любить это значит страдать а страдать
Оригинальный текст и слова песни Экзистенциализм моими глазами:
— Положение очень сложное, Соня, я влюблена в Алексея. Он любит Алису. А у Алисы роман со Львом. Лев любит Татьяну, Татьяна без ума от Симкина. Симкин обожает меня… Я люблю Симкина, но не так, как Алексея. Алексей любит Татьяну как сестру, сестра Татьяны любит Тригорина — как брата, у брата Тригорина роман с моей сестрой; он любит её физически, но не любит духовно.
— Наташа, уже поздно…
— Фирма Мишкин и Мишкин спит с фирмой Ташков и Ташков!
— Наташа! Любить значит страдать. Чтобы не страдать, надо не любить, но тогда будешь страдать от того, что не любишь. Поэтому любить значит страдать, но не любить тоже значит страдать, а страдать значит страдать. Чтобы быть счастливым, надо любить,значит, надо страдать, но страдание делает человека несчастным, поэтому чтобы быть несчастным, надо любить, или любить, чтобы страдать или страдать от избытка счастья. Жалко, что ты за мной не записываешь.
— Я никогда не хочу жениться. Я точно хочу разводиться.
Источник: ru.wikiquote.org/wiki/Любовь_и_смерть
Видео: vk.com/video200226_169978333
Перевод на русский или английский язык текста песни — Экзистенциализм моими глазами исполнителя Любовь и смерть:
— The situation is very complicated, Sonia, I’m in love with Alexei. He loves Alice. And Alice’s affair with Lev. Leo loves Tatiana, Tatiana crazy Simkin. Simkin loves me … I love Simkin, but not as Alexei. Alex loves as a sister Tatiana, Tatiana’s sist
Если нашли опечатку в тексте или переводе песни Экзистенциализм моими глазами, просим сообщить об этом в комментариях.
Любить – значит страдать
Любить – значит страдать
Идеализация русской женщины возникла в XIX столетии. По мнению Чехова, русские мужчины, будучи идеалистами, предпочитают разговаривать о высоких материях или о женщинах, причем одно сливается с другим: «Мы хотим, чтобы существа, которые рожают нас и наших детей, были выше нас, выше всего на свете. У нас в России брак не по любви презирается, чувственность смешна и внушает отвращение, и наибольшим успехом пользуются те романы и повести, в которых женщины красивы, поэтичны и возвышенны».
Как-то все брутальненько выходит. На деле не совсем так: у них, русских, чувственное начало не может быть на первом месте! Вуди Аллен исправляется, редактирует мотивировку. Соня полюбила Ивана, потому что он коллекционировал бечевку. Вот она, русская оригинальность! Далее по нисходящей. Ивана убивают на войне с Наполеоном, а Соня с женой Ивана вместе молятся о его душе в церкви, прижимая к сердцу мотки бечевки.
Как вы понимаете, Вуди Аллен просто иронизирует над западными стереотипами, сложившимися вокруг таинственной русской души. Мнение о русских женщинах у режиссера самое лестное. Они с изрядным интеллектуальным потенциалом сочетают неимоверную страстность.
Вернемся все же к русской литературе и философии. Как говаривал герой Островского: «Любить и страдать – вот что мне судьба велела». И Николай Бердяев того же мнения: «Мне всегда казалось странным, когда люди говорят о радостях любви. Более естественно было бы при более глубоком взгляде на жизнь говорить о трагизме любви и печали любви». После этой цитаты, читатель, следует потереть ушибленную грустным словом душу.
Как тут не вспомнить русские песни о любви: «Лучинушку», «Рябинушку», «Ноченьку», – грустные, протяжные, о разлуке и невозможности встречи. Так и писал о русском Эросе Георгий Гачев: «Выше сладострастья – счастье мучительное, дороже страсти – нежность».
Герои Тургенева в романе «Накануне» ведут беседу о том, является ли любовь «соединяющим словом». В конце концов они приходят к выводу, что является, но только не «любовь-наслаждение», а «любовь-жертва».
Почти все знаменитые любовные истории русской классики, от «Бедной Лизы» Карамзина до «Темных аллей» Бунина, заканчиваются трагически. Чего угодно ищут русские люди в любви, но только не благополучия и совсем не душевного покоя. Они знают, что любовь есть жертвенность.
