можно ли монахам пользоваться телефоном
Православная Жизнь
Использовать мобильный, компьютер и Интернет можно только по благословению и для исполнения послушания.
Современными техническими средствами в монастыре должны пользоваться только те монахи, которым это поручено, и только в конкретной сфере деятельности. Об этом заявил игумен афонского монастыря Ксенофонт архимандрит Алексий (Мадзирис), сообщает Monasterium.ru.
«Ни в коем случае не позволительно, чтобы у монаха или монахини был в личном пользовании сотовый телефон, компьютер или другое средство общения. Ими они должны пользоваться только по благословению и для исполнения своего послушания», – отметил архимандрит Алексий.
На Афоне, по его словам, иметь сотовые телефоны могут только заместитель игумена, эпитроп (благочинный) и представитель монастыря в Священном Киноте Святой Горы. Водитель или врач могут получать сотовый на время в случае необходимости.
«Всем этим лицам сотовый телефон необходим для решения административных дел», – пояснил архимандрит Алексий (Мадзирис).
Остальные монахи могут использовать общий телефон (не сотовый), который находится в телефонном центре монастыря. «Этот телефонный центр бывает открыт в определенные часы дня, в которые монахи, взяв на то благословение, могут приходить туда и звонить», – рассказал игумен монастыря Ксенофонт.
Он также добавил, что в своих кельях монахи не имеют компьютеров. Компьютеры находятся только в рабочих кабинетах эпитропа, бухгалтера, секретаря, библиотекаря и в техническом отделе.
«При этом монахи не имеют доступа к Интернету. Только в техническом отделе братия могут выходить в Интернет, отправлять и получать почту и исполнять другие обязательства, связанные с работой в Интернете», – отметил архимандрит Алексий (Мадзирис).
Монах, использующий современные технологии на своем послушании, должен прислушиваясь к голосу святых отцов: «Брат, внемли себе и трезвися во всем…», считает игумен монастыря Ксенофонт.
«Он призван молиться о себе самом и о мире, призван служить с полной самоотдачей, сострадать ближним, гостеприимно встречать многочисленных паломников, впрочем, сознавая и ощущая на деле апостольское изречение: «Мне мир распяся и аз мирови (Гал. 6:14), трудясь ради собственной душевной пользы и пользы своих братьев», – заключил архимандрит Алексий (Мадзирис).
Ешь, молись, трудись: РПЦ утвердила «правила жизни» для монахов
Как монаху обставить свою келью, можно ли ему смотреть телевизор, сидеть в интернете и приглашать в гости друзей? Теперь ответы на эти вопросы закреплены в официальном документе Русской православной церкви — «Положении о монастырях и монашествующих», принятом Архиерейским собором РПЦ только сейчас, хотя сами принципы и правила жизни монахов определены Уставом Церкви, который был утвержден еще в 2000 году.
«Положение готовилось на протяжении почти семи лет. В процессе работы был составлен большой документ, который, с одной стороны, сводит в единый текст уже существующие нормы, а с другой стороны — предлагает размышления о современной монашеской жизни. Например, затрагивается вопрос интернета в монастырях», — поясняет заместитель управляющего делами Московской патриархии архимандрит Савва (Тутунов).
О самых любопытных нововведениях и правилах жизни в обители — в материале РИА Новости.
Гостей не водить
Так как келья предоставляется монаху только в пользование, он не может распоряжаться ею по своему усмотрению без благословения игумена. Все строго: Священное Писание и святоотеческие труды — «лучшее украшение» жилища, а книги, «вредные для нравственности», и предметы «прихоти и роскоши» — под запретом, так как «способствуют развлечению и обращают ум к миру».
Братии предписано жить по заветам преподобного Амвросия Оптинского: «В кельи не ходить и к себе гостей не водить». Исключение не делается даже для родственников — встречаться с ними можно только в других помещениях. Есть в кельях тоже возбраняется (можно только во время болезни).
Настороженно отнеслись участники Архиерейского собора и к современным информационно-коммуникационным технологиям — они мешают монаху уйти от мирской суеты. «Использование указанных технологий насельниками монастырей может осуществляться только по благословению игумена, для самообразования или с иной целью, определенной руководством обители», — говорится в документе.
