можно ли медитировать православному человеку
Может ли православный человек заниматься медитацией?
В обществе в последнее время растет популярность различных эзотерических практик. Появилось даже мнение, чтобы между молитвой и медитацией много общего. Однако православная церковь в этом отношении занимает категоричную позицию, однозначно считая медитацию грехом.
Медитация и молитва
Об общих чертах молитвы и медитации говорят поклонники эзотерики и неоиндуисты. За счет этого они пытаются сделать свои учения более солидными в глазах общественности. Священнослужители заявляют, что эти явления имеют разные духовные корни, поэтому православный человек не может и не должен медитировать.
О греховной сущности медитации говорит ученик старца Силуана архимандрит Софроний. По его словам, выход в астрал без покаяния является губительным и даже смертельным для человеческой души.
Суть медитации
Если рассмотреть, чем является медитация, получится, что человек пытается самостоятельно вознестись на небо. Он отрывается от повседневных проблем, вознося свой разум к небу. В таком состоянии его переполняет гордость, один из опасных и коварных грехов, поэтому о духовности такой практики с религиозной точки зрения говорить не приходится.
Более того, на небе, как утверждают священнослужители, такой человек неизменно встречает дьявола. Не осознавая этого, он продолжает любоваться своей мнимой духовностью. Отказывается признавать реальность, начинает жить в иллюзорном мире, красуясь сам перед собой. В результате все это неизбежно приводит к помрачению ума.
В этой связи стоит еще раз задуматься, с какой целью на землю спускался Спаситель. Одной из целей Иисуса Христа было подготовить людей к Царствию Небесному. Однако путь на небо должен быть не связан с медитацией и мнимыми духовными практиками. Это должен стать путь смирения и покаяния.
Как противостоять этому?
Стоит признать, что современному человеку несложно запутаться, когда вокруг ему предлагают все новые духовные практики, утверждая, что именно они являются истинными. Очень важно научиться противостоять в такой ситуации.
Самое главное, что следует для этого сделать, это осознать, что за психикой каждого человека, его сознанием и душой сегодня ведется настоящая охота. Психическому здоровью человека сегодня как никогда угрожают организации, использующие действенные технологии манипуляции сознанием.
Способы воздействия на духовную сущность человека
Существует несколько направлений, по которым появляются все новые средства манипуляции. К ним относятся:
Отдельно стоит остановиться на методиках, которые используют современные достижения науки вместе со старинными эзотерическими технологиями.
Существенные отличия медитации от молитвы
Слово «медитация» имеет латинское происхождение и пришло с христианского Запада. Здесь оно всегда воспринималось в двух значениях. Во-первых, это глубокое философское размышление над важной интеллектуальной проблемой. Во-вторых, отражение умственного сосредоточения на конкретном религиозном предмете. Оба эти смысла означают человеческую инициативу, направленную на сосредоточение духовных и умственных сил.
Ключевое отличие от молитвы заключается в том, что медитация не предполагает духовного диалога с Господом, не требует живого ответа со стороны Всевышнего. Всего этого можно добиться только в молитве. А ведь это важная составляющая христианской религии, которая базируется на живом Богообщении, постоянном взаимодействии верующего человека с Господом.
Важное отличие православия в том, что оно предоставляет возможность живого и непосредственного Богообщения. Во многих других религиях подобная духовная практика отсутствует. В первую очередь, это касается буддизма и индуизма, которые христианскими богословами считаются языческими верованиями. По этой причине в этих религиях отсутствует понятие молитвы, а религиозный опыт человек получает исключительно через медитации.
Медитации нельзя делать, не потому что их запретили апостолы.
А потому, что медитации — это составная часть буддизма, индуизма и других устаревших эволюционных религий, которые не просто устарели, а вредные и опасные. Там верят в Безличностный Абсолют. А настоящий бог мироздания — ЛИЧНОСТЬ.
Бог дан в упрощенной концепции иудеям как Элохим, как Святая Троица в христианстве, как Аллах в исламе.
Бог мироздания — Райская Троица.
Поэтому можно исповедовать любую из трёх «божеских» религий для практики поклонения Богу: иудаизм, ислам или христианство.
А исповедовать «дьявольские» религии типа буддизм нельзя.
Это ведёт человека в ад.
Он не пройдет посмертный Суд.