Не о благополучии думала булгаковская Маргарита, когда полюбила своего Мастера: «Любовь выскочила перед ними, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!» Не о счастье, не о спокойствии мечтал доктор Живаго, влюбившись в Лару. Под маской любви к ним просто пришла Судьба.
Посмотрим на реальных исторических героинь. Жена протопопа Аввакума, смиренная протопопица, верная ему подруга во всех злоключениях. Она поддерживала мужа в его борьбе за веру: «Аз тя и с детьмя благословляю: дерзай проповедати слово Божие по-прежнему, а о нас не тужи. » И когда сослали их с малыми ребятишками в Сибирь, держалась стойко. Лишь иногда падала духом. Бредут они, ссыльные, спотыкаясь и падая, по снежной равнине, спрашивает бедная супруга у мужа: «Петрович, долго ли муку сию терпеть?» А он ей: «Марковна, до самыя смерти». Вздохнула жена и отвечает: «Добро, Петрович, ино еще побредем».
Наталия Долгорукая разделила горькую участь своего попавшего в немилость жениха, сменила в один час богатство и веселье на нищету и беды, на ссылку в Сибирь: «Я не имела такой привычки, чтобы сегодня любить одного, а завтре другого. Во всех злополучиях я была мужу своему товарищ. Я теперь скажу самую правду, что, будучи во всех бедах, никогда не раскаивалась, для чего я за него пошла. Все, любя его, сносила, сколько можно мне было, еще и его подкрепляла». После смерти мужа Наталия ушла в монастырь.
Вспомним свояченицу Радищева, последовавшего за ним в Сибирь. Не забудем и самоотверженную любовь жен декабристов.
Исследователь русской культуры Юрий Лотман выделял три типа традиционного поведения русских женщин. Первый тип, о котором уже шла речь, – женщина-героиня, защитница, покровительница, именно та, которая «в горящую избу войдет». Культ Богородицы, который занимает огромное место в православии, призывает женщину-мать к жертвенности. Всякая любовь становится у нее материнским чувством. «Такие женщины были и среди наших бабушек и мам, но их мало среди молодежи» – так считают психологи.
Журнал «Time out» провел опрос среди известных людей, с каким образом ассоциируется у них понятие «русская женщина». Ответ «декабристка» был одним из наиболее частых. К примеру, так считает журналист Максим Кононенко: «Декабристка. Хотя я не понимаю, почему всех так изумляло, что декабристки последовали за своими мужьями в ссылку, по-моему, это естественная линия поведения для женщины».
Того же мнения писатель Дмитрий Быков: «Для меня понятие «русской женщины» ассоциируется с образом декабристки». Лучшими чертами русской женщины он называет «жертвенность и героизм». Идеальный образ – «декабристка Волконская, целующая цепи мужа».
Согласен с литераторами один из лидеров оппозиционного движения «Солидарность» Илья Яшин: «Некая жертвенность, скромный бытовой героизм веками впитывался в характер наших женщин». Он вспоминает исторические эпизоды, «когда женщины проявляли себя настоящими мужиками. И на фронт в войну ходили, и на плаху за мужьями отправлялись, и на защиту дома грудью вставали. Итак, русская женщина – «латентная декабристка или Родина-мать с военного плаката».
А вот какое мнение высказывает французский исследователь культуры, профессор Даниэль Ранкур-Лаферьер: «Русские женщины посвящают себя целиком своим мужчинам – отцам, сыновьям, а больше всего своим мужьям и любовникам. В этом смысле им нет равных». Профессор признается, что иногда даже завидует русским мужчинам, и тут же добавляет: «Но если серьезно, я бы не хотел жениться на русской. Эта жертвенность отдает мазохизмом». Им, дескать, лишь бы пострадать. Не счастье им нужно, а подвиги.