Большая семья, строгий режим
Поступая в обитель, человек оставляет свой дом и близких и обретает новую семью — духовную. Впрочем, с благословения игумена все же допускается посещение монастыря родственниками, которые могут жить в монастырской гостинице, посещать богослужения и причащаться. И только в исключительных случаях, опять-таки по благословению игумена, насельник может съездить к близким, если, например, кто-то из них тяжело заболел, или на похороны.
Без бытовой техники и транспортных средств
От вступающих в братию нельзя требовать никакого взноса. А если человек сам сделал какое-то пожертвование, он не должен за это претендовать на особые условия. При этом дело игумена — заботиться, чтобы каждый брат был сыт, одет и получал необходимую медицинскую помощь.
Игумен же должен всячески ограждать братию от необходимости выходить в мир. А если у монаха и возникает необходимость на время покинуть монастырь, ему нужно иметь при себе «отпускное удостоверение», выданное игуменом на определенный срок. Длительное отсутствие (более месяца) в обители возможно только по благословению епархиального архиерея.
Дал слово — держи
В документе особо подчеркивается необратимость монашеских обетов. Оставление монашества, согласно церковным канонам, является каноническим преступлением и подлежит определенному наказанию, срок и мера которого определяются епархиальным архиереем.
Вообще-то, монаха, сложившего с себя обеты, положено отлучать от причастия на срок до 15 лет. Однако, принимая во внимание современные реалии, архиереи решили, что такие строгие кары могут сегодня привести не к покаянию, а к оставлению Церкви. Поэтому в наказании отступников допустили некоторую снисходительность, предел которой определяет архиерей.
Если же монах-расстрига решит вступить в брак, Церковь его никогда не признает. «Венчание таких лиц не допускается, поскольку решение архиерея не может освободить человека от произнесенных им монашеских обетов, как добровольно данных Богу обещаний, за исключением тех случаев, когда постриг признан недействительным в связи с допущенными при его совершении каноническими нарушениями», — гласит документ.
А вот если некогда исключенный из братии монах одумается и захочет вернуться, епархиальный архиерей может ему это разрешить. Правда, для начала в таких случаях назначается испытательный срок, в течение которого игумен особо наблюдает за «возвращенцем».
Только для монастырских
Авторы документа подчеркивают, что утвержденное Архиерейским собором положение не рассматривает установления, касающиеся монахов, не проживающих постоянно в обителях. И хотя на них тоже распространяются некоторые общие правила, жизнь монахов, несущих послушания при духовных учебных заведениях, в синодальных и епархиальных учреждениях, а также на приходах, имеет свои особенности.
Схиигумен Авраам (Рейдман):
[1] [2] [3]
— Вы упомянули греческий монастырь — поделюсь в связи с этим одним любопытным наблюдением. Почему греческие монахи имеют приветливые и улыбчивые лица, тогда как наши монахи, напротив, лица имеют суровые и мрачные?
— Вы знаете, нас, как это ни странно, довольно часто спрашивают, почему наши сестры такие веселые? Видимо, существует такой штамп, что монах обязательно должен быть мрачным и хмурым, но на самом деле это совершенно не так. Монах, как любой человек, если он доволен своей жизнью, должен быть веселым. А отчего человек бывает мрачным? От того, что у него что-то не ладится, есть какие-то проблемы. Поэтому если у человека все хорошо, скажем, в духовной жизни, то он, естественно, будет веселым и радостным.
— Да, но ведь чем больше монах понимает и ощущает свое несовершенство, и чем больше он ведет внутреннюю брань — тем больше это отражается на его лице, разве не так?
— Зачем устрашать людей своим мрачным видом? Нет, не должно так быть.
Человек, который ведет брань, должен одерживать победу, и, соответственно, быть довольным. Если монах удручен — значит, он терпит поражение.
— Следующий вопрос касается правил и порядков в обители, которые в каждом монастыре свои. Чего нельзя делать в вашей обители?
