, общие друзья бойкот устроили. Все стали на сторону жены. Та похудела на 20 кг, осунулась, заболела. Сын кричал: «Пап, ты дурак совсем? Вы разные с ней, посмотри!» Олечка старалась наладить отношения с детьми, своих у нее не было. Просила внука на выходные. Но это было табу. Жизнь и правда у меня началась другая. Мы ездили в Египет, Турцию, Таиланд, в Арабские Эмираты. Все было красиво и необычно. У нас с женой был частный дом, там и отдыхали, иногда выезжая в санаторий по рабочей путевке или в Лазаревское. Оля меняла шляпки, разговаривала медленно и как-то по-киношному. Я еще думал, как такая женщина выбрала меня.
А потом я заболел. И за мной надо было ухаживать. Инсульт. Два месяца Оля продержалась, а потом попросила детей забрать меня, поскольку у нее работа, а я без присмотра. Она стала раздражительной, говорила, что ей не хватает денег, и она вынуждена теперь много работать. Вот тут до меня дошло все. Кто друг, а кто враг. Забрала меня жена! Вы можете себе это представить? Выходила, но не простила. «Любовь и голуби» — хороший фильм, но в жизни все не так. Вот уже пять лет я живу в общежитии. Сам себе не рад. Понимаю, что люблю свою жену, детей, внуков. Но уже ничего не вернуть. Это очень страшное чувство! Очень! Понимать, что сам все разрушил. Что ты предал, а потом предали тебя. Что твоя жена так и не нашла мужчину. Что ты теперь один и ни к одной женщине не тянет.
Максим, 35 лет, предприниматель:
— Я сам подал на развод. Сам принял решение уйти к любовнице и сам все это несу сейчас на плечах. Моя жена даже не догадывается, как мне плохо. Такой характер у меня: не могу признаться и упасть в грязь лицом. И сейчас я понимаю, как гадко поступал. Я оставил жену и дочь из-за любви. Мне казалось, что это правильно. Когда жить не можешь больше без кого-то. Все очень быстро начиналось. Юля пришла ко мне в офис бухгалтером, навела порядок во всем, улыбчивая, красивая, с юмором. Такая вся мегазвезда, свободолюбивая и увлеченная танцами на шесте. И я попал. Наш роман длился два года! А потом она сказала, что беременна. И тут я принял решение, что это знак. Ушел из семьи, у меня родилась вторая дочка. Первая перешла во второй класс. Я помогал своей первой жене и ребенку. Вроде все выполнял, как порядочный мужчина.
Юлька выставляла в соцсетях наши фото, в «Инстаграме» счастливые лица, «завтрак для любимого», первые шаги дочки, голубой берег Бали, вот что подарил меня мой Котя, «счастливая семейка на отдыхе», «любимый балует меня вот этим и тем». Instagram и правда красивый и счастливый…
На самом деле нашим ругачкам нет конца. С утра до вечера в выходные, утром завтрак вовсе не для меня, а для фото»
Постели почти нет, с ребенком занимаюсь я, Юлька на своих тренировках. О работе и речи быть не может, она – звезда, и ее надо ценить просто рядом… А рядом со мной оказался эгоистичный, показушный, направленный только на внешнюю красоту человек…
Мы приехали к моим бабушке и дедушке, так она брезгливо перемыла все вилки, перед тем как сесть за стол. В туалет не смогла сходить: «Там стариками пахнет…» Сделать замечание нельзя, сразу скандал. Поговорить нельзя – крики. Но на улице мы счастливая, красивая, обалденная пара с коляской за 120тысяч (это очень важно для нее). И я все больше наблюдаю за Ириной, моей первой женой. И все больше понимаю, кого я потерял. И ради кого. Там ребенок, здесь ребенок. Ирина – юрист в хорошей компании, дочка-умница. Дом – уютное место… Доча говорит, что мама смотрит страницы соцсетей со мной. Говорит, ей больно, но папа нашел свое счастье и надо быть умными и простить. Какое счастье?
Если бы вы знали, наши спокойные, добрые, милые женщины, что может скрываться за этим. Когда-то на пятилетие свадьбы я подарил Ирине картину с юмором, где наши лица состарили и вокруг нас дети и внуки. Она до сих пор перед моими глазами.
Любимые мужчины, я вот в отношениях не очень опытная девушка и мне интересно, а вот то что написано в посте правда? Жалели вы когда-нибудь? Возвращались вы к женам?
Единственному Мужчине. письмо из ниоткуда.
Она плакала. Сквозь ресницы,
Сквозь подушку, потекшую тушь,
Поцелуи. забытые лица
И Луну в отражении луж.
Отрицает сердце разбитое
Эту горькую правду и ложь,
Чашу бед, до конца не испитую.
Любишь? Нет? Не любишь? Ну что ж.
Что же делать девчонке обиженной?
Ведь еще далеко до утра.
Позабыта. Любовью унижена.
И на грани зла и добра.
. У меня было несколько дней, чтобы просто сесть и подумать, прийти к
чему-то. Мне придется переступить через себя. Я пытаюсь трезвым взглядом оценить все происходящее, и не витать в облаках. Рано или поздно все равно придется с этим столкнуться. И чем дальше, тем мучительнее. Я конечно давно смирилась, но меня гнетет это.
. У меня сейчас боль внутри, все комком сжалось, долго не отпустит. Но я сейчас не о себе думаю, о тебе. Я слишком люблю тебя, чтобы приносить тебе страдания, и поэтому я отступаю. Я думала, что смогу держать себя в рамках дозволенного, не переступая черту, но переоценила свои силы. Каждый раз даю себе слово не задевать тонкие струны твоей души, чтобы они не натягивались, но снова лезу с глупыми вопросами. Такова к сожалению природа женщины.
. Я чувствую, что это давит на тебя и мне от этого еще тяжелее. Ты запретил мне говорить о любви, о нас, о прошлом, о настоящем, о будущем. о чем я могу с тобой говорить? Избитыми фразами :как дела? все хорошо. Это мертвый разговор, и ты сам понимаешь это. Наши беседы всегда будут плавно переходить на нас с тобой, потому что мы нуждаемся друг в друге, что бы ты не говорил. Независимо, хотим мы того или нет, нас связывает какая-то прочная нить, я не знаю что. Иногда я думаю, что наша встреча в жизни была неизбежна, она фатальная какая-то. Я все знаю и понимаю, что впереди у нас нет ничего. Я сейчас плачу от своего понимания. Прости мне мое слишком горячее сердце, тебя оно обжигает. Я просто недолюбила тебя. поэтому такое ненасытное желание. Но просто переписываться, это еще больнее, это каждый раз напоминание о том, как ты далеко. Все сложно. Ты правильно назвал это тупиком. У нас так и будет всегда, тупик, тупик, тупик. пока мы не придем к какому-то решению, чтобы просто не мучить друг друга.
