кто такой фон дервиз
ДЕ́РВИЗЫ
Скопировать библиографическую ссылку:
ДЕ́РВИЗЫ фон, фон дер Визе, рус. дворянский род нем. происхождения. Родоначальник рос. ветви – Иоганн Адольф Визе (? – после 1762), учился в Йенском, Лейпцигском и Гиссенском ун-тах, с 1738 служил в Швеции, с 1740-х гг. – в России. В 1759 возведён в дворянское достоинство Священной Рим. империи (с прибавлением частицы «фон дер»). Его внук – Иван Иванович (Иоганн Георг) (? – 1806), ген.-м. (1798), ком. Астраханского драгунского полка (1798), шеф Ростовского драгунского полка (1798–99). Среди внуков последнего наиболее известен Павел Григорьевич [30.1(11.2).1826–14.6.1881], д. стат. сов. (1866). Окончил Уч-ще правоведения в С.-Петербурге (1847). В 1850-х гг. служил в Сенате, во время Крымской войны 1853–56 – в Провиантском деп-те Воен. мин-ва. Один из первых в России крупных деятелей в области ж.-д. строительства. Генеральный секретарь Об-ва Московско-Саратовской ж. д. (1859–63), пред. правления Об-ва Московско-Рязанской ж. д. (1863–68; движение до Рязани открыто в 1864). На льготных условиях при поддержке вел. кн. Константина Николаевича и М. Х. Рейтерна получил концессии на постройку Рязано-Козловской ж. д. (1865; открыта в 1866) и Курско-Киевской ж. д. (1866/67; частично открыта в 1868, полностью в 1870). Пред. правления Об-ва Рязано-Козловской ж. д. (1865–68). Директором этой дороги и пред. правления Об-ва Курско-Киевской ж. д. до 1887 был брат П. Г. фон Дервиза – Иван Григорьевич [11(23).2.1839–21.6(3.7).1887]. При строительстве всех дорог Д. подрядчиком работ выступал К. Ф. фон Мекк (из рода Мекков ). Деятельность П. Г. фон Дервиза стала примером извлечения высоких доходов из гос. ж.-д. концессий, что вызвало «учредительскую горячку» в России. В 1860-х гг. П. Г. фон Дервиз выступал как публицист в «Биржевых ведомостях» и «Московских новостях». Крупный землевладелец (осн. владения в Рязанской губ.), владел также домами в С.-Петербурге, Москве, во Франции и Швейцарии. В 1868 отошёл от дел, вскоре уехал за границу, жил гл. обр. в Ницце, где в 1868–70 выстроил виллу «Вальроз» (проект арх. Д. И. Гримма; ныне в ней располагается ф-т наук ун-та Ниццы). Основал там театр и создал собств. симфонич. оркестр из франц. и нем. музыкантов. Автор инструментальных пьес и романсов «Не спрашивай меня, зачем унылой думой» (на стихи А. С. Пушкина), «В минуту жизни трудную» (на стихи М. Ю. Лермонтова), «Вечерний звон» (на стихи И. И. Козлова). Занимался благотворительностью: на его пожертвования в 1874–76 учреждена и построена детская гор. клинич. больница Св. Владимира (в 1922–91 Моск. детская гор. клинич. больница № 2 им. И. В. Русакова, в 1991 возвращено прежнее назв.). Попечитель Охтинского механико-технич. уч-ща в С.-Петербурге и Рязанской мужской гимназии. Его именем названы улица и начальная школа в Ницце. После смерти П. Г. фон Дервиза его вдова – Вера Николаевна (урождённая Тиц; 1832 – 10.3.1903) основала ряд благотворит. учреждений: в С.-Петербурге – приют для девочек-сирот (1881), дом дешёвых квартир и столовую для бедных, дачу для беднейших гимназисток, нар. дом (на 12-й линии Васильевского о-ва), в Москве – женскую гимназию имени рано умершей дочери В. П. фон Дервиз (1888, ныне средняя общеобразовательная школа № 325). Брат П. Г. фон Дервиза – Дмитрий Григорьевич [8(20).12.1829–28.3(10.4).1916], д. тайн. сов. (1902), в 1850–1866 (с кратким перерывом) служил в Мин-ве юстиции, старший юрисконсульт (1860–64, до 1861 – и. д.). В 1864 занимался общей редакцией замечаний в области гражданского судопроизводства по проекту судебной реформы 1864. В 1865–1866 член от Мин-ва юстиции во Врем. комитете при Синоде для рассмотрения записки об изменении подсудности некоторых дел в связи с судебной реформой 1864 (благодаря позиции Д. Г. фон Дервиза проект комитета, предусматривавший, в частности, лишение гражд. прав в случае отлучения от Церкви, остался нереализованным). Первый обер-прокурор Гражд. кассационного деп-та Сената (1866–70). В результате конфликта с К. И. Паленом ушёл в отставку (до 1881). Сенатор (1881), чл. Гос. совета (1884), являлся членом мн. его комиссий. Чл. Особого совещания для пересмотра действующего учреждения Правительствующего Сената и выработки законоположений о местных адм. судах (1905–06) и др. Увлекался живописью, собрал коллекцию работ рус. и итал. мастеров. Его брат – Николай Григорьевич [12(24).4.1837–17(29).10.1880], певец (тенор) (сценич. псевд. Эндэ). Учился у Ф. Ронкони (С.