— Сестра не имеет права выходить за территорию обители без благословения. Но мы надеемся, что наши сестры делают так не потому, что им это запрещено, а потому, что они осознают, зачем это нужно. Мы ничего не запрещаем, не объясняя. В церковном Уставе сказано, что не разрешены выходы в город, в особенности по одиночке. Всегда идут, исходя хотя бы из принципов безопасности, как минимум две сестры — это тоже древний монашеский обычай.
Человек, придя в монастырь, вверяет себя нам полностью, мы за него отвечаем. Скажем, кто-то хочет строго поститься, но мы ему не разрешим, если это не подходит его здоровью. Мы запрещаем не только вещи, которые нарушают дисциплину, но то, в чем проявляется чрезмерная неразумная ревность, скажем, слишком строгий пост, или пренебрежение послушанием ради чрезмерной молитвы. То есть мы стараемся вести человека по пути здравого смысла. Только здравого смысла не житейского, а Евангельского.
— Чего еще в обители нельзя делать?
— Нельзя пить, курить, ругаться.
— А, например, громко смеяться можно?
— Смотря насколько громко. Если сестра смеется так громко, что мешает другим спать, то, наверное, запретят. Но так у нас никакого особенного запрета на смех нет.
— Можно ли современным монахиням пользоваться мобильным телефоном?
— Если по делу, то да, а если нет, то зачем? Соседке по келье, что ли звонить? Если монахиня хочет повидаться с родственниками, то обычно родные сами приезжают в монастырь и навещают сестру.
— Отец Авраам, разрешается ли прихожанам фотографировать в монастыре?
— На территории монастыря — да, можно, почему нет? Прихожане просто должны вести себя корректно. Бывает, что они начинают какую-нибудь сестру в лицо щелкать фотоаппаратом потому, что им показалось, что у нее духовное выражение лица и еще что-нибудь. Вот это уже нехорошо.
— Мой следующий вопрос — о здоровье. Может и должен ли монах лечиться у врачей или ему нужно во всем полагаться на Бога? Что делать, если он заболевает?
— В случае если сестра заболевает — мы везем её к врачу. В обязательном порядке.
— То есть вы одобряете врачей?
— Конечно. Более того, мы за этим очень тщательно следим — у нас регулярно проходят медосмотры. Даже если человек не хочет идти к врачу, мы его убедим в том, что это необходимо сделать. А как может ещё быть? Ведь девушка приходит к нам в монастырь и полностью себя нам доверяет. И в духовном, и в физическом смысле. Пока она находится у нас, мы за нее полностью отвечаем.
По возможности стараемся оказывать квалифицированную помощь сестрам в Екатеринбургских больницах. Были случаи, когда мы отправляли сестер за границу, правда, для этого приходилось просить помощи у наших благодетелей, т.к. мы не имеем таких средств.
Случаи, когда монаху говорят: «Ну, ты молись, и все пройдет само собой» — это просто глупость и колоссальная самонадеянность, больше я никак это назвать не могу.
— Батюшка, а от чего зависит, возьмете ли вы в человека монастырь или нет? Существуют ли в обители какие-то ограничения, например, по возрасту? Может ли стать монахом человек с судимостью?
— В мужском монастыре у нас были братья с судимостью, но как ни странно, ни один из них не смог там удержаться. Мы брали их, но у них ничего не получилось.
— Почему?
— Потому что ему смиряться нужно, а у него «понятия». А понятия эти не соответствуют, тому, что требуется в монастыре. И потом, это люди, обычно, настолько испорченные, что они уже не могут приспособиться к жизни в монастыре. Они зачастую даже к нормальной мирской, нравственной жизни с трудом возвращаются. Я почти на сто процентов уверен, что такой человек, даже если он очень хочет, скорее всего, не сможет жить в монастыре.
— А какие-то возрастные ограничения при поступлении в монастырь есть?
— Если говорить о возрасте, то тут есть одно ограничение. Даже не ограничение, а, скорее, свойство. Дело в том, что в юном возрасте человек легче меняется и быстрее приспосабливается к новым условиям. Он также оказывается в большей степени способным к перевоспитанию. В среднем и преклонном возрасте это оказывается не просто сложным, а практически невозможным.
Ещё для будущего монаха в преклонном возрасте очень важен характер. Если у него в миру сложился более или менее покладистый характер, то он и в монастыре, скорее всего, уживется. А если характер трудный, то ему здесь тоже будет трудно.