Русская культура никогда не забывает о том, что любовь имеет божественную природу, что, согласно Евангелию, она больше веры и надежды, что жизнь без нее неполноценна. «Только влюбленный имеет право на звание человека», – писал Александр Блок. Любовь и страдание – ступеньки к духовному совершенствованию и постижению смысла жизни. Это нечто неизмеримо большее, чем построение счастливой жизни здесь, на земле. Только то чувство достойно упоминания, которое поднимается до вселенских масштабов, возвышая человека над обыденным существованием. Вспомним Маяковского: «Любить – это с простынь, бессонницей рваных, срываться, ревнуя к Копернику. »
А как насчет семейного счастья? Признаться, в русской литературе оно выглядит как-то неубедительно. Да и много ли его? Вот, скажем, толстовские Левин и Кити в «Анне Карениной». Больше всего запоминается тот факт, что в разгар медового месяца Левину хотелось застрелиться. Счастье Наташи Ростовой и Пьера Безухова в «Войне и мире» тоже кажется не очень убедительным. У большинства читателей растолстевшая Наташа, с грязными пеленками, вызывает некоторое отторжение. Во всяком случае, это не тот образ, на который хотят быть похожими юные девы. Вспоминаются герои Дмиртия Быкова, которые едут в поезде «Лев Толстой» и заказывают салат «Семейное счастие»: «Хоть в виде салата на него посмотреть».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Нельзя любить то, чего не знаешь
Нельзя любить то, чего не знаешь Во-первых, когда наш юный «музыконенавистник» делал зарядку под маршевую музыку, танцевал лирический вальс и пел песню, ему и в голову не приходило, что он «занимается музыкой». Он просто пел, просто маршировал, просто танцевал. Словом,
Почему ребята не спрашивают, как научиться читать, любить и понимать книги?
Почему ребята не спрашивают, как научиться читать, любить и понимать книги? Все мы любим читать книги и начали читать их очень рано. Я уверен, что даже самый памятливый из вас и то не сможет припомнить названия и авторов всех книг, которые успел прочитать еще до того, как
Что значит «добиваться»
Что значит «добиваться» – Что всего приятнее? – Достигать желаемого. Фалес[9] ЦелеустремленностьОт чего зависит духовное развитие человека?Многое в человеке начинается со стремлений. Больших и маленьких, временных и постоянных, порожденных личными интересами и
Любить – значит жалеть
Любить – значит жалеть Слова «любить» и «жалеть» в русском языке долгое время воспринимались как синонимы. В нашу жестокую эпоху идут споры о том, является ли сострадание одним из главных признаков любви. В традиционной русской культуре это было очевидным.«Между прочим,
Что значит «QI»?
Что значит «QI»? Невежество подобно сочному, изысканному плоду. Но лишь дотронься – пропадет весь блеск. Оскар Уайльд «QI» значит Quite Interesting, то есть «Довольно Интересно» <10>. Мы вовсе не претендуем на «Совершенную Истину», а потому не называем себя Quite
Что это значит, что все это было?
Что это значит, что все это было? IЕсли Наташе Ростовой пришлось оставить этот вопрос без разрешения, то А. П. Чехов подошел к нему вплотную в творчестве 1890-х годов. При полном осознании загадочности природы процесса изменения, Чехов, однако, сдвигает фокус с плана «большой
«Как любить детей»
«Как любить детей» Этой радостью для меня была статья Василия Александровича Сухомлинского, опубликованная в журнале «Радянська школа» в 1967 году. Статья называлась: «Как любить детей». Я читал и перечитывал её с восторгом, с удивлением. Надо же, так просто, страстно, ясно,
Надо любить детей, чтобы защитить их
Надо любить детей, чтобы защитить их Педагогическая Любовь к детям есть всемогущая творящая энергия образовательного пространства, которое без этой Любви не станет образовательным. В школе должен быть хоть один учитель, который любит детей и которого любят дети, и он в
Знать — это значит уметь
Знать — это значит уметь Методы воспитания актера, рекомендуемые этой книгой, возникли в противовес тем, которые культивировали сознательное самонаблюдение и самоанализ, создавая уже описанную нами «сороконожку».Что порождало эту безнадежную, катастрофическую
Страх Божий. Что это значит?
Страх Божий. Что это значит? В религиозности многих и многих людей сегодня очень заметное место занимает страх перед наказанием. В советские времена вообще бытовало мнение, что верующие только потому и верят в Бога, что после смерти не хотят мучиться в аду. Именно как
«Мыслить – значит видеть»[69]
«Мыслить – значит видеть»[69] Понятно, что название «Человеческая комедия», которое Бальзак дал своим книгам, объединив в единое целое всё, что уже было и должно было быть им написано в будущем, навеяно Данте и его «Божественной комедией». При этом сам Бальзак почему-то об
Шесть месяцев назад я умерла. Сердце больше не билось в груди, я перестала дышать. Все заволокло тьмой – и я умерла.