. Общаясь с людьми я поняла одно (многие делятся своими проблемами, я их выслушиваю), для того, кто любит нет времени и расстояния. Для них это не проблема. Не буду копаться в твоей душе, это бессмысленно, ты все равно закрыт для меня. Но если бы ты любил и если бы я была нужна тебе, ты бы хоть раз сказал мне об этом. Мне так мало надо. Слова, это всего лишь слова, но иногда так много значат. Значит тебе это не нужно, и это просто была моя упертая фантазия и надежда. Наши семьи, дети не страдали бы от этого, мы бы просто не позволили себе такое.
. Ты зря думаешь, что я не понимаю тебя, понимаю ВСЕ! Среди множества твоих проблем не хочу забивать твою голову еще и своей глупой любовью. Ненавидеть не хочу, не любить не могу. Значит надо что-то с этим делать. Быть просто друзьями нелегко, ты мой любимый человек и я женщина. Я всегда буду видеть в тебе мужчину, а не друга. Ты перекинул всю ответственность на мои плечи, может ты и прав. Ты и не отталкиваешь меня но и не даешь приблизиться. Я не понимаю почему ты это делаешь, поэтому мне так трудно. С тобой нет ясности.
. Любовь не умерла, умерла я. Мне просто сейчас не за что зацепиться, я как будто хватаю руками воздух. Тебе не понять, ты живешь разумом. Но ты, мой родной человек, не виноват, что я так болею тобой. Это моя и только моя вина. Значит мне и решать эту проблему. в себе. Даже самое сильное чувство когда нибудь сдается, просто от безысходности и от понимания того, что это дальше бессмысленно. Я не тороплю ход событий, как тебе кажется, я просто хотела ясности, понимания того, кто я для тебя. Ты же все понимаешь по своему. Слова ни к чему не обязывают.
. Есть еще одна вещь, которую я пытаюсь сказать тебе все эти месяцы, но не могу набраться смелости. Я не знаю, правильно ли будет если я скажу об этом. Иногда я задумываюсь, стоит ли, но опять таки прихожу к выводу, что не имею права молчать, и ты должен знать об этом. Но сейчас нет моральных сил. Может быть когда- нибудь я решусь это сделать, но только когда придет время. Один Бог мне судья и ты не вправе будешь меня осуждать за это. Свое наказание я отработала сполна за все. Сейчас я никому ничего не должна. Это и так далось мне слишком огромной ценой. Боюсь одного, что ты никогда не простишь мне этого.
. Долгие годы я думала только об одном, что Господь подарит мне хотя бы одну встречу с тобой, чтобы я могла просто прижаться к твоему плечу и выплакаться до конца, обнять тебя и хотя бы еще один раз в жизни ощутить твой поцелуй. Это самое большое счастье. Тебе наверное это не понять, за тебя всегда говорит лишь рассудок. Я же живая! Я живу сердцем. Это безумие страсти, желание провести с тобой сумасшедшую ночь, где только ты и я. Я бы все на свете отдала за одну такую ночь! Мне никто не может этого дать кроме тебя. Я хочу только твое тело, твои руки, твои губы, я просто свихнулась на этом. Господи, я бредила этим, как больная. Вся моя жизнь семейная проходила мимо меня, не оставляя никаких следов в душе. В этом нет моей вины. Если бы я могла любить своего мужа так как тебя, я бы была благодарна Богу за такое счастье. Но Он дал мне другое. Он дал мне несчастье полюбить чужого мужа.
. Я не принимаю никаких решений сейчас, я не верю в них, Судьба иногда выкидывает такие фортели, что и не знаешь что думать. Даже то, что через столько лет мы нашли друг друга, это тоже нонсенс, такое не должно было быть. Но видно это было суждено. Поэтому я просто отдаюсь воле Его, и не сопротивляюсь. Один раз я уже попыталась обмануть судьбу но получилось то, что получилось. Хотя я ни минуты об этом не сожалела. Единственное чего я боялась это потерять тебя из-за моего проступка. Без прошлого нет будущего.
. Сейчас я хочу лишь покоя в твоей душе и чувствую себя виноватой, в том, что заставляю тебя душевно напрягаться. Я ведь для тебя чужой человек, посторонний, просто случайная попутчица в твоем трамвае под названием «жизнь», и мои душевные переживания не должны отражаться на тебе. Наши 8 месяцев любви ничто по сравнению с целой жизнью. В далекой юности ты принял важное для себя решение, ты выбрал то, что тебе нужно. Я же потеряла. Схожу с твоего трамвая по дороге. Я эгоистка. Прости меня за это.
. А теперь главное, к чему я готовлю себя давно. У меня к тебе просьба, огромная просьба. Ты причиняешь мне боль, тем, что молчишь. Этим ты провоцируешь меня на новые письма, а для меня это тяжело. Ты даешь мне надежду в то же время лишая ее. Мне трудно разобраться в тебе. в себе. Пусть это звучит жестоко и слишком реально, но это выбор, который я перед тобой ставлю. Поступи со мной как мужчина, хотя бы раз в жизни. возьми ответственность на себя. Я не прошу тебя об этом, я просто умоляю. Это твоя жизнь. Я просто должна понять наконец, что не нужна тебе. Докажи мне, ведь твое сердце ХОЛОДНОЕ. Покажи мне свой разум, которым ты живешь и на который ты ссылаешься каждый раз. Сделай так как нужно. Я сама прошу тебя об этом. Я хочу разрубить этот проклятый узел. Ведь все равно и так все кончено. За что ты так мучаешь меня? Это очень жестоко с твоей стороны. Ты прекрасно понимаешь, что я не могу это сделать.Зачем ты это делаешь? Тебе нравиться, что мне больно?! Если не любишь меня, за что так мучаешь? Отпусти, освободи меня из этого ада. Ты знаешь, прекрасно знаешь, что я слаба по сравнению с тобой, что я сама не смогу уйти, ТЕБЕ нужно уйти от меня. Только тогда я пойму, что свободна. За что ты так меня ненавидишь? За что?! Ты говорил, что ты справедливый человек, покажи мне эту свою пресловутую справедливость. Или она касается всех кроме меня?! Я хочу зайти в сайт и больше не увидеть тебя там, чтобы. Я буду плакать, да. мне будет плохо. я буду умирать. но все же это хоть какой-то выход. Я хотя бы буду ЗНАТЬ наконец, что это КОНЕЦ. Если же даже после этого письма я тебя там увижу. это значит что ты ЛЮБИШЬ МЕНЯ и Я НУЖНА ТЕБЕ. что бы ты ни говорил. и как бы долго ты не молчал. Это будет значит, что ты не хочешь разрывать эту последнюю ниточку между нами, и что тебя она тоже держит также как и меня. Я не давлю на тебя, ни в коем случае. Просто сделай один раз то, о чем я тебя прошу. если я для тебя что-то значу или значила. Ведь если любишь, то жалеешь и не делаешь больно.