Как таковых возрастных ограничений у нас нет, но есть практика, которая показывает, что люди в возрасте с трудом уживаются с другими людьми. Лучше всего приспособлены к монашеской жизни молодые девушки, а в мужском монастыре — молодые парни. В этом смысле, они для нас предпочтительнее.
— А если к вам приходит женщина в возрасте, которая уже не может серьезно работать, то есть, она вряд ли сможет принести монастырю пользу, Вы её возьмете? И должна ли она отдать монастырю свою пенсию и имущество, например, квартиру?
— Мы смотрим на то, насколько человек стремится к духовной жизни и насколько у него это получается. На здоровье человека мы особого внимания не обращаем — у нас есть и очень больные молодые сестры. В принципе мы готовы принять и инвалида, но только не потому, что ему больше некуда деться. Знаете, как бывает: жизнь прожита, все удовольствия испытаны, человек вышел на пенсию и ему нужно куда-то пристроиться. Так вот с таким настроением никого, будь то пожилая женщина или девушка-инвалид, принимать в монастырь нельзя. А если у человека есть ревность, то мы не посмотрим на его здоровье и материальное состояние. Кроме того, пенсия сейчас мизерная, несколько тысяч рублей, — на содержание сестер у нас тратятся гораздо большие деньги: на питание, обучение (мы учим сестер греческому языку, литургике, церковной истории, догматическому богословию и т.д.). Соответственно пенсия в две-три тысячи рублей составляет, наверное, четвертую или пятую часть от того, что тратится на одну монахиню ежемесячно.
Итак, если сестра остается в монастыре и мы ей довольны, то, я подчеркиваю, желательно, чтобы то, что сестра имеет (лично она, а не её родственники), она пожертвовала монастырю. Пожертвование не является обязательным, но все же мы считаем, что если человек приходит в монастырь (на полное содержание монастыря в независимости от того, может он трудиться или нет) он должен внести свою лепту, каким-то образом поддержать обитель. Такое отречение от имущества полезно и с духовной точки зрения, для самого человека.
— Но обязательным условием поступления в монастырь это не является?
— О.Авраам, а может ли монах уйти из монастыря? Если да, то на какой стадии? Были ли такие случаи в вашем монастыре?
— К сожалению, несколько таких случаев было среди тех, кто принял рясофорный постриг. Вообще-то у нас в монастыре по сравнению с другими обителями, выражаясь светским языком, текучка очень небольшая. Но, тем не менее, отдельные случаи бывают, и мы, конечно, из-за этого все очень переживаем потому, что человек, принявший постриг, становится для нас родным, мы к нему привыкаем и относимся, как к родному. Поэтому если кто-то из сестер принимает решение уйти из монастыря, это воспринимается как трагедия, но насильно удержать мы никого не можем. В нашей власти только попытаться уговорить сестру повременить и одуматься. Но если, в конечном счете, она все же примет, с нашей точки зрения, гибельное для себя решение, то мы будем вынуждены её отпустить.
Согласно церковному праву такой поступок рассматривается как прелюбодеяние. Кроме того, по древним правилам, правда они сейчас не применяются, такого человека нужно было насильно вернуть в монастырь и заставить его вести монашеский образ жизни. Мы, конечно, этого не делаем.
— Есть такое мнение, что в монастыре личность человека исчезает, а таланты, данные ему от Бога, не раскрываются, поскольку у него нет возможности для самовыражения. Как происходит на самом деле? Учитываются ли личные пожелания человека при выборе послушания?
— Во-первых, нужно отличать талант от профессии. Иногда светская профессия, полученная человеком, может ему попросту не подходить, т.е. не соответствовать наклонностям и способностям человека. Мы обращаем внимание, в первую очередь, именно на способности человека, а не на его профессию. И как раз часто получается, что именно в монастыре человек раскрывает свой потенциал.
Но нужно понимать, что если к нам пришел, допустим, инженер или радиотехник, то его талантам в монастыре развиться будет негде, поскольку мы не можем специально для него создать такое послушание. А иногда бывает так, что человек без всякого образования, оказывается очень способным.