Отсюда и рекомендация: не занимайтесь медитацией. Не занимайтесь йогой.
Читайте «Книга Урантии» и выполняйте обряды христианства.
В таких практиках человек открывает себя внешним силам. Зачем Господь после грехопадения дал человеку «кожаные ризы», то есть закрыл его от этих внешних сил? Чтобы человек не повредился, так как утратил чистоту и общение с Богом. Та нравственная чистота, о которой говорится в йоге, это суррогат пропитанный гордыней и самообольщением. Такие практики всегда заканчиваются психическим повреждением и после мнимого развития способностей приводят к полному отрачиванию обычных функций (слуха, зрения, а также развитие онкологии или других болезней). Как правило бывшие адепты этих практик, сходя с Олимпа, либо выпадают из поля зрения новичков либо по гордыне молчат. Бесы ненавидят человека и всегда ждут, когда он им откроется, чтобы поглумиться.
Всем разумения в Господе Иисусе Христе.
Ой Господи да неужели непонятно, почему РПЦ будет утверждать, что медитация это грех?
Кто-то когда-то решил написать Библию, а вы свечку держали, когда ее писал якобы святой человек. Почему человек грешен по сей день?! Тысячи лет нам вдавливают, что мы грешны. Да по сути уже давно грехи отмыли свои. Человек хочет вознестись до небес… конечно, потому что в каждом есть частичка бога. На земле правит сам бес, и нас пытаются увести от правды, и заставить не по законам божьим! Потому что выгодно управлять страхом людей и делать из них баранов. Что-то вышестоящие воруют миллионами и им пофиг на ту же церковь. Так что медитируем и дышим. И никого не слушайте.
Поверьте мне, человеку медитировавшему. И сожалеющему об этом и Просящему 5 раз в день Аллаха простить меня за этот грех.
Скажите, пожалуйста, если вы, когда время придет и когда закончится ваш земной путь, вы бы хотели чтобы вас отпевали, если вы рожденная христианка?
и скажи те еще одно почему во время месяца рамадан просвещенные не переходят тонкий уровень, не могут ясновидеть.
Можно ли медитировать православному человеку
Патриаршество — новая тема на портале «Богослов.Ru»
20 ноября этого года исполняется 75 лет со дня рождения Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Читать дальше
Тема недели: Патриаршество
Новые материалы
Для того чтобы ответить на этот вопрос, давайте разберемся, что же такое медитация. Большинство словарных определений этого слова так или иначе сводятся к тому, что это «состояние глубокой умственной сосредоточенности на чем-нибудь одном, отрешенность от всего остального; действие, приводящее в такое состояние»[1]. Именно на такое широкое понимание мы и будем опираться в данной публикации, потому что с ним смогут согласиться большинство исследователей этого вопроса. Взяв за основу это определение, мы можем сделать вывод, что все люди время от времени практикуют медитацию, не всегда о том подозревая. Если вы любите смотреть на звезды, созерцать горящее пламя костра или текущую воду, слушать музыку, полностью в нее погружаясь, внимательно и с чувством рассматривать живопись — то вы регулярно медитируете.
К сожалению, сегодня для многих слово «медитация» ассоциируется с деятельностью сомнительных сект, однако сводить эту практику к чему-то сектантскому является ошибкой — как и считать ее атрибутом исключительно восточных религий. Латинское слово meditatio означает просто «размышление». Со временем оно стало большей частью использоваться в религиозном контексте, и в христианстве «медитировать» в первую очередь всегда означало молитвенно читать стихи Библии и благоговейно размышлять над ними. В восточной христианской традиции это понятие чаще всего передается терминами «поучение» (в значении размышления над священным текстом) и «богомыслие». При разговоре о религиях Индии (индуизме, буддизме и др.) словом «медитация» обычно переводится санскритское дхьяна, означающее созерцание или особую сосредоточенность (концентрацию) сознания на объекте созерцания, которая чаще всего предполагает постепенное отстранение от мыслей. Таким образом, есть некоторая разница в понимании медитации в христианском и восточном контекстах, однако это не означает, что христиане помимо богомыслия не практикуют также и дхьяну. В научных монографиях мы читаем о том, что прямым аналогом этого слова в христианской литературе является термин «созерцание»[2].