Ковид не болезнь лёгких: Через два года нас ждёт напасть пострашнее
Замдиректора по научной работе Медицинского научно-образовательного центра МГУ, член-корреспондент РАН Симон Мацкеплишвили рассказал в интервью Царьграду о том, почему пандемию COVID-19 нельзя считать катастрофой. И предупредил, что есть вещи и пострашнее.
Ковид-госпиталь МГУ имени М.В.Ломоносова проработал без малого восемь недель – и показал удивительные результаты: из более четырёхсот пациентов, в том числе очень тяжёлых, специалисты этого медцентра не смогли спасти лишь четырёх, при том что в других стационарах показатель смертности колеблется на уровне 15 процентов и выше.
Более того, там разработали собственный протокол лечения, фактически перевернув общепринятое представление о том, как надо поднимать на ноги тех, кто заразился коронавирусом.
Антибиотики против ковида бесполезны.
– Симон Теймуразович, главный вопрос: почему сейчас, после того локдауна, который мы пережили весной, в начале пандемии, сейчас, когда вроде бы уже разобрались более-менее с этой «уханьской заразой», мы наблюдаем и рост заболеваемости, и повышенный страх в обществе. «Вторая волна» – так говорят в народе.
– Прежде всего давайте смотреть на ситуацию здраво и объективно. Да, мы действительно видим, что в последнее время идёт прирост количества людей с положительными результатами тестов на коронавирус. Причин тому несколько. В первую очередь значительно выросли как число, так и чувствительность ПЦР-тестирования. Во-вторых, конечно же, увеличивается и количество пациентов с COVID-19. Но, полагаю, тут очень важно подчеркнуть, что положительный тест вовсе не означает, что человек болен, а лишь свидетельствует о том, что у него в верхних дыхательных путях при ПЦР-исследовании выявляется РНК коронавируса. Вообще-то если у каждого из нас досконально изучить микрофлору дыхательных путей, то можно обнаружить немало условно-патогенных микроорганизмов, при определённых условиях способных вызывать серьёзные инфекционные заболевания. В случае с коронавирусом важно понимать, заразны ли люди с положительным результатом ПЦР-теста или нет. Я думаю, что многие из них могут быть безопасны для окружающих, но однозначного ответа на сегодняшний день пока ещё нет. Но точно известно, что далеко не все из них больны или заболеют COVID-19.
– Но с экранов ТВ нагнетают, повсеместно ужесточают ограничительные меры. Народ ломанулся в аптеки, сметает антибиотики.
– Ну вот в тысячный раз повторю: использовать антибиотики для лечения COVID-19 совершенно неверно. Во-первых, они никаким образом не действуют на коронавирус и при неосложнённом течении болезни не нужны. В редких случаях мы назначаем антибиотики пациентам высокого риска – в целях профилактики, повторю: исключительно профилактики возможного присоединения бактериальной инфекции. Это больные с тяжёлым сахарным диабетом, с серьёзными заболеваниями лёгких, онкологические больные с выраженным снижением иммунитета на фоне рака или химиотерапии. Либо они используются в случаях подтверждённых бактериальных осложнений на фоне коронавирусной инфекции.
Симон Мацкеплишвили – доктор медицинских наук, профессор, заместитель директора по научной работе Медицинского научно-образовательного центра МГУ. Фото предоставлено Царьграду С. Мацкеплишвили
– Подождите, только ведь и врачи лечат так, и люди лечатся сами.
– Могу лишь констатировать, что вне зависимости от того, имеет ли пациент высокий риск вторичных инфекционных осложнений или уже развившуюся вирусно-бактериальную пневмонию, схемы антибактериальной терапии, которые используются и самими пациентами, и многими моими коллегами, абсолютно, я бы даже сказал, катастрофически неправильные. Создаётся впечатление, что мы впервые имеем дело с антибиотиками и не знаем самых элементарных принципов их применения. Доходит до того, что некоторые пациенты, вроде вполне сознательные и образованные люди, жалуются, что уже целую неделю принимают два или даже три мощных антибиотика, а температура почему-то не снижается. Удивительно, что назначаются антибиотики широкого спектра действия, причём сразу по несколько препаратов и в нерациональных комбинациях, изобретаются схемы, которые мы практически никогда не использовали. У меня создаётся впечатление, что как будто вслепую выбираются либо те антибиотики, которые для удобства можно принимать внутрь в виде таблеток (например, ставший знаменитым, но оставшийся бесполезным азитромицин), либо имеющие минимальные побочные эффекты (тот же цефтриаксон), которые можно вводить внутримышечно.
– И ваше мнение насчёт этого?
Я категорически не согласен ни с первым, ни со вторым вариантом. Во-первых, это, действительно, привело к дефициту антибиотиков в аптеках, хотя формально они являются рецептурными препаратами. Но гораздо более значительная опасность кроется в другом: в мире и так, ещё до возникновения пандемии COVID-19, существовала крайне серьёзная проблема в виде нечувствительности микробов к уже существующим антибиотикам. А разработка новых эффективных препаратов очень и очень затруднительна, поскольку уже на этапе исследования их антибактериальной активности в научных лабораториях микроорганизмы успевают приспособиться и прекрасно чувствуют себя в условиях концентраций, в тысячи раз превышающих лечебные.
– Вы хотите сказать, что сегодня мы видим ещё «цветочки», а «ягодки» окажутся куда страшнее?
– Я хочу сказать, что вот эта надвигающаяся пандемия антибиотикорезистентности (сопротивления антибиотикам. – Ред.), которая станет абсолютной реальностью через полтора-два года, и будет реальной проблемой: микробы ведь никуда не денутся, а чувствительных к тому же азитромицину, с которого всё начиналось, уже не будет. И это гораздо серьёзнее коронавирусной или любой другой инфекции.
– Так какой вывод?