Есть профессии, которые в монастыре востребованы. Допустим, у человека есть музыкальное образование — мы стараемся это как-то применить в певческом послушании, художественное образование — в иконописной мастерской, но человеку, опять же, приходится переучиваться. Одно дело рисовать пейзажи или портреты, и совсем другое дело — писать иконы. Одно дело играть на скрипке, а другое дело петь. Это разные вещи и далеко не всегда музыкант может стать певцом. У нас не хватает, прежде всего, чернорабочих, сестер для простых послушаний (мытья полов, посуды и т.д.).
— В миру быть, например, банкиром престижно, а рабочим — не очень. Котируются ли как-то послушания в монастыре?
— У нас нет такого, что если ты иконописец, значит, ты — аристократ, а если, скажем, просфоры печешь, значит, ты плебей.
— Но все так пожелания самого человека по поводу желаемых послушаний могут учитываться?
— А какие могут быть пожелания, если у сестры, например, нет способностей? Это же самое главное. Мы смотрим не на то, что человек хочет, а на то, что он может.
— Перейдем к финансовой части. На что живет монастырь? Как удается зарабатывать деньги?
— Монастырь живет на доходы от того, что жертвуют прихожане и того, что они покупают (литературу, свечи в храме). У нас, кстати, один из самых полных (по количеству литературы) книжных магазинов с церковной литературой в Екатеринбурге. Кроме того, у нас есть швейная мастерская — это, по сути, небольшая фабрика, где мы шьем, например, парчовые облачения для священников, используя при этом самые современные технологии. Сестры также создают компьютерные программы, с помощью которых потом осуществляется вышивка. Дело это непростое — одна такая программа может создаваться многие месяцы. Нам заказывают разные вещи. Иконописная мастерская тоже выполняет заказы — делает иконостасы для разных храмов со всей России, иконы для частных лиц.
Какая-то часть денег поступает от продажи сувениров.
— Денег хватает?
— Их хватает, может быть, только каким-нибудь миллиардерам. Всем остальным денег всегда не хватает, что уж про нас говорить? Нам помогают благодетели, в том числе, они спонсируют обширное строительство, которое у нас сейчас ведется.
Гаджеты в монастыре: использование мобильных телефонов, соцсетей и интернета в обители: польза и опасность
Доклад игумении Стефаны (Бандуры), настоятельницы Святогорского Успенского Зимненского ставропигиального женского монастыря на съезде монашествующих Украинской Православной Церкви ( Почаев, 15 июля 2021 года)
Ваши Высокопреосвященства, Преосвященства, всечестные отцы, матушки игуменьи и все боголюбивое собрание!
Современный период истории ставит каждого человека перед, казалось бы, новой духовной проблемой и новым вызовом в духовной жизни. Мы сталкиваемся с влиянием новейших средств коммуникации, которые позволяют передавать огромный объем информации в считанные доли секунды. Последние компьютерные технологии не просто завоевывают весь мир, но и активно попадают в монашеские общины, становясь, порой, неотъемлемой частью жизни инока. И нам, монахам и монахиням XXI века, столкнувшимся с этой проблемой, придется проанализировать ее глубинные духовные причины для того, чтобы понять, как реагировать на нее.
Важным аспектом обсуждаемой темы является вопрос о том, для чего монашествующим необходимы современные средства связи и что двигает ими в поиске новой информации или новых ощущений.
Аксиомой следует признать, что монах или монахиня – это человек, отвергшийся мира, который, по слову апостола, во зле лежит (1 Ин.5:19), человек, отказавшийся от всех мирских связей и привязанностей, стремящийся всем своим существом к теснейшему единству с Богом в молитве и богообщении. И всё, что отвлекает монаха от богообщения и молитвы, в контексте его иноческого подвига следует признать злом.