-Петербург), Д. Ронкони (Милан). С 1871 выступал в Киевском оперном театре в составе частных трупп Ф. Г. Бергера и И. Я. Сетова. С 1876 солист Мариинского театра в С.-Петербурге. Среди партий – Финн, Собинин («Руслан и Людмила», «Жизнь за царя» М. И. Глинки), Фауст (одноим. опера Ш. Гуно). Особый успех имел в комических ролях и как исполнитель романсов. Автор романсов и др. музыкальных произведений.
Русский Монте-Кристо
О Павле Фон-Дервизе – рязанском немце, меценате и железнодорожнике
О Павле Фон-Дервизе – рязанском немце, меценате и железнодорожнике
ДК «Маяк» спас особняк.
К юбилею, который ныне отмечает Санкт-Петербург, в городе отремонтировано немало зданий. Среди них и дворцы, и музеи, и вокзалы, о чудесном преображении которых сейчас пишут и говорят немало. Что и понятно.
Но есть среди этих «объектов» строение, о котором пишет преимущественно местная, питерская пресса. Что, на наш взгляд, несправедливо, и кому, как не «Гудку», устранить эту несправедливость, если учесть, что это строение прямо и непосредственно связано с именем одного из крупнейших русских железнодорожников и дорогоустроителей – Павла Григорьевича Фон-Дервиза.
И пусть никого не смущает его немецкая фамилия – это именно русский человек, русский деловой человек во всех своих проявлениях и ипостасях.
Речь идет об особняке барона Фон-Дервиза на Галерной улице (с 1918 года по 1991-й Красная улица, конечно же), который был включен в федеральную программу подготовки празднования 300-летия Петербурга. В советские годы особняк использовался по-разному. Парадная часть со стороны Невы была приспособлена под детский тубдиспансер, дворовый флигель отдан медвытрезвителю, а в помещениях, выходивших на собственно Галерную улицу (Красную то есть), был расположен Дом культуры «Маяк». И благодаря этому обстоятельству немалая часть уникальных интерьеров особняка сохранилась. В 1999 году это здание передали Государственному камерному музыкальному театру «Санктъ-Петербург-Опера», который очень долго был театром «без определенного места жительства» и снимал самые разные помещения. Ремонт особняка и его реставрация наконец закончены. И, строго согласно программе юбилейных торжеств, новый театр открыл для зрителя свои двери именно в день юбилея города – 27 мая.
Причем это была двойная, символическая и в известном смысле мировая премьера: дело в том, что театр показал оперу-буфф известного итальянского композитора Гаэтано Доницетти, посвященную российскому императору Петру Великому. Эта опера, так и названная – «Петр I», долгое время считалась утраченной, после того как в 1820 году сгорел венецианский театр «Сан-Самуэль», а с ним и партитура этого сочинения. На основе сохранившихся фрагментов и благодаря труду итальянских музыковедов оперу удалось полностью восстановить, и вот 27 мая 2003 года она обрела свое второе рождение – на земле великого заглавного персонажа.
Но это еще, конечно же, не вся символика. То, что в этом особняке будет отныне опера, имеет свой глубокий смысл – это есть прямое продолжение и развитие музыкальных традиций как всей семьи Фон-Дервизов, так «и лично» Павла Григорьевича. Там он устроил свой домашний театр, свою оперу и, любя ее безмерно, часто делал следующее: назначал спектакль, приходил в урочный час в свой театр. один и в одиночестве смотрел и слушал оперу. И так для него играли многие великие артисты.