– Во-первых, антибиотиками не лечат вирусные заболевания, во-вторых, принимать два или три антибиотика в профилактических целях здоровому человеку – это антинаучно. Даже если у пациента развивается бактериальная инфекция, мы начинаем лечение с одного антибиотика – в соответствии с клинической ситуацией или чувствительностью микроорганизмов. А эти, не побоюсь слова, безумные комбинации (причём в невиданных ранее дозах, такими количествами не лечат даже больных!) мне совершенно непонятны. Поэтому мой совет: перестаньте без оснований на то принимать антибиотики! Удивительно и то, что многие «продвинутые» граждане боятся покупать мясную продукцию с каким-то мизерным количеством антибиотиков, но при этом бегут в аптеки и сами уничтожают своё здоровье.
. как и противовирусные препараты
– Насколько я знаю, в своей клинике вы отказались даже от противовирусных препаратов. Это так?
– Так. Когда всё только начиналось и наша клиника перепрофилировалась, чтобы вступить в борьбу с коронавирусной инфекцией в качестве ковид-госпиталя, мы проанализировали всю имевшуюся на тот момент информацию (а я вам честно скажу: с тех пор ничего особенно не поменялось) и пришли к очень важным выводам, на основании которых и построили схему лечения. И поняли, что на тот момент в мире не было ни одного препарата с подтверждённой противовирусной активностью в отношении вируса SARS-CoV-2 (того, что вызывает COVID-19).
– Почему же? Назывались в прессе разные препараты, люди в белых халатах рассказывали о схемах лечения и так далее.
– Они и сейчас рассказывают. Но только мы исходили из того, что никакого настоящего подтверждения их эффективности не было. Кроме того, большинство из предлагаемых препаратов имеют довольно высокую токсичность. Они влияют на печень, сердце, другие органы и системы, что часто исключает назначение многих других, действительно необходимых лекарств.
– Да, но практиковали и, между прочим, практикуют и сейчас, нет?
– Это так, но согласитесь: ведь мы почти никогда не лечим ОРВИ противовирусными препаратами, как, впрочем, и корь, краснуху и даже вирусный энцефалит. Вообще-то наши возможности борьбы с вирусными инфекциями довольно ограниченны. Да, мы научились лечить больных с ВИЧ-инфекцией, тяжёлыми формами герпетической инфекции, гепатитом С, ещё несколькими заболеваниями. Но создание лекарств от этих заболеваний заняло не годы, а десятилетия. С вирусами справиться сложно, они ведь, в отличие от бактерий, большую часть времени находятся внутри клеток, и попасть туда, не навредив самой клетке, довольно непросто. Возвращаясь к ковиду – многие просто зациклились на поисках способов борьбы с вирусом. Чтобы не терять времени (или чтобы «обогнать» конкурентов), в качестве потенциальных противовирусных препаратов были испробованы и использованы (и до сих пор используются) практически все препараты, которые когда-либо применялись для лечения заболеваний, вызываемых РНК-вирусами. Начали с лекарств, которыми мы лечим заболевание, вызванное вирусом иммунодефицита человека, практически сразу показавшими полное отсутствие какой-либо эффективности при большом количестве побочных эффектов и межлекарственных взаимодействий, затрудняющих применение многих других видов терапии.
Возможности медицины в борьбе с вирусными инфекциями ограниченны. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– Я читал (и сам слышал от медиков), что применялись и лекарства от гриппа.
– Верно. Потом вспомнили про препараты против вируса гриппа, в частности ингибиторы нейраминидазы, которые использовались и используются до их пор, но и они продемонстрировали полное отсутствие эффекта в отношении вируса SARS-CoV-2. Но широко применяются до сих пор. Непонятно зачем. Возможно, из-за ложного впечатления, что раз мы не можем уничтожить вирус, то мы не можем вылечить пациента. Многие так думают и до сих пор. Мы же в нашем подходе сконцентрировались на лечении самого заболевания – COVID-19.
Проблема не в злобном ковиде, а в нашем иммунитете
– В общем, вы решили идти другим путём, так?
– Именно. Мы посчитали, что противовирусная терапия не нужна, и сосредоточились на лечении самого заболевания COVID-19, не «трогая» вирус. И у нас получилось. Поэтому и сейчас, продолжая лечить большое количество пациентов с COVID, я первым делом отменяю любую назначенную им противовирусную терапию и практически никогда не использую антибиотики.
– Вот так взяли – и стали изобретать что-то своё?
– На самом деле мы не изобретали велосипед – многое ведь было известно давно, просто почему-то все решили об этом забыть. А мы просто проанализировали имеющиеся данные. Мы ведь медицинский центр ведущего университета нашей страны, да и мира, настоящая университетская клиника, научный центр (а не больница для сотрудников МГУ, как некоторые полагают). Поэтому мы изучили накопленный к тому времени мировой опыт, провели собственные исследования (и продолжаем эту работу) и пришли к нескольким ключевым выводам, на которых и построили наш подход к лечению. Например, уже тогда было ясно, что COVID-19 – это не болезнь лёгких или органов дыхания, а системное воспалительное заболевание, в развитии которого большая роль отводится нарушению работы иммунитета.
– Как это так? У кого ни спроси, все уверены, что ковид – это как раз связано с лёгкими.
– Я имею в виду, что большинство тяжёлых случаев COVID-19 связаны не с какой-то особой агрессивностью коронавируса, а с тем, что иммунная система, не распознав «обидчика», чрезмерно активируется и начинает атаковать всё подряд, даже здоровые клетки и ткани – лёгкие, сердечно-сосудистую систему, почки и так далее.
В университетском медцентре прежде всего проанализировали все имевшиеся на момент начала пандемии данные. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– Но ведь каждая невиданная прежде инфекция должна, напротив, «возбуждать» иммунную систему?
– И да и нет. В нашем геноме можно найти информацию о многих перенесённых не только непосредственно нами, но и нашими предками инфекционных заболеваниях, равно как и получить ответы на важные вопросы о нашей восприимчивости или, наоборот, невосприимчивости к инфекциям. Если вспомнить пандемии чумы, оспы, холеры – умирали же не все. Выживали люди с определёнными свойствами иммунитета, как врождённого, так и приобретённого, и эта особенность закреплялась в последующих поколениях. И сейчас нередко я сталкиваюсь с ситуацией, когда, скажем, болеет вся семья, кроме одного человека, или, наоборот, один болеет, а остальные – нет. Хотя вместе живут, едят, дышат. Такие вот загадки иммунной системы. А встречи с вирусами, в частности с ретровирусами (к которым относится и ВИЧ), оставляли настоящие «записи» в наших генах, которые мы сегодня можем прочитать.
– Злобный вирус?