Именно поэтому святые отцы и основатели монашества убегали от искушения и соблазнов, среди которых особое место занимает страсть уныния. Само наименование этой страсти ἀκηδία(греч.) – нерадение, беспечность, говорит о ее серьезной опасности для иночествующих. Преподобный Иоанн Кассиан в своих письмах Кастору, епископу Аптскому, так описывает состояние монаха, подвергшегося действию духа уныния: он…«неспокойно озирается, вздыхает, что никто из братьев не войдет к нему, часто то выходит, то входит в келью и часто глядит на солнце, как будто оно медленно идет к западу. Таким образом, в таком неразумном смущении духа, как будто земля покрылась мраком, пребывает праздным, не занятым никаким духовным делом, и думает, что ничто не может быть средством против такой напасти, кроме как посещение какого-либо брата или утешение сном».
Эти слова очень ярко и точно характеризуют душевное состояние инока, увлеченного современными гаджетами. И если во времена святого для посещения братий или сестер или для нарушения молитвенной сосредоточенности и келейного молчания необходимо было удаляться от места подвигов и непосредственно встречаться с теми или иными личностями, то такую сейчас возможность без выхода из келии нам предоставляет интернет. Смартфон или компьютер становятся окном, из которого в келию монашествующего врывается весь многоголосый и шумный мир, от которого инок отрекся во время своего пострига. И происходит самое страшное – мир разрушает монашескую цельность. Из «монахоса» – «цельного», «единого», инок или инокиня «раздробляются», распыляя свое внимание на пятнистость мира. Это приводит к потере целомудрия – целостного, единого мудрствования, единой, целостной картины мира, целостного взгляда на вещи. Карусель образов, картин, впечатлений, ворвавшись в душу иночествующего, овладевает его сознанием и делает игралищем страстей. Оскудевает молитва, покаяние, сосредоточенность, появляются скука, нерадение и своеволие.
Болезненная привязанность к интернету и современным средствам коммуникации также сказываются и на других важных для инока и инокини добродетелях. Сестры и братья, привыкшие без внимания к внушениям совести бесцельно слоняться в течение долгого времени по просторам всемирной паутины, начинают очень болезненно реагировать на замечания духовников или старших сестер, забывают про необходимость послушания и смирения. Это приводит к самомнению, эгоизму и своеволию, что, в конечном итоге, без необходимого, часто весьма болезненного лечения, делает невозможным пребывание в обители.
Знаю одну монахиню (с ее же слов), которая долго увлекалась интернетом. Это, конечно, сказалось и на ее телесном самочувствии и на ее духовном состоянии. И, самое печальное, что пребывая в немощи телесной и духовной, она не усилила молитву и не обратилась за помощью к духовнику, а в том же интернете нашла психолога, у которого искала помощи и поддержки, будучи не в состоянии понять, что психологические приемы не могут решить проблемы духовности и молитвенной жизни.
Особое внимание следует уделить увлеченности некоторых насельниц и насельников монастырей современными соцсетями – фейсбуком, твиттероми другими… Безобидное, казалось бы, увлечение, призванное стать отдыхом после тяжелого послушания, превращается в искушение, противостоять которому бывает невозможно даже многоопытным подвижникам. Недаром же среди мирских людей существует шуточная поговорка: «Интернет страна чудес: на час зашел – на день исчез». Бесцельные пролистывания ленты и чтения абсолютно бесполезных текстов отнимают у иночествующих драгоценное время, они начинают опаздывать или вовсе пропускать службы, нерадиво исполнять келейные молитвы, нерадят о чтении Священного Писания или душеполезных книг.
Более того, болезненная и страстная привязанность к гаджетам приводит к тому, что инок не может расстаться с предметом своей страсти даже за богослужением. Страшно, когда священник в алтаре во время службы, отвернувшись от Престола Господнего, утыкается в свой телефон. Точно так же страшно становится за монаха или монахиню, которые на правиле внимают не молитве, а лукавому шепоту искусителя, действующего посредством смартофона.
Очень часто говорят, что смартфоны и планшеты помогают найти нужную информацию. Но тут возникает вопрос – насколько нужной является эта информация, не несет ли она духовную опасность воину Христову, не прячется ли в ней древний змий и человекоубийца искони.
Многие оправдывают себя тем, что современные телефоны помогают им общаться с родными. Действительно, во исполнение пятой заповеди Закона Божия мы должны почитать своих родителей. Но почитание не означает бессмысленную болтовню. Инок или инокиня, особенно новоначальные, должны все общение с родственниками, оставшимися в миру, согласовывать с советом опытных братьев или сестер во Христе и с благословением духовника. Бесконтрольное общение может принести страшный духовный вред или даже послужить поводом для оставления обители и духовной смерти.