Довольно-таки странная, согласимся, даже эгоистичная любовь к искусству, но все-таки знаменит Павел Григорьевич не этим чудачеством.
Рязанский немец: начало пути
Рязань у нас привычно ассоциируется с самыми что ни на есть знаковыми русскими именами. Говорим: «земля Рязанская», и память тут же подсказывает имена великих уроженцев этого «края березового ситца»: Есенин, Циолковский, Паустовский, Симонов, Солженицын. Имена, вошедшие в историю и этого края, и самой России. Но есть и другие имена, и их тоже надо помнить. Без них история российская будет неполной.
Фон-Дервизы появились в России очень давно. Их предки – дворяне, рязанские помещики из обрусевшей немецкой семьи, которая переехала в Россию из Гамбурга в далеком XVIII столетии. И фамилия у них была самая простая – Визе, без этой дворянской приставки «фон». А появилось это «фон» с непременным артиклем «дер» позднее, во времена российского императора Петра III, который присвоил дворянское звание главе этого семейства Иоганну-Адольфу Визе за его «прилежные труды» в Юстиц-коллегии.
Так и появились у нас русские дворяне с немецкой фамилией фон Дервиз (Фон-Дервиз).
Павел Григорьевич Фон-Дервиз, как и его предки, родился на юге Рязанской губернии – в городе Лебедяни, в семье директора Гатчинского сиротского института. И сначала пошел по привычной стезе государственной службы, как и его родитель. Но начинается в России новое время, и талантливый, предприимчивый Павел Григорьевич оставляет в 1857 году свое интендантство и начинает новое для себя дело – строительство железных дорог. Дело это было ново не только для Фон-Дервиза, но и для всей России. Строились дороги, шли по ним поезда, и их паровозы тянули за собой не только свой состав, но и всю российскую экономику. Вот таким перспективным делом занялся наш рязанский немец, русский предприниматель нового времени.
Сначала он стал секретарем общества Московско-Рязанской железной дороги.
Дело это было трудное и пошло не сразу.
Сначала он и его компаньоны думали тянуть дорогу от Москвы до Саратова, житницы России, на что и была получена в 1859 году лицензия от правительства – с тем, чтобы вести туда дорогу через Рязань, Моршанск с отдельной веткой до Пензы. План был хорош и привлекателен, но разразился в России биржевой крах и требуемых денег собрать не удалось. Наличного капитала хватало лишь до Рязани, потому и решили строить Московско-Рязанскую дорогу. Именно тогда Павел Григорьевич Фон-Дервиз стал председателем правления общества Московско-Рязанской железной дороги. Так его упорство и труды были отмечены и вознаграждены. (Примечательно, что компаньоном его был другой русский немец – Карл фон Мекк, член той самой семьи, которая столь заботливо и преданно опекала композитора Петра Чайковского.)
Но и после завершения строительства этой дороги русская железнодорожная сеть была весьма редкой. Она состояла из нескольких дорог – из исторической Царскосельской, Петербург-Московской, Петербурго-Варшавской, Варшавско-Венской, Московско-Нижегородской, Риго-Динабургской, Волго-Донской, Грушевской и Московско-Сергиевской (труды Василия Чижова и Ивана Мамонтова) и, соответственно, Московско-Рязанской. Общая протяженность всей сети к концу 1863 года составляла лишь 3254 версты, чего для великой во всех смыслах России было явно недостаточно.
Нужда в постройке новых железных дорог была так велика, что правительство предоставляло предпринимателям чрезвычайные льготы, лишь бы достигнуть осуществления плана развития сети необходимых государству дорог, но нашим дорогоустроителям капитала все равно не хватало. Приходилось идти ради дела на всякие ухищрения и новации. Чем, собственно, и отличался Павел Фон-Дервиз.