Сегодня некоторые православные христиане критикуют медитацию и противопоставляют ее молитве[3], однако это происходит лишь от незнания того, что в христианстве с самых первых веков сложились свои созерцательные практики. Кроме того, некоторые православные авторы неправомерно ограничивают и сам термин «молитва», сводя его к одному лишь словесному диалогу человека с Богом. На самом же деле медитативно-созерцательная молитва без слов и мыслей (по сути дхьяна) признавалась наиболее высокой у многих восточнохристианских мистиков, например, у Аввы Евагрия Понтийского, свв. Иоанна Кассиана Римлянина, Исаака Сирина, отцов-исихастов. У последних также описывается довольно разработанная техника, включающая в себя особые вспомогательные «якори» для внимания: концентрацию на дыхании, сердцебиении, неподвижное положение тела и т.п. (они являются вспомогательными по отношению к основному «якорю» — словам молитвы, которые также становились ненужными по достижении бессловесного созерцания). С IV в. традиционным «якорем» для внимания постепенно становятся четки, пришедшие в христианство с Востока. В научной литературе встречаются случаи применения термина «медитация» к практикам исихазма[4]. Бессловесно-созерцательное предстояние христианских подвижников перед Богом по своим формальным принципам ничем не отличается от медитаций теистических восточных религий.
Наконец, противопоставлять молитву и медитацию совершенно не нужно, потому что словесная молитва — и есть форма медитации, т.е. глубокое сосредоточение (концентрация) на словах молитвы. В монографии известного христианского автора Томаса Занзига, посвященной христианской медитации, дается следующее ее определение: «Христианская медитация — это форма молитвы, во время которой делается упорядоченная попытка осознать и осмыслить откровения Бога»[5].
Христиане используют практику медитации в восточном смысле и сегодня, хотя немногие так ее называют. Любой желающий может открыть утреннее правило православного молитвослова и увидеть там следующие слова:
«Востав от сна, прежде всякого другого дела, стань благоговейно, представляя себя пред Всевидящим Богом, и, совершая крестное знамение, произнеси:
Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, Аминь.
Затем немного подожди, пока все чувства твои не придут в тишину и мысли твои не оставят все земное, и тогда произноси следующие молитвы, без поспешности и со вниманием сердечным…»
Такая же рекомендация дается в канонических молитвах перед чтением Псалтири. По своей сути эта инструкция ничем не отличается от тех, которые вы можете найти в любом современном пособии по медитации — как религиозной, так и светской. Многие медитативные техники восходят к древним классическим текстам индуистской и буддийской литературы, посвященным созерцанию. Так, например, в шестой главе «Бхагават-гиты» Кришна объясняет своему ученику Арджуне искусство медитации (дхьяны):
«6.11. Устроив в чистом месте сиденье, не слишком высокое или низкое, покрытое травой куша, шкурой лани и тканью;
6.12. Сев на это сиденье, следует заниматься йогой для самоочищения, сосредоточив ум на одной точке и обуздав мысли, чувства и действия.
6.13-14. Держа шею и голову прямо, устремив свой взор на кончик носа, не смотря по сторонам, умиротворившись, избавившись от страха, стойко сохраняя обет целомудрия, покорив ум, йог должен сесть, медитируя на Меня и устремившись ко Мне как к высшей цели»[7].