Как раз-таки это не проблема «злобного вируса», а проблема нашего избыточного иммунного ответа. Приведу пример – онкологические пациенты с выраженным ослаблением иммунитета вследствие как самого заболевания, так и проводимой химиотерапии крайне редко имеют тяжёлое течение COVID-19. Да, у них высока вероятность вторичных бактериальных осложнений, у них чаще страдают почки и другие органы, но гиперактивация иммунитета с развитием её наиболее грозного проявления – «цитокинового шторма» – практически не наблюдается. То есть ослабленная иммунная система вступает в борьбу с вирусом и уничтожает его, а бороться с собственным организмом уже не хватает сил. Такой парадокс.
– Да, странная история.
– Но из этого следует важное заключение: не нужно пытаться стимулировать иммунную систему. Улучшить врождённый, то есть неспецифический иммунитет обычными и доступными большинству людей способами просто невозможно, а целенаправленная его активация при лечении вышеупомянутых злокачественных новообразований может сопровождаться серьёзными осложнениями, крайне напоминающими то, что мы видим у больных с COVID-19.
Как лечить воспаление без противовоспалительных препаратов? Никак!
– За что вас тогда критиковали?
– Во-первых, за то, что нами был разработан собственный протокол лечения, входящий в противоречие с принятыми на то время подходами к лечению COVID-19. За то, что мы указывали на серьёзнейшие, с нашей точки зрения, ошибки в лечении этого заболевания, допущенные как в нашей стране, так и во всём мире. Мы их уже обсуждали – это и антибиотики, это и противовирусная терапия, которая входила и входит во многие протоколы лечения. Это и практически отсутствие противовоспалительной терапии, которая до сих пор не назначается пациентам со средней тяжестью заболевания. Подумайте, как можно лечить системное воспалительное заболевание без противовоспалительных препаратов? Те же антикоагулянты, которые, кстати, именно мы первыми назначали всем больным без исключения, действуют только при совместном применении с противовоспалительными средствами.
– Ваше мнение: чем объяснить большое количество госпитализированных пациентов, перегруженные больницы, невероятно уставший медперсонал, огромные затраты и нехватку некоторых препаратов?
– Полагаю, это вызвано именно тем, что люди, заболев COVID-19, начинают принимать назначаемые им либо малоэффективные (и плохо переносимые) противовирусные препараты, либо совершенно неэффективные при COVID-19 антибиотики (часто сразу два или даже три препарата), либо непонятно зачем используемые витамины и микроэлементы и так далее. Неудивительно, что у некоторых из них болезнь прогрессирует, а ухудшение состояния требует госпитализации.
Антикоагулянты, которые врачи в клинике МГУ назначали всем больным без исключения, действуют только при совместном применении с противовоспалительными средствами. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– И вы действовали, исходя из собственных выводов, верно?
Верно. И ответ на вопрос, как можно лечить воспалительное заболевание без противовоспалительных средств, был очевиден – никак. И мы назначали либо давно известный и всё чаще вспоминаемый колхицин, либо глюкокортикоидные гормоны и были, к слову, одними из первых, кто их использовал. Не представляете, сколько мы наслушались по поводу использования гормонов при инфекционном заболевании… А сейчас они на первом месте в тяжёлых случаях. А ещё мы активно использовали нестероидные противовоспалительные препараты, и это в то время, как во всём мире был запрет на их применение. Причём запрет абсолютно необоснованный, но приведший к тому, что многие пациенты не получали полноценного лечения: на дому не разрешали принимать противовоспалительные препараты.
– Симон Теймуразович, а если сейчас вот немного науки добавить в нашу беседу. Какие ещё выводы вы сделали о самой инфекции?
– Это важный вопрос. Если вспомнить, что коронавирус попадает в клетку через связывание с определённым белком (АПФ-2), который мне как кардиологу близок и понятен и который, помимо дыхательной системы, расположен на поверхности множества других органов и тканей, то многие проявления и последствия COVID-19 становятся предсказуемыми и, следовательно, предотвращаемыми. Например, взаимодействие вируса с АПФ-2 приводит к снижению активности этого очень важного для нас фермента. Но он ведь находится на человеческих клетках не в ожидании коронавируса, а выполняет крайне важную биологическую функцию, которая при COVID-19 значительно страдает. Так вот, одним из последствий угнетения АПФ-2 является выраженный фиброз лёгочной ткани, другим – резкое снижение концентрации калия в крови, что очень опасно (риск тяжелейших, в том числе смертельных аритмий). Поэтому мы использовали препараты, которые блокировали эти негативные механизмы, что проявлялось не только в более быстром выздоровлении, но и в значительно менее выраженном остаточном фиброзе лёгких, а также и в нормализации уровня калия в крови. Вот и всё.
«Обвиняли в том, что чуть ли не трупы по ночам вывозим. А мы тяжёлых на ноги поднимали»
– Принято полагать, что если человек попадает на ИВЛ, в 60-70 процентах случаев он не выживает, а в вашей клинике процент был меньше 15. Как так?
– Я вам больше скажу: некоторые приводят данные о 80-90-процентной смертности на ИВЛ. Мне это удивительно. Нужно сказать, что тяжёлая дыхательная недостаточность, особенно вследствие острого респираторного дистресс-синдрома и цитокинового шторма, – это очень тяжёлое состояние со средней летальностью во всём мире от 20 до 30-35 процентов. Но искусственная вентиляция лёгких – это метод спасения именно таких тяжёлых больных. Она, конечно же, не способна справиться с системной воспалительной реакцией или цитокиновым штормом – ИВЛ на некоторое время заменяет функцию лёгких, давая организму время и силы справиться с болезнью.
– В чём отличие вашего подхода?
– Мы активно лечили пациентов в терапевтических инфекционных отделениях, чтобы не допустить осложнений в виде выраженной дыхательной недостаточности. Поэтому у нас в клинике было относительно небольшое количество больных, которым потребовалась искусственная вентиляция лёгких (а не потому, что пациенты изначально были не самыми тяжёлыми). Некоторые, однако, проводили на ИВЛ по несколько недель. Но тем менее очень низкая смертность в 13,3 процента вызывала удивление наших коллег.
Скорые свозили в медцентр ковид-больных со всего мегаполиса. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– А я помню, вас обвиняли, что вы чуть ли не трупы ночами вывозите – как раз из-за низких показателей смертности.
– Да, было и такое. Говорили ещё, что мы специально «отбираем» лёгких пациентов и нам, соответственно, проще.
– Это не так?