Так, в конце 1863 года он обратился в правительство с ходатайством о предоставлении ему права постройки железной дороги от Рязани до Саратова, но не через Моршанск, как первоначально предполагалось, а через Козлов и Тамбов. При этом он предлагал строить в первую очередь участок от Рязани до Козлова на капитал, который обязалась ему предоставить английская компания во главе с Лэнгом, бывшим английским министром Великобритании в Индии. Эта компания требовала безусловной гарантии со стороны российского правительства, то есть уплаты ежегодно определенного процента на капитал вне зависимости от того, будет ли впоследствии дорога приносить доход, и какой именно. Так как требование было равнозначно постройке дороги на средства, добытые путем заграничного займа, что по внешнеполитическим обстоятельствам того времени считалось неудобным, предложение Фон-Дервиза было отклонено.
Но эта неудача не остановила предпринимателя: год спустя Фон-Дервиз возобновил ходатайство об осуществлении Рязанско-Козловской дороги, но на других условиях. На этот раз он предлагал учредить общество в России, собрав капитал частью в Англии, частью в Германии; с этой последней целью акции компании предполагалось выпустить в английской валюте, а облигации – в прусской. Размер акционерного капитала был определен в 782500 фунтов стерлингов, а облигационного – в 10800000 прусских талеров.
Хотя Фон-Дервиз зарекомендовал себя в глазах правительства еще со времени осуществления Московско-Рязанской линии как надежный предприниматель, по Высочайшему повелению от него еще до рассмотрения дела в Комитете министров потребовали предварительные гарантии того, что все бумаги будущего общества уже размещены. Это Высочайшее повеление вызвано было рядом неудач, постигавших все частные железнодорожные компании, возникавшие за время с 1860 по 1865 год (за исключением одной лишь Динабурго-Витебской дороги). Несмотря даже на даруемые им чрезвычайные преимущества, большинству таких компаний не удавалось собрать необходимые для них денежные средства – столь недоверчиво были тогда настроены иностранные банкиры к нашим железным дорогам. Фон-Дервизу удалось, однако, поколебать это недоверие и склонить германских капиталистов к приобретению облигаций будущей дороги. Достигнув этого, он представил в правительство затребованное им «удостоверение» размещения ценных бумаг, и долгожданная концессия на постройку Рязанско-Козловской железной дороги была дана 12 марта 1865 года.
Выпущенные облигации удалось реализовать в сравнительно короткий срок при посредстве банкиров-менял, главным образом Берлинской и Франкфуртской бирж. Хотя, как не раз говорил Фон-Дервиз, за «весьма и весьма дорогие комиссионные». Но вот на английском рынке акции реализовать не удалось, и Фон-Дервиз разместил их среди русских предпринимателей.
Как бы то ни было, но стройка началась. И завершилась она в рекордные для того времени сроки: вся линия была построена и открыта для движения менее чем за полтора года, то есть вошла в строй 4 сентября 1866 года.
Рязанско-Козловская дорога прошла по тому направлению, по которому издавна шел главный гужевой путь из юго-восточных степей в Москву. Заменив собой этот путь, дорога стала одной из самых первых по перевозке хлебных грузов, и это обеспечило ей с первого же года эксплуатации значительный доход, составивший в 1867 году 6,7 процента, в 1868 году – 14,5 и в 1869 году – 18,1 процента на акционерный капитал. Такой результат дал сильный толчок появлению предпринимателей, желавших строить железные дороги, которых прежде правительство искало, но не находило. То есть началась, как тогда стали говорить, «железнодорожная горячка», такая же, что бушевала в Европе 15 – 20 годами ранее. И главной причиной этой «горячки» стали блестящие результаты Рязанско-Козловской дороги, блестящий менеджмент самого Павла Григорьевича Фон-Дервиза.
Последующие события также убедительно подтвердили все его расчеты в том, что касалось выбора направления этой дороги. Так, в первые годы после открытия Рязанско-Козловской железной дороги грузы к ней подвозились с расстояния до 150 – 200 верст, и количество грузов было так велико, что справиться с ним дорога не могла. Жалобы на это дошли даже до Государя, и он приказал исследовать дело, возложив эту задачу на товарища министра путей сообщения графа В.А.Бобринского. Он это дело «разъяснил» и сделал вывод, что необходимо «усиление дороги с выдачею на это из казенных средств ссуды». Так появился и второй путь на Рязанско-Козловской линии, который был открыт 1 июня 1870 года. Благодаря «удвоению» эта дорога стала в России одной из самых сильных по своей пропускной способности и самых прибыльных по своим коммерческим результатам.