Как в православном молитвослове, так и в «Бхагават-гите» мы видим, что подвижник должен:
Интересное свидетельство о медитации — созерцательной молитве без слов — встречается у такого известного православного пастыря, проповедника и миссионера, как митрополит Антоний Сурожский. Предлагаем прочесть его рассказ и сравнить с приведенной выше цитатой из «Бхагават-гиты»:
«Лет двадцать пять тому назад, вскоре после того как я стал священником, меня послали служить перед Рождеством в дом престарелых. Там была одна старушка, которая впоследствии умерла в возрасте ста двух лет. Они подошла ко мне после первой службы и сказала: “Отец Антоний, я хотела бы получить совет о молитве”. Я предложил: “Тогда обратитесь к отцу такому-то!” Она ответила: “Все эти годы я обращалась к людям, у которых, как считается, есть знание о молитве, и никогда не получила от них дельного совета. И я подумала, что вы, который, вероятно, еще ничего не знаете, может быть, случайно скажете что-нибудь полезное”. Это было очень обнадеживающее начало! Я ее тогда спросил: “А в чем ваша проблема?” И старушка моя ответила: “Вот уже четырнадцать лет я почти непрерывно твержу Иисусову молитву и никогда не ощутила Божие присутствие”. И тогда я действительно по простоте сказал ей то, что думал: “Если вы все время говорите, когда же Богу слово вставить?” Она спросила: “А что же мне делать?” И я сказал: “После утреннего завтрака пойдите в свою комнату, приберите ее, поставьте кресло поудобнее, так, чтобы за его спинкой остались все темные углы, которые всегда есть в комнате у пожилой женщины и куда упрятываются вещи от посторонних глаз. Зажгите лампаду перед иконой и потом оглядитесь в своей комнате. Просто сидите, глядите вокруг и постарайтесь увидеть, где вы живете, потому что я уверен, что если вы молились все последние четырнадцать лет, то вы очень давно не замечали своей комнаты. И потом возьмите вязание и в течение пятнадцати минут вяжите перед лицом Божиим; но я запрещаю вам произносить хоть одно слово молитвы. Просто вяжите и старайтесь радоваться на тишину своей комнаты”.
Она подумала, что это не очень благочестивый совет, но решила попробовать. Через некоторое время она ко мне пришла, говорит: “А знаете, получается!” Я спросил: “А что получается?” — потому что мне было очень любопытно, как сработал мой совет. И она говорит: “Я сделала, как вы сказали: встала, умылась, прибрала свою комнату, позавтракала, вернулась, удостоверилась, что кругом нет ничего такого, что будет меня раздражать, а потом устроилась в кресле и подумала: Ох, как чудесно! Передо мной пятнадцать минут, в течение которых я могу ничего не делать — и не чувствовать себя в этом виноватой. Потом огляделась вокруг и действительно, впервые за много лет, подумала: какая уютная у меня комната! Окно в сад, комната удобная, достаточно просторная и для меня и для вещей, которые скопились за годы… И (прибавила она) я чувствовала такую тишину, потому что комната была так мирна. Тикали часы, но ничто не нарушало тишину, их тиканье только подчеркивало окружающий покой. Через некоторое время я вспомнила, что должна вязать перед лицом Божиим, и тогда взяла вязание, и все больше и больше чувствовала тишину. Спицы звякали о ручки кресла, часы тикали мирно, не о чем было волноваться, не надо было напрягаться; и постепенно я стала замечать, что эта тишина — не просто отсутствие шума, а (как она выразилась) “имеет густоту”. Она состояла не из отсутствия, пустоты, а в ней было присутствие чего-то. Тишина имела плотность, содержание, и она начала вливаться в меня. Окружающая тишина начала заполнять меня и сливаться с тишиной во мне”. И под конец она сказала нечто очень красивое, что я потом встретил у французского писателя Жоржа Бернаноса; она сказала: “Я вдруг заметила, что эта тишина есть присутствие; и в сердцевине этой тишины был тот, Кто — сама Тишина, сам Мир, сама Гармония”.
После этого она прожила на свете еще лет десять и говорила, что всегда может найти тишину, когда сама спокойна и тиха. Это не означает, что она перестала молиться, а означает, что она могла поддерживать это созерцательное безмолвие некоторое время; затем ее ум начинал рассеиваться, и тогда она обращалась к словесной молитве, пока ум не становился снова спокойным и устойчивым; и тогда она от слов снова возвращалась в прежнее безмолвие. Очень часто это могло бы произойти и с нами, если вместо того, чтобы хлопотать и что-то “делать”, мы сумели бы просто сказать: “Я — в Божием присутствии. Какая радость! Давай-ка я помолчу”»[6].
Описанная здесь практика и ее результат является общим местом опыта как христианских, так и восточных мистиков. Интересно, что бабушка, о которой рассказывает митрополит Антоний, передала пережитое ею в выражениях, предполагающих недвойственное единство Бога и мира, что сближает ее скорее с восточными, нежели с христианскими мистиками (хотя опыт, весьма близкий к недвойственности, и основанное на нем богословие можно найти и в христианстве: вспомним, например, Иоанна Скотта Эриугену и Майстера Экхарта).