Нет, разумеется. Существует документ – приказ департамента здравоохранения Москвы об утверждении схемы маршрутизации пациентов с COVID-19, в соответствии с которым был определён только один способ госпитализации больных в нашу клинику – через единую диспетчерскую службу скорой медицинской помощи Москвы. Более того, в этом же приказе указано, что в федеральные медицинские центры, включая наш, должны госпитализироваться только тяжёлые пациенты. Поверьте, врачи скорой соблюдали эти правила неукоснительно. Более того, к нам привозили пациентов, которые прямо с колёс направлялись в отделение реанимации. Но зато всех остальных мы старались лечить так, чтобы потребности в интенсивной терапии и ИВЛ не возникало.
– Но всё равно ведь в реанимацию попадали и у вас?
– Да, бесспорно. Только их лечением занимались не только реаниматологи, а мы все вместе. Каждый день, вне зависимости от того, был он рабочим, выходным или праздничным (например, 1 или 9 Мая), ровно в 12 часов собирался междисциплинарный консилиум, на котором мы разбирали каждого тяжёлого пациента. Мне выпала огромная ответственность руководить его работой.
– Тем не менее смерти у вас тоже в клинике были.
– Были. Четыре – скончались трое мужчин и одна женщина, это были возрастные пациенты, поступившие в крайне тяжёлом состоянии, к тому же со многими сопутствующими заболеваниями.
Врачи чаще заражаются в «зелёной» зоне или вне больниц
– С самого начала пандемии, когда я общался с вашими коллегами, они говорили, что у коронавируса на самом деле не такая уж и высокая контагиозность.
– Да, а через некоторое время эти данные стали меняться. Так вот теперь, если анализировать, какая реальная скорость распространения? Какова опасность заболеть у тех, кто контактирует (ваши врачи ведь тоже заражались) с инфицированными?
– Действительно, наши врачи тоже болели, к счастью, все живы и здоровы. Интересно, что в ковид-госпиталях чаще заражался персонал не в «красной зоне», а в «зелёной». А также довольно часто это происходило вообще вне медучреждений. Конечно же, работа в условиях высокой вирусной нагрузки – как, например, в случае сотрудников отделений реанимации или эндоскопии – подразумевает гораздо большую вероятность заразиться по причине активного выделения вируса при интубации трахеи, бронхоскопии, санации дыхательных путей.
– То есть разговоры о «зверствах» ковида преувеличены, мягко говоря?
Ну нельзя сказать, что он какой-то безумно контагиозный. Вот это репродуктивное число для кори равно 16: если один заражённый корью зайдёт, условно говоря, в вагон метро, то, наверное, от него подхватят инфекцию большинство пассажиров. А COVID-19 – несколько человек. Хотя репродуктивное число коронавируса меняется в зависимости от поведения людей и того, как они защищаются от инфекции (это касается и тех, кто болеет, и тех, кто здоров).
– Как он вообще распространяется?
– Через вдыхание маленьких аэрозольных капелек, содержащих вирусные частицы, которые выделяются при разговоре, чихании, кашле. Через руки – тоже теоретически возможно, но для этого человек должен чихнуть себе в ладонь, после чего сразу взяться за ручку двери, а после него за эту же ручку должен сразу схватиться другой человек, потом почесать нос или буквально облизнуть себе ладонь. А через кожу вирус не передаётся.
Для одних – праздник и салют в честь Дня Победы, для других – дежурство в «красной зоне» с небольшими передышками. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– Погодите, вот сообщалось, помнится, что он якобы может сохраняться на поверхностях невероятное количество часов.
– Ещё раз: коронавирус – крайне слабый, нестойкий, уязвимый. На поверхностях он практически не выживает, разрушаясь большинством дезинфицирующих средств, ультрафиолетом и так далее. Тесты определяют РНК вируса на дверной ручке дольше, чем он сохраняет на ней свою заразность.
Общество охватило «коронасумасшествие»
– Почему же угроза такая?
– Во-первых, его много. И проблема в том числе в наплевательском отношении к себе и к окружающим. Вообще-то, когда я учился, нам рассказывали, что больные туберкулёзом, из вредности или чего-то ещё, специально плевались в общественных местах. Совсем недавно некоторые ВИЧ-инфицированные пациенты подбрасывали инфицированные иголки в кресла кинотеатров, чтобы их не было видно в темноте кинозала. Я сейчас имею в виду особое изменение психики заболевших. Не хочу сравнивать коронавирусную инфекцию с этими случаями, но вот, пожалуйста, пример из практики. Мне один пациент, уже идентифицированный как носитель COVID-19, объявляет, что он съездил на КТ. Я спрашиваю: как же так, ты же заразный, там люди, которые могут заболеть, да и температуру на входе измеряют! А он отвечает: да нет, я, говорит, заранее выпил жаропонижающее, чтобы никто не догадался, а мне, мол, было интересно узнать, что со мной.
– Свинство.
– Скорее, кризис какой-то в обществе. То же самое, когда вызывают врачей, не предупреждая о своём заболевании, не заботясь, что они могут заразиться. Объяснение простое: ну они же медики, это их работа.
Один инфицированный коронавирусом сейчас способен заразить двух здоровых. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– И тем не менее COVID-19 не настолько заразен?
На данный момент репродуктивное число у него чуть более двух: один инфицированный способен заразить не менее двух здоровых. У кори, как я говорил, репродуктивное число составляет 15-16, у краснухи – 10, у гриппа – 2-2,5.
– Ладно, ваш совет, как не заразиться? Маски, допустим, нужны?
– Ношение масок – в первую очередь это касается больных. Остальным носить их надо «по-умному»: детям до шести лет они противопоказаны, не рекомендованы до 12 лет, пожилым людям с серьёзными заболеваниями дыхания и сердечно-сосудистой системы – тоже с осторожностью: им и так дышать тяжело. Второе – социальное дистанцирование. Третье – гигиена рук, при этом я не вижу особой необходимости в перчатках, многим в них ещё сложнее и даже опаснее. Четвёртое – очень аккуратное отношение к еде: не стоит питаться в общественных местах, потому что никто не знает, в какую чашку вам налили кофе или кто заворачивал бутерброд.
Мутаций коронавируса уже более ста тысяч, но. паниковать не надо
– А вот прививки – спасут? Сейчас всё больше разговоров о мутациях коронавируса.