Драма отечественного Креза
Потом были в жизни Павла Фон-Дервиза и другие проекты, другие дороги. Пришло вскоре время, когда его стали называть «русским Монте-Кристо», стали говорить о нем – «богат, как Крез». Он действительно стал одним из богатейших людей России. Недвижимость в Москве и Петербурге, во Франции и Швейцарии, имения в Рязанской губернии.
Успех, счастье? Увы. Фигура Павла Фон-Дервиза примечательна и своим предпринимательским талантом, и удачливостью, и успешностью удивительной, и. своей трагичностью едва ли не шекспировского толка. Судьба, столь благосклонная, казалось бы, к нему, вдруг ударила его в самое сердце, ударила по самому больному. Детей Павла Григорьевича Фон-Дервиза одного за другим поразила тогда еще малоизученная, практически неизлечимая и потому страшная болезнь – костный туберкулез. Он пытался спасти их. Бросил все, увез их во Францию, на Лазурный берег, построил там, в Ницце, свою знаменитую виллу Вальрозе, которая сохранилась и поныне. Сделал все возможное и невозможное, чтобы вылечить своих детей. Не забыл при этом и местных ребятишек – открыл в Ницце школу, которой впоследствии было присвоено его имя.
Но. Всех своих детей ему спасти не удалось. Его любимице, 16-летней Вареньке, в Германии была сделана операция – и неудачно. Павел Григорьевич решил похоронить ее в склепе Владимирской больницы, которую построил сам, на свои средства и назвал в память одного из своих сыновей, умершего ранее. (Теперь это известная московская детская Русаковская больница.) Но даже и это ему самому сделать не удалось. Он приехал на вокзал, ждал поезд из Германии с телом дочери. Пришел поезд, гроб с телом его любимой Вареньки внесли в здание вокзала. Павел Григорьевич встал, сделал шаг навстречу ему – и упал. Не выдержало сердце.
Его вдова Вера Николаевна целиком отдала себя благотворительности и оставила по себе самую добрую память: организовала сначала один приют, потом – другой, который вырос до гимназии (известная московская «гимназия Фон-Дервиз», что в Гороховском переулке), построила немало домов для вдов и одиноких матерей, где они жили за символическую плату на полном обеспечении, организовала дачу для беднейших учениц петербургских гимназий.
Откуда пошли «стиль Шехтеля» и слава Жукова
Интересна судьба и двух оставшихся в живых наследников Павла Григорьевича, его сыновей – Сергея и Павла. Первому в момент кончины отца было 24 года, второму – 11 лет.
Старший сын, Сергей Павлович, унаследовал дело отца, но не его талант и силу. Дело у него не пошло. Он к тому времени заканчивал Московскую консерваторию и готовил себя к совершенно другой карьере. Вышло даже так, что в конце 80-х годов XIX века его имущество находилось под опекой. Для того, чтобы снять все-таки с него эту постыдную для фамилии Фон-Дервиз репутацию, хлопотали такие фигуры, как Константин Победоносцев и Сергей Витте. Но, так или иначе, Сергей Павлович ушел из фамильного бизнеса. После смерти матери он продал свою недвижимость и перебрался с дочерью и женой в Париж, где и окончил свои дни.
Тем не менее и он оставил о себе память в виде той самой «недвижимости». На рязанской земле, в Кирицах, он устроил в свои лучшие времена замечательную усадьбу, поставил там же домовый храм Сергия Радонежского. И самая, пожалуй, главная его заслуга – привлек к строительству своего дворца в Кирицах (иначе его трудно назвать) тогда еще молодого и только начинающего творческий путь зодчего Федора Шехтеля (автора проекта здания Ярославского вокзала в Москве). Так он дал ему возможность сделать хороший старт, утвердиться в профессии. И Шехтель создал удивительный по красоте и очень своеобразный ансамбль, вне всяких стилей и в то же время очень стильный. С этого, собственно, начался «стиль Шехтеля» – башенки, оконные проемы, арки, лестницы, спускающиеся к прудам, делают дом похожим на некую ожившую сказку. И дом, и парк при нем сохранились до наших дней, стали памятниками архитектуры, потихоньку реставрируются. А сохранились они благодаря поистине мистическому совпадению – там в 1938 году был открыт детский туберкулезный санаторий, в котором лечат тот самый недуг, который унес жизни детей Фон-Дервизов.