Таким образом, не отрицая многочисленных догматических различий между христианством и восточными религиями, можно утверждать наличие сходства между духовными практиками Запада и Востока — по крайней мере по форме. Впрочем, вполне допустимо говорить и о перекличках духовного опыта, хотя здесь, конечно же, есть свои нюансы и оттенки. Несмотря на то что в православной традиции не принято употреблять слово «медитация», суть от этого не меняется: данная практика издревле применялась христианами и будет продолжать применяться.
[1] Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949-1992.
[2] Jean L. Kristeller (2010). «Spiritual engagement as a mechanism of change in mindfulness- and acceptance-based therapies». Ruth A. Baer; Kelly G. Wilson. Oakland, CA: New Harbinger. pp. 152-84, p. 161 утверждается «В христианстве термин “созерцание” идентичен термину ”медитация” в его современном употреблении».
[3] Леонов В., протоиерей. Основы православной антропологии: учебное пособие, Издательство Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2013. Стр. 346.
[4] Goleman, Daniel (1988). The meditative mind: The varieties of meditative experience. New York: Tarcher.
[5] Christian Meditation for Beginners by Thomas Zanzig, Marilyn Kielbasa, 2000.
Чем молитва отличается от медитации?
Приблизительное время чтения: 6 мин.
Молитва и медитация — некоторые считают, что большой разницы между ними нет. Тут, мол, речь только о разных традициях, а в остальном — дело вкуса и личного выбора. Так ли это на самом деле? И в чем все-таки между ними разница?
Молитва и медитация — это разные названия для одного и того же?
Нет, это совершенно разные духовные практики. Молитва — это обращение, в котором непременно предполагается тот, к кому человек обращается: Сам Бог, кто-то из святых (например, Пресвятая Богородица), Ангел-хранитель. Даже если мы не слышим ответа на наше обращение, мы все равно рассчитываем на то, что нас слушают.
Молитва — это плод личных отношений между человеком и Богом. Кто не верует в Бога как в Личность, не может и молиться.
Какие цели преследует человек в медитации? И какие — в молитве?
В медитации человек стремится с помощью определенных приемов (фокусировки внимания, повторения определенных слов, дыхательных упражнений) так изменить свое сознание, чтобы получить некий полезный, с его точки зрения, результат. Атеисты и агностики могут стремиться к обретению спокойствия, ясности и собранности ума. Некоторые верующие — искать «откровений» от Бога или других духовных существ. Другие (например, некоторые из последователей буддизма) — очистить ум и сердце. Адепты эзотерических учений — рассчитывать, что их ум, «правильно» настроившись, войдет в соприкосновение с некоей силой, энергией или иной реальностью и достигнет «просветления»… Общее во всех этих вариантах одно: человеком движет стремление достигнуть каких-то своих целей, и он использует для этого специальные технические приемы.
Христианская же молитва рождается из любви человека к Богу, из поиска общения с Тем, Кого любишь. Можно просить у Бога помощи и поддержки, можно благодарить Его или прославлять — в любом случае человек свободно предает себя Богу, не настаивая на своем, а повторяя вслед за Христом: Не моя воля, но Твоя да будет (Лк 22:42). Технические приемы, помогающие «уговорить» или тем более «принудить» Бога исполнить просимое, в молитве не просто неуместны — они противоречат самой ее сути.
А как же исихазм с его техникой «умной молитвы»?
Монашеское движение исихазм (от греч. ἡ ἡσυχία — «покой, молчание»), зародившееся в XIII–XIV веках на Афоне, в самом деле соединяет молитву с определенной аскетической практикой. Но цель этих упражнений — очистить сердце от страстей и приблизиться к Богу, следуя путем святости — обóжения. А вовсе не достигнуть какой-то особенной безмятежности или получить некое «откровение».
Некоторые элементы исихастской практики внешне схожи с техникой медитации: концентрация внимания (в области сердца), контроль дыхания, многократное повторение Иисусовой молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Но есть принципиальные отличия.
Если для медитации часто (хотя и не всегда) требуется какой-то визуальный образ — реальный (как пламя свечи) или воображаемый, то православному монаху-исихасту во время молитвы категорически запрещено представлять себе что-либо: любые фантазии — прямой путь к прельщенности, очень опасному состоянию. А повторение слов молитвы — просто способ всегда помнить о своей человеческой немощи и неспособности спастись собственными силами. Смирение — «необходимое условие для того, чтобы молитва была милостиво принята и услышана Богом», писал святитель Игнатий (Брянчанинов). Если человек, творящий молитву Иисусову, и достигает каких-то высоких духовных состояний, он знает: это дар Бога, а не результат его усилий.