Конечно, не думать о том, что я на время перестала существовать, очень нелегко, хотя за все эти годы я приучила себя о многом забывать. Поэтому и сейчас предпочитаю об этом не вспоминать.
Честно говоря, я плохо помню, что случилось той ночью. Иногда в ночных кошмарах ко мне возвращается безумный, нечеловеческий страх, но детали почему-то ускользают. И я вовсе не жажду заполнить пробелы.
Я проснулась на больничной койке, с черными кровоподтеками на шее, практически утратив способность говорить. Израненные запястья забинтованы, сломанная ключица зафиксирована лонгеткой, а щиколотка после хирургической операции загипсована. Так через что же надо было пройти, чтобы оказаться в таком плачевном состоянии?! Да, я практически ничего не помнила, но, что гораздо важнее, снова могла дышать!
Полицейские задавали вопросы. Врачи задавали вопросы. Адвокаты задавали вопросы. Но как только они начинали выяснять подробности, я резко останавливала их или выходила из комнаты. Сара и Эван обещали ничего мне не рассказывать. Конечно, той ночью их со мной рядом не было, но они присутствовали на всех судебных заседаниях. Правда, суд продолжался не слишком долго.
Мне невыносимо тяжело даже писать это имя. Она была признана виновной. И мне не пришлось больше ее видеть. Не пришлось давать свидетельские показания. Не пришлось выслушивать опрос свидетелей. Да, Эван и Сара выступали в суде, но я была не в том состоянии, чтобы принимать участие в процессе, хотя адвокаты и настаивали на этом.
И Джордж… Мне практически ничего не говорили, но я все же поняла, что он был там в ту ночь. Именно он и вызвал «скорую». Против него не стали выдвигать обвинение. Я слезно умоляла этого не делать. Лейле и Джеку нужен отец. А теперь… теперь я даже не знаю, где они. Простите. Не могу. Слишком больно вспоминать о них.
После той ночи Сара и Эван практически от меня не отходили. Я пыталась убедить их, будто со мной все в порядке, но им достаточно было посмотреть на темные круги у меня под глазами, чтобы понять, что это не так. И если честно, мне не хотелось оставаться одной.
В прессе появились кое-какие сообщения, но процесс был закрытым, а все материалы засекречены, поскольку я еще несовершеннолетняя (не сомневаюсь, что отец Сары немало этому посодействовал), и у газетчиков было не слишком много информации.
Но город буквально взорвала новость о покушении на убийство, и можно представить, каково мне было возвращаться в школу или появляться в общественных местах. За моей спиной перешептывались, в меня тыкали пальцем. На меня таращились. Я стала местной знаменитостью, этаким ярмарочным уродцем: девочкой, которая вернулась с того света.
Даже учителя стали относиться ко мне по-другому: как к хрупкому предмету, способному в любую минуту разбиться. Особенно осторожно вели себя те, что устроили мне в тот приснопамятный день групповой допрос. Ведь именно из-за их вмешательства и случилась вся эта история не для слабонервных. Оказывается, они информировали начальство о предстоящем со мной разговоре, а когда я убежала из школы, позвонили Джорджу.
А Кэрол, должно быть, каким-то образом прознала об их звонке Джорджу. Возможно, с ней связалось какое-то должностное лицо, поскольку уже возникли определенные подозрения на ее счет. Так или иначе, но она отчаянно хотела, чтобы я исчезла, причем навсегда. Хотя теперь уже не имеет значения, что толкнуло ее на столь безумный поступок. Все, она больше не сможет причинить мне боль.
А мне реально больно. И я не собираюсь это отрицать. Ведь никто и никогда не увидит мой дневник. Щиколотка вряд ли станет такой, как раньше, и будет служить постоянным напоминанием о том, что мне пришлось пережить. Но я всеми силами восстанавливала форму и, вопреки моим самым худшим опасениям, через четыре месяца смогла вернуться к футбольным тренировкам. Поначалу после каждой тренировки или игры я буквально рыдала в душевой от боли. Боль была просто адской. Ну а сейчас я уже практически не замечаю ее.