– Вакцинация на самом деле – одно из величайших достижений человечества. Но есть нюансы. Прививки от кори, краснухи и других инфекций активно используются и привели к резкому снижению заболеваемости и, что важно, смертности. Кстати, отказ от вакцинации от кори уже привёл к значительному увеличению числа заболевших во всём мире и, как следствие, небывалому росту смертности от этого, как нам пытаются доказать, «неопасного» заболевания. Что касается мутаций, мутируют абсолютно все вирусы – это заложено в их биологической природе. РНК-вирусы – сильнее и быстрее, ДНК-вирусы не так сильно. Коронавирус часто сравнивают с вирусом гриппа, который мутирует очень быстро, но мне кажется, что это сравнение неправильное, уместнее проводить параллели с вирусом кори. Коревой вирус, тоже РНК-содержащий, мутирует не меньше других, но корь, как и вакцины против неё, оставляет после себя стойкий иммунитет. Я думаю, с коронавирусом будет такая же история.
– В чём разница между вакцинами, скажем, от упомянутого гриппа и от COVID-19?
– Грипп поражает в основном органы дыхания. Очень редко он становится системным заболеванием – затрагивающим другие системы организма. А вот те же корь, краснуха – напротив, системные заболевания, они распространяются с током крови, поражают кровеносные сосуды, вызывая в том числе сыпь по всему телу.
– Что это означает?
– Почти все наши вакцины, за редким исключением, вводятся подкожно либо внутримышечно. Они приводят к образованию антител в крови. Но респираторные вирусы, к которым относится вирус гриппа, находятся и распространяются не в крови, а в клетках, выстилающих дыхательную систему! В этом и может заключаться проблема всех вакцин против возбудителей, вызывающих ОРВИ.
– В каком смысле?
Дело в том, что для противодействия вирусам, которые поражают дыхательные пути (и все слизистые оболочки), существует специфический класс антител – иммуноглобулины класса А. Это не иммуноглобулины G и M, которые сейчас все подряд определяют у себя, соревнуясь, у кого их больше. Эти антитела способны покидать сосудистое русло, то есть они выходят из крови и выделяются в составе слюны, пищеварительного сока, секрета бронхиальных желез, создавая первую линию защиты в лёгочных альвеолах и на слизистых оболочках организма, препятствующую проникновению вирусов (кстати, они в большом количестве выделяются и с материнским молоком, что довольно долго защищает новорождённых от инфекций).
– Так вакцина от COVID-19, она для чего тогда создаётся?
– Именно поэтому довольно сложно разработать вакцину против респираторных инфекций. Да, есть вакцины от гриппа, однако они предотвращают не само заболевание, а возможность развития неблагоприятных форм гриппозной инфекции. Думаю, что с вакцинами против COVID-19 получится аналогичная ситуация – они будут направлены в основном на снижение количества тяжёлых случаев и серьёзных осложнений. Возможно, чтобы в этом разобраться, было бы полезно определять и у пациентов, и у вакцинируемых испытуемых не только иммуноглобулины G и M, но и иммуноглобулины А.
Коронавирус постоянно мутирует. Но это нормально. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– И всё-таки хотелось бы услышать про мутации злосчастной «короны» поподробнее. Действительно есть новые формы?
– Не удивляйтесь: в этом смысле коронавирус ведёт себя как «нормальный» вирус – на сегодняшний день описано более 100 тысяч его генетических вариантов! Но, опять-таки, есть нюансы. Так, ни одна из мутаций пока не привела к тому, что этот вирус изменил свою антигенную презентацию для клеток иммунной системы. Прекрасный пример – уже упомянутый вирус кори, который тоже постоянно мутирует, но для нашего иммунитета он остаётся прежним.
– И что это означает?
– Поскольку для антител и лимфоцитов это один и тот же вирус, то на сегодняшний день можно утверждать, что, переболев однажды, человек имеет минимальный риск повторного заражения, конечно, при условии нормального иммунитета. В очередной раз возвращусь к кори или, например, ветряной оспе – заболеваниям, оставляющим стойкий длительный иммунитет: при значительном подавлении иммунитета существует вероятность повторного заболевания. Второе – эффективность разрабатываемых вакцин. В их создании используются совершенно разные принципы, многие совершенно уникальные, но направлены они на одно – распознавание и обезвреживание коронавируса, который «узнаваем» по его шиповидному белку. Если в результате мутации этот белок даже совсем чуть-чуть изменится, иммунная система его просто «не узнает» и не сможет нейтрализовать. Ну и, конечно, то, о чём я говорил: вакцины приводят к синтезу антител в крови, очень малая часть которых в виде иммуноглобулинов класса А попадает в лёгочные альвеолы, где, собственно, и происходит заражение человека.
Лукавые тесты и угроза от КТ
– А такое бывает, что у переболевших нет антител в принципе?
– Скажем так, есть довольно значительное количество людей, у которых была лёгочная инфекция, они покашливали, у них болела голова или пропало обоняние, немного и ненадолго повышалась температура, а ПЦР-тесты отрицательные и антител у них в крови нет. Что это? Вероятно, вирус был уничтожен неспецифическим иммунитетом до того, как включились системы «прицельного распознавания и запоминания», составляющие суть специфического или адаптивного иммунного ответа. Это значит, что такой человек может заразиться повторно, но инфекция будет протекать легко или совсем бессимптомно. Кроме того, помимо антител (или, по-другому, гуморального иммунитета) необходимо рассматривать клеточный иммунитет – Т-лимфоциты, также способные убивать вирус.
– А вот здесь поспорю с вами – насчёт повторного заражения. Есть ведь случаи повторного заражения, причём тяжелые. Я недавно писал вот про одного политика, главу региона.
– Да. Знаю, о чём говорите. Только, как он сказал, «наверное, переболел чем-то в первый раз, а уж во второй раз – точно коронавирус». Есть разница? И вот ещё что важно. Тесты крайне неспецифичны, тот же ПЦР ошибается примерно в половине случаев, часто из-за неправильного забора биоматериала. Либо наоборот, за счёт высокой чувствительности часто выявляются остатки вирусной РНК, когда пациент здоров и не заразен. А ему предъявляют положительный тест – и в карантин. Могу сказать так: если есть иммуноглобулины класса G, то болезнь прошла, вируса в организме нет и вероятность заразить кого-то минимальная, если есть вообще. А при этом ПЦР-тест может быть положительным. В мире описано всего 25 (!) случаев документированного повторного инфицирования. Всего-навсего! И это как раз исключение, подтверждающее правило.
– Да, но их, тесты-то, делают повально – как и КТ. Какое-то, простите, сумасшествие. Условно: три дня назад не было ничего у человека, а потом – бац! – есть. А ни симптомов, ни плохого самочувствия нет. Что это?