Кстати, все церковные писатели, говорившие об «умном делании», подчеркивали, что это удел людей духовно опытных, и всячески предостерегали от него только начинающих духовный путь.
Сходства между исихастской молитвой и медитацией исключительно поверхностные и объясняются тем фактом, что у всех людей одинаковая физиология, а значит, и способы собрать внимание похожи, объясняет автор книги «Йога. Православный взгляд» Дмитрий Дружинин.
Если медитация не заменяет молитву, то, может быть, дополняет ее?
Молитву христианскую, о которой мы здесь говорим, дополнять нечем и незачем: общение с Богом для верующего человека — самая главная ценность. Православный христианин понимает, что сделаться лучше или получить то, в чем он нуждается, можно только с помощью Божией. И в молитве смиренно просит Господа о такой помощи.
Медитация же — даже если человек верит в Бога или в богов — содержит в себе элемент принуждения: приводя себя в определенное психоэмоциональное состояние, человек как бы настаивает на том, чтобы с ним «вышли на связь», чтобы к его просьбам прислушались. Можно сказать, что он отправляется в духовный мир, не спрашивая, готовы ли с ним там общаться. Кроме того, такие «путешествия» чреваты развитием гордыни: человек, достигший успехов в медитации, может возомнить себя вполне самодостаточным, чуть ли не всемогущим.
Разве Бог не хочет, чтобы мы проявляли инициативу в общении с Ним?
Вероятно, хочет. Но большой вопрос — с Богом ли желает пообщаться человек, занимающийся медитацией? Ведь духовный мир разнороден, и вовсе не со всеми его обитателями можно безопасно «связываться». А мистически настроенный человек зачастую и сам толком не знает, кого повстречает в своем «духовном путешествии». Он призывает силы, о которых не имеет ни малейшего представления, — и всегда сталкивается со злыми силами. Просто потому, что с Богом невозможно общаться на таких «условиях».
Но ведь можно никого и не призывать. Что плохого в медитации как альтернативе аутотренингу?
Смотря что называть аутотренингом. Если речь о повторении неких формул или заклинаний, с помощью которых человек пытается успокоиться или заставить себя во что-то поверить, то это сродни самовнушению или самогипнозу — вещам, предельно далеким от христианства. Христианство как раз призывает нас смотреть на вещи реально, трезво оценивая и мир вокруг, и самих себя: только тогда у человека есть шанс изменить что-то в себе к лучшему. Заметить в себе то, что мешает жить по заповедям Божиим, и сделать всё, чтобы избавиться от этих помех, — вот один из фундаментальных принципов христианской жизни, который называется покаянием. И здесь, конечно, не обойтись без благодатной помощи Божией, как не обойтись и без молитвы.
А, может, христиане так плохо относятся к медитации просто потому, что ее проповедуют конкурирующие религии?
Медитация, действительно, популярна в основном в нехристианских религиях — буддизме, индуизме, отдельных направлениях ислама. Но конкуренция тут ни при чем. У христиан и в самом деле иной взгляд на мир и на отношения человека с Богом.
Последователи индуизма, к примеру, верхом блаженства для человека считают растворение его «я» в некоем безличном Абсолюте — Брахмане; как личность человек просто перестает существовать. Еще более контрастно эта идея выражена в буддизме: любое существование — это страдание, поэтому человеку нужно постараться прожить жизнь так, чтобы избежать новых перерождений, перестать существовать…
Практика медитации органично соединяется с этими воззрениями: медитируя, человек призван отрешиться не только от всего земного, но и от самого себя.
А у христиан цель совсем другая — вечная жизнь в Боге вместе со всеми любящими Его. Сверхзадача христианина — достичь обóжения, соединиться с Богом, но не раствориться в Нем; остаться самостоятельной личностью, но войти в теснейшее общение с создавшим и любящим его Отцом и другими людьми, со всей Церковью. Залогом такого общения в вечности и является наша земная молитва — конечно же, наряду с жизнью по Христовым заповедям.