Иногда говорят, что интернет и социальные сети помогают миссии, что посредством общения в соцсетях можно многих привести ко Христу. Но, к сожалению, многие из тех, кто использует подобный аргумент, не понимают сути христианской миссии, которая состоит во всецелом и всесовершенном обращении человека к Богу, оставлении греха и нравственном преображении. Этого очень трудно и, наверное, практически невозможно добиться при помощи соцсетей. Ведь там слово о Боге будет соседствовать с рекламой бездуховного образа жизни, соблазнительными картинками и мирской мишурой. Это приведет к тому, что Господь будет низведен на один уровень с новой зубной пастой, а слово о Боге будет профанировано и обезличено. Кроме того, современный человек привык не всегда доверять той информации, которую он получает через соцсети или интернет-сайты. Поэтому говорить об успехе онлайн-проповеди практически невозможно, потому что невозможно «онлайн-крещение» или «онлайн- причастие».
Тут полезно вспомнить миссионерский опыт одного из самых известных старцев ХХ века – архимандрита Ефрема Аризонского, ученика преподобного Иосифа Исихаста. Свое миссионерское служение в Северной Америке он начал с молитвы и организации подлинной монашеской жизни, с многочасовых бдений и напоминания о важности поста. И это дало гораздо более значимые и заметные плоды, нежели все более ранние попытки миссионеров. Вот что пишет об этом известный американский священник Антоний Мосханос: «Мы, американские архиереи и иереи, в течение семидесяти лет хотели привлечь народ в Церковь проведением фестивалей. То есть мы устраивали праздники и гуляния, угощали людей напитками, едой и развлечениями. Мы забыли о молитве, исповеди, постах, чётках – обо всём том, что составляет Предание нашей Церкви. Мы даже препятствовали созданию монастырей, так как полагали, что в них нет необходимости, и они не могут ничего дать нашей Церкви. И вот пришел малюсенький человек, без мирского образования и богословских дипломов, без новаторских и смелых идей (которые в изобилии были у нас) и напомнил нам о самом главном –нашем Православном Предании. Он не звал на танцы и развлечения, а призывал к посту и участию в многочасовых бдениях. И люди откликнулись на его призыв, пришли к старцу и поддержали его. Число приходящих к отцу Ефрему не поддается описанию. Америка, стремившаяся к выходу из тупика культуры потребления и рабства материальным ценностям через различные общественные течения и восточные религии, открыла для себя подлинное неискаженное христианство – Православие».
Именно поэтому монаху и монахине полезнее вспоминать о своем самом главном орудии проповеди и средстве спасения – четках и молитве, и меньше времени тратить на бесцельное пребывание в плену иллюзорного виртуального мира, который прокладывает путь не в Небесные Чертоги Вселюбящего Бога, а в мрачные теснины преисподней бездны.
Конечно же, в данной ситуации следует указать и на возможные исключения. Если монах или монахиня несут административные послушания и пользование телефоном при исполнении таковых обязанностей необходимо для обеспечения жизни монастыря, то, конечно, это допустимо. Но очень важно, во-первых, это делать по послушанию наместника или игумении и только в рамках несения определенного послушания, а не в келье по своей воле. Во-вторых, брату или сестре, которымблагословили пользоваться интернетом для освещения жизнедеятельности монастыря, необходимо очень внимательно следить за собой и, конечно же, как можно чаще очищать свою душу от прилогов врага и искушений посредством исповеди и беседы с духовником. Только в этом случае современные средства коммуникации могут принести обусловленную пользу и не стать поводом для вечной гибели.
Как мне думается, привязанность к интернету – это то, что не приводит к добру, а тем более к благочестию. Это страшная зависимость, как наркомания и игромания: позволительно но не полезно, да еще и губительно. Ибо нужно иметь огромную силу воли для того, чтобы пользоваться только тем, что полезно для души.
Этот вопрос остается открытым и нуждается в глобальном рассмотрении высшим церковным священноначалием.