– Ничего, кроме того, что на человеке заработали денег. Как я говорил, ПЦР-тест очень чувствителен, он способен выявить даже частицу вирусной РНК, которая у коронавируса самая большая среди всех РНК-вирусов. Она просто огромная, в ней почти 30 тысяч нуклеотидов. Человек мог где-то соприкоснуться с остатками вируса или даже переболеть, а эти остатки, разрушенные, не представляющие опасности, долго выделяются. А пациенту говорят: нет, ты заразен.
– А насколько правильно, что тех, у кого положительный тест, свозят в обсерваторы, хотя, опять же, никаких признаков заболевания нет? Людей вообще-то выдёргивают из жизни.
Знаете, я вообще против тестирования. И сейчас могу сказать: если у вас есть симптомы, лечите их, а не результат своего теста. А ходить самостоятельно на анализы не рекомендую. Потому что возникает гораздо больше вопросов. Повторю: положительный тест вовсе не означает, что человек заболеет или он опасен для других. Но его действительно, как вы говорите, выдернут из жизни и закроют на две недели. И напугают, а иногда ещё и дадут неправильные препараты, включая два антибиотика. И КТ без назначения врача тоже делать не следует.
– Почему?
– Ну как же! Это же вред здоровью. КТ лёгких – это довольно большая доза облучения, примерно как 300-400 рентгеновских снимков. И ещё, пожалуй, аукнется нам – в виде роста онкозаболеваний, особенно у молодых женщин, наиболее чувствительных к радиации.
– Одна из отличительных особенностей COVID-19 – потеря обоняния и вкуса. Это так?
– Насчёт обоняния – да. А вкус зависит от обоняния: если вы закроете нос и начнёте что-то есть, то большинство вкусов не почувствуете. Дело в том, что рецептор коронавируса присутствует на многих типах клеток организма, в том числе на поддерживающих клетках, которые окружают наши обонятельные рецепторы в носу. И нарушается их функционирование. У одних обоняние восстанавливается через месяц, у других через неделю. Рецепт один: орошение полости носа солевыми растворами – взять, например, чайную ложку поваренной соли на стакан воды и промывать. Но, собственно, почти все респираторные инфекции вызывают отёк слизистой носа и тоже приводят к снижению обоняния.
Главное при появлении симптомов – просто не сходить с ума. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– Беспокоиться надо в таком случае?
– Вот точно – это не повод сходить с ума, вызывать скорую и мчаться делать КТ. Однако это симптом, свидетельствующий о том, что началась репликация вируса в организме, пока в верхних дыхательных путях, в носу, но вирус будет спускаться вниз. И надо начать лечение. И если правильно подойти к вопросу, всё будет в порядке. Пить больше жидкости, промывать нос солевым раствором, следить за температурой. Повышается – лучше терпеть. Очень высокая или тяжело переносимая – принять жаропонижающее. Знаете, 80 процентов людей переносят COVID-19 крайне легко, а кто-то не замечает вообще. Ну вспомните, когда год назад у кого-то начинался кашель, никто же не считал себя тяжело больным? С температурой 37,5 ходили на работу. И без масок. А что, от гриппа меньше шансов сильно заболеть?
– И что тогда поменялось?
– Вот именно, что ничего не поменялось. И потеря обоняния, к слову, вовсе не обязательный симптом. Важно то, что у 20 процентов болезнь будет протекать тяжело, а мы пока не знаем, как определить эти 20 процентов. Да, это возрастные пациенты, люди с хроническими заболеваниями, но и молодые могут болеть очень тяжело или даже умереть. Поэтому следить за собой и правильно лечиться с самого начала нужно всем.
Гонка за антителами просто бессмысленна
– А вот когда говорят «переболел бессимптомно» – такое бывает?
– Видите ли, в чём дело. Есть сложная грань. Симптомы бывают практически всегда, но нередко их просто не замечают – то ли небольшой кашель, то ли недомогание и слабость, температура поднялась, но человек этого не ощутил. Переболеть совсем бессимптомно нельзя. Это не бессимптомная язва желудка или диабет – вирусные заболевания всегда сопровождаются какими-либо симптомами, не всегда явно выраженными. Однако может быть такое: человек сдал тест, тест положительный, но с ним всё в порядке. В таких случаях утверждать, что это болезнь, сложно. Я думаю, это вирус, образно выражаясь, попал в организм, его встретила иммунная система, сказал ему: «Пошёл вон!» – и он пошёл туда, куда его послали. И даже антител может не быть.
– Кстати, по поводу антител. Реально ведь народ нервничает, сдав тест и получив ответ, что антител-то у него нет: «А я-то думал, что мне болезнь не страшна. Ну всё, теперь снова ходи и дрожи, как бы не подцепить».
– Вот что очевидно. Чем тяжелее болел человек, тем больше у него будет антител, поскольку активно включалась иммунная система.
Сегодня, считает эксперт, медики уже научились эффективно и безопасно лечить эту болезнь, а скоро научатся предотвращать. Фото предоставлено Царьграду С.Мацкеплишвили
– Но вот, как я уже говорил вам, наши сограждане ужасно переживают при снижении антител.
А я вам такой пример приведу – для наглядности. Если вам в метро кто-то наступил на ногу, вы через полгода его и не вспомните. А вот если пристанут с ножом и попытаются отобрать кошелёк – такое точно отложится в памяти. И вы, встретив негодяя, сразу «дадите ему в ухо». То же самое с иммунной системой. Я говорю это к тому, что число антител всегда постепенно снижается. Ничего страшного в этом нет! Но информация о них, записанная в нашей иммунной памяти, всё равно останется в специальных клетках иммунной системы, часто навсегда. И как только тот же самый вирус, бактерия или, скажем, аллерген попадёт в организм, они тут же будут распознаны, информация мгновенно передана этим клеткам памяти – и они моментально начнут размножаться и активировать защиту, в том числе синтезируя большое количество антител. Поэтому бояться снижения концентрации иммуноглобулинов не надо. Если бы в нашей крови постоянно «плавали» антитела ко всем пытающимся проникнуть в организм микроорганизмам, то кровь наша от такого количества белковых молекул была бы как густое желе.
– Ваши прогнозы?
– Для начала мой общий совет для всех: не надо паниковать, подумайте просто о том, что вы разрушаете себя этими переживаниями. По-видимому, COVID-19, помимо медицинских и демографических, оставит после себя ещё и тяжёлые социальные, экономические и, главное, психологические последствия. Но важно понимать, что сегодня мы уже научились эффективно и безопасно лечить эту болезнь, а скоро научимся её предотвращать. Прогресс, который сделала медицинская наука всего за один год, беспрецедентен и, я уверен, положительно отразится на лечении многих заболеваний.