Деловую эстафету принял у Сергея его младший брат – Павел. Он тоже не готовил себя к деловой карьере – был штаб-ротмистром лейб-гвардии гусарского полка, бравым красавцем и известным столичным сердцеедом. Но делом он занялся с азартом.
Переехал из столицы в Рязанскую губернию, в Пронском уезде которой еще его отец Павел Григорьевич приобрел 4360 десятин земли. Там он хотел реализовать большие планы – построить церковь, конный завод, школу и даже картинную галерею. Но не успел. Теперь в эти владения приехал его сын Павел Павлович.
Вскоре рязанские дворяне избрали его уездным предводителем дворянства и почетным мировым судьей. Там же учредил гимназию и стал председателем ее попечительского совета, а также почетным смотрителем городского училища. В 1905 году Павла Павловича избирают почетным гражданином города Пронска. Его имение было в числе образцовых, а его конные заводы – едва ли не лучшими в России (их только в одной Рязанской губернии была тогда чуть не сотня). Павел Фон-Дервиз разводил тяжеловозов, верховых и рысистых лошадей, в том числе скакунов арабской, английской и орловской пород, которые закупались казной для полков русской гвардейской кавалерии.
(Один из заводов его, Старожиловский, которому в 1995 году исполнилось 100 лет, здравствует и поныне – он теперь практически единственный конезавод в Рязанской области, на котором по-прежнему разводят лошадей русской верховой породы. И Фон-Дервизов там помнят: на юбилейные торжества, которые почтили своим присутствием все конезаводчики России, приезжала и дочь Павла Павловича – последняя из этой знаменитой семьи.)
Павел Павлович был так же, как его отец, знаменит своими «чудачествами» (хотя все бы так «чудили»). Вчерашний блестящий гусар и дамcкий любимец, а ныне помещик и крупнейший конезаводчик, которого искренне любили его крестьяне и работники, он. сдал экстерном экзамены за весь курс математического факультета и стал преподавать математику в им же учрежденной гимназии. Последний выпуск рязанская гимназия Фон-Дервиза сделала в 1919 году, когда вовсю уже шла в России Гражданская война, а сам Павел Павлович к тому времени носил другую фамилию – Луговой. (Как и многие русские немцы, он в годы германской войны счел непатриотичным носить немецкую фамилию и сменил ее на русскую.) Он, как и отец, страстно любил искусство – оперу и живопись. В своем самодеятельном театре не только ставил оперы («Евгений Онегин» и другие), но и пел в них главные партии.
Когда начались «эксцессы» всякого рода (все-таки 1919 год), его предупредили об опасности верные старожиловцы, и он пешком ушел из своего имения. Попал в Петроград, но там его арестовали, отправили в Москву, в Бутырку. Погиб бы, как и многие его «братья по классу», но за него вступились перед властями его ученики. Дело кончилось тем, что сам Ленин выписал ему своего рода охранную грамоту. А в 1920 году он стал читать лекции по математике на Рязанских кавалерийских командных курсах, которые открылись тогда на базе его же конного завода. И одним из курсантов, которые слушали эти лекции Павла Павловича, был будущий советский маршал и герой Великой Отечественной войны Георгий Константинович Жуков.
В конце своей жизни Павел Павлович обосновался в деревне Максатиха нынешней Тверской области, где стал работать сельским учителем. Там же и умер в 1943 году в возрасте 73 лет, до последних своих дней трудясь над собственным учебником математики.
Когда мы говорим и думаем о русских деловых людях прошлого, будь то Мамонтов, Морозов или Фон-Дервиз, мы невольно оглядываемся на жизнь сегодняшнюю. Невозможно уйти от этих сравнений и параллелей – не в пользу, конечно, дня настоящего.
Павел Григорьевич мечтал жить и работать только в России, где, как он и планировал, должны были работать его капиталы на благо Отечества. И выехал он в эту Ниццу, на Ривьеру (чем его часто корили «доброжелатели»), только подчиняясь необходимости. Когда закладывали там, во Франции, его виллу Вальрозе, он счел необходимым сделать на закладном камне такую надпись: «Я русский, родился в России, люблю Россию и не нашел бы никакой надобности устраиваться где-либо в другом месте, если бы не находился в положении исключительном по состоянию здоровья детей моих».
Интересно, что написали бы наши новейшие капиталисты, которые предпочитают жить за границей, деньги держать в офшорах, семьи – на взморье Кипра или Испании?