Однако я стала по-другому смотреть на мир. Стала по-другому все ощущать. Не знаю, как объяснить это Саре и Эвану. Не уверена, что они смогут понять. Не уверена, что я сама могу это понять.
Онахотела, чтобы я умерла.
Я продолжаю убеждать себя, что ее больше нет. Что она в тюрьме и, скорее всего, навсегда. Но я не чувствую себя в безопасности. Особенно ночью, когда закрываю глаза, а она тут как тут – поджидает меня в темноте.
Надо срочно уехать из Уэслина. Подальше от любопытных взглядов. Подальше от боли, что в самый неожиданный момент буквально парализует меня. Подальше от призраков, что продолжают преследовать меня. Еще шесть месяцев – и все останется позади. А сейчас мне пора строить жизнь заново, ведь со мной рядом двое моих самых любимых людей.
Но опять же, моя жизнь весьма непредсказуема, а за эти шесть месяцев ой как много всего может произойти.
Сон. Всего-навсего сон.Именно эта мысль вырывала меня из безжалостных рук, тащивших в пучину холодных вод. Но приступ паники был настолько иррациональным, что я изо всех сил брыкалась и вырывалась. Сон. Всего-навсего сон,твердил голос разума, пытавшийся вернуть меня к действительности.
Я посмотрела на мутную воду и задохнулась. А тем временем руки, что тянули меня на дно, становились все длиннее, превращаясь в когтистые лапы, и, пока я лягалась, острый коготь оцарапал мне щиколотку. По воде сразу расплылось темное пятно крови. Я боролась изо всех сил, но когти только глубже вонзались в кожу. Тогда я закричала от боли, и на поверхность с бульканьем устремились пузырьки воздуха. И вот когда перед смертью я решила последний раз глотнуть воздуха, что-то придавило мне лицо.
Теперь это уже вовсе не походило на сон.
Судорожно вздохнув, я села на кровати, и сразу же в сторону отлетела подушка. Я в ужасе обшарила глазами комнату и увидела Сару, стоявшую с вытаращенными глазами возле своей кровати.
– Прости, ради бога, – пробормотала она. – Мне показалось, будто ты что-то сказала. Вот я и решила, что ты уже проснулась.
– Я проснулась, – пытаясь отдышаться, чтобы стряхнуть с себя остатки кошмарного сна, ответила я, но вид у Сары по-прежнему был несколько оторопевший.
– Не стоило швырять в тебя подушку. Мне так стыдно, – призналась она.
Любить – значит страдать
Copyright c 2013 Rebecca Donovan
All rights reserved
© О. Александрова, перевод, 2014
© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( www.litres.ru)
Шесть месяцев назад я умерла. Сердце больше не билось в груди, я перестала дышать. Все заволокло тьмой – и я умерла.
Конечно, не думать о том, что я на время перестала существовать, очень нелегко, хотя за все эти годы я приучила себя о многом забывать. Поэтому и сейчас предпочитаю об этом не вспоминать.
Честно говоря, я плохо помню, что случилось той ночью. Иногда в ночных кошмарах ко мне возвращается безумный, нечеловеческий страх, но детали почему-то ускользают. И я вовсе не жажду заполнить пробелы.
Я проснулась на больничной койке, с черными кровоподтеками на шее, практически утратив способность говорить. Израненные запястья забинтованы, сломанная ключица зафиксирована лонгеткой, а щиколотка после хирургической операции загипсована. Так через что же надо было пройти, чтобы оказаться в таком плачевном состоянии?! Да, я практически ничего не помнила, но, что гораздо важнее, снова могла дышать!
Полицейские задавали вопросы. Врачи задавали вопросы. Адвокаты задавали вопросы. Но как только они начинали выяснять подробности, я резко останавливала их или выходила из комнаты. Сара и Эван обещали ничего мне не рассказывать. Конечно, той ночью их со мной рядом не было, но они присутствовали на всех судебных заседаниях. Правда, суд продолжался не слишком долго.
Мне невыносимо тяжело даже писать это имя. Она была признана виновной. И мне не пришлось больше ее видеть. Не пришлось давать свидетельские показания. Не пришлось выслушивать опрос свидетелей. Да, Эван и Сара выступали в суде, но я была не в том состоянии, чтобы принимать участие в процессе, хотя адвокаты и настаивали на этом.
И Джордж… Мне практически ничего не говорили, но я все же поняла, что он был там в ту ночь. Именно он и вызвал «скорую». Против него не стали выдвигать обвинение. Я слезно умоляла этого не делать. Лейле и Джеку нужен отец. А теперь… теперь я даже не знаю, где они. Простите. Не могу. Слишком больно вспоминать о них.
После той ночи Сара и Эван практически от меня не отходили. Я пыталась убедить их, будто со мной все в порядке, но им достаточно было посмотреть на темные круги у меня под глазами, чтобы понять, что это не так. И если честно, мне не хотелось оставаться одной.
В прессе появились кое-какие сообщения, но процесс был закрытым, а все материалы засекречены, поскольку я еще несовершеннолетняя (не сомневаюсь, что отец Сары немало этому посодействовал), и у газетчиков было не слишком много информации.
Но город буквально взорвала новость о покушении на убийство, и можно представить, каково мне было возвращаться в школу или появляться в общественных местах. За моей спиной перешептывались, в меня тыкали пальцем. На меня таращились. Я стала местной знаменитостью, этаким ярмарочным уродцем: девочкой, которая вернулась с того света.
Даже учителя стали относиться ко мне по-другому: как к хрупкому предмету, способному в любую минуту разбиться. Особенно осторожно вели себя те, что устроили мне в тот приснопамятный день групповой допрос. Ведь именно из-за их вмешательства и случилась вся эта история не для слабонервных. Оказывается, они информировали начальство о предстоящем со мной разговоре, а когда я убежала из школы, позвонили Джорджу.
А Кэрол, должно быть, каким-то образом прознала об их звонке Джорджу. Возможно, с ней связалось какое-то должностное лицо, поскольку уже возникли определенные подозрения на ее счет. Так или иначе, но она отчаянно хотела, чтобы я исчезла, причем навсегда. Хотя теперь уже не имеет значения, что толкнуло ее на столь безумный поступок. Все, она больше не сможет причинить мне боль.
А мне реально больно. И я не собираюсь это отрицать. Ведь никто и никогда не увидит мой дневник. Щиколотка вряд ли станет такой, как раньше, и будет служить постоянным напоминанием о том, что мне пришлось пережить. Но я всеми силами восстанавливала форму и, вопреки моим самым худшим опасениям, через четыре месяца смогла вернуться к футбольным тренировкам. Поначалу после каждой тренировки или игры я буквально рыдала в душевой от боли. Боль была просто адской. Ну а сейчас я уже практически не замечаю ее.
Однако я стала по-другому смотреть на мир. Стала по-другому все ощущать. Не знаю, как объяснить это Саре и Эвану. Не уверена, что они смогут понять. Не уверена, что я сама могу это понять.
Онахотела, чтобы я умерла.
Я продолжаю убеждать себя, что ее больше нет. Что она в тюрьме и, скорее всего, навсегда. Но я не чувствую себя в безопасности. Особенно ночью, когда закрываю глаза, а она тут как тут – поджидает меня в темноте.
Надо срочно уехать из Уэслина. Подальше от любопытных взглядов. Подальше от боли, что в самый неожиданный момент буквально парализует меня. Подальше от призраков, что продолжают преследовать меня. Еще шесть месяцев – и все останется позади. А сейчас мне пора строить жизнь заново, ведь со мной рядом двое моих самых любимых людей.
Но опять же, моя жизнь весьма непредсказуема, а за эти шесть месяцев ой как много всего может произойти.
Сон. Всего-навсего сон.Именно эта мысль вырывала меня из безжалостных рук, тащивших в пучину холодных вод. Но приступ паники был настолько иррациональным, что я изо всех сил брыкалась и вырывалась. Сон. Всего-навсего сон,твердил голос разума, пытавшийся вернуть меня к действительности.
Я посмотрела на мутную воду и задохнулась. А тем временем руки, что тянули меня на дно, становились все длиннее, превращаясь в когтистые лапы, и, пока я лягалась, острый коготь оцарапал мне щиколотку. По воде сразу расплылось темное пятно крови. Я боролась изо всех сил, но когти только глубже вонзались в кожу. Тогда я закричала от боли, и на поверхность с бульканьем устремились пузырьки воздуха. И вот когда перед смертью я решила последний раз глотнуть воздуха, что-то придавило мне лицо.