что стало с сыном шереметьева и жемчуговой
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Видео
—Музыка
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Интересы
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Трансляции
—Статистика
О единственном сыне графа Шереметева и Прасковьи Жемчуговой
Всякая сказка рождается из были – так или иначе. Поэтому неудивительно, что иногда жизнь напоминает сюжет, взятый будто из детской книжки. Например: полюбил знатный принц прекрасную, но бедную девушку, и так сильна была эта любовь, что плюнул он на предрассудки и женился на ней. Ну, пусть не принц, а граф. И жили они вместе недолго. Зато счастливо.
Дмитрий Николаевич Шереметев (1803—1871), сын графа Николая Петровича Шереметева и Прасковьи Ивановны Ковалевой, по сцене Жемчуговой, бывшей крепостной актрисы театра. В неполные 6 лет остался круглым сиротой. После смерти графа Николая Петровича Шереметева вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, в знак его былой дружбы с Павлом I, берет Дмитрия под свое особое покровительство. Опекунов и воспитателей наследника огромного состояния подбирали только с её одобрения.
Вряд ли дочь крепостного кузнеца, маленькая Параша Ковалева, могла думать, что когда-нибудь будет выступать на большой сцене. Еще больше девушку удивило бы предположение, что когда-нибудь в нее влюбится самый настоящий граф.
Возможно, этого и не случилось бы, родись Параша не такой красивой и не такой талантливой. Или если бы ее отец находился в крепости у другого знатного рода…
Однако судьба вела девочку с самого детства: ей повезло не только обладать талантом и красотой, но и родиться во владениях Шереметьевых, которые всегда увлекались постановками своего крепостного театра. А так как в семье Шереметьевых считалось, что воспитание крепостных актеров должно начинаться с детства, самых способных ребятишек отдавали на воспитание к княгине Марфе Долгорукой. Попала к одинокой княгине и маленькая Параша.
Вскоре девочка уже играла на арфе, хорошо пела и получила настоящее светское образование: для обучения крепостных детей в поместье приезжали известные певцы, лучшие репетиторы и актеры. Параше прочили серьезное актерское будущее – но никогда не связывали его с графским титулом.
Граф Н.П.Шереметьев
Шереметьевы относились к своим актерам не просто хорошо: порядки в Кусково долгое время были предметом пересудов и сплетен. Как же! Актеры не только ели те же блюда, что и хозяева усадьбы – к ним приглашались лучшие доктора, они не знали никакого физического труда, а графья и княгини обращались к собственным крепостным почтительно и с уважением!
Слухи о театре разошлись далеко за пределы поместья, и каждое представление собирало большое количество знатных гостей. Летом 1787 года Кусково посетила сама Екатерина II. И театр, который к тому времени был основательно перестроен и расширен, и игра молодой актрисы настолько покорили царицу, что Параша получила знак величайшего расположения Екатерины – бриллиантовый перстень с ее руки. С этого момента она стала не просто крепостной артисткой – внимание царицы сделало Парашу одной из самых известных российских актрис.
Все это время молодой Шереметьев восхищался игрой Параши, выводил ее в свет, но ни разу не посмотрел на нее, как на женщину, которую мог бы полюбить. Николай был старше Параши на целых семнадцать лет – мог ли он видеть в юной крепостной девушке свою будущую жену? И хотя Параша любила его всем сердцем – скорее всего, она так и не смогла бы рассказать Николаю о своей любви.
Прасковья Жемчугова
Однако в дело вмешался случай: вскоре после приезда Екатерины II скончался Петр Шереметьев, оставив сыну все имения и двести тысяч крепостных. Столбовой дворянин, граф Николай Петрович Шереметьев, был по-царски богат, по-рыцарски благороден и романтически влюблен в искусство. После смерти отца Николай ушёл в загул. Параша решила спасти театр и актеров, которых ожидала участь обычных крепостных: она взяла на себя заботу о пустившемся во все тяжкие графе. Нежность и любовь вытащили Николая из загула, и с этого времени влюбленные уже не разлучались. В спасенном театре Прасковья Жемчугова стала не просто Парашей, а Прасковьей Ивановной, а через несколько месяцев Николай купил новое поместье – Останкино, куда и перебрался со всей труппой.
Она была под стать Шереметьеву. Да, прекрасное музыкальное образование, блестящее владение иностранными языками, внешнее изящество и светлая красота… Но разве дело в этом? Тождественность душ – вот первопричина глубокой страсти графа и горячей взаимности крепостной актрисы. Гармоничная, тонкая, щедрая – Жемчугова была слеплена из того же, графского, материала. И только по земным законам стояла ниже его.
Шереметьев дал обет – если уж он не может жениться на возлюбленной, он не женится ни на ком. После смерти отца Николай Петрович открыто перебрался в специально построенный для Прасковьи дом в Кусковском парке.
Все знали об их отношениях – никто не осуждал. В те времена влюбленности помещиков в молоденьких крепостных распространялись повсеместно. А заподозрить Прасковью Жемчугову в каком-либо корыстном интересе было бы почти кощунственно – настолько непорочным был весь ее образ.
Несколько лет театр гремел на всю Россию, однако счастье влюбленных было прервано серьезным горем: врачи диагностировали Параше туберкулез и запретили ей петь. Актриса, которая почти не вставала с постели, певица, которой было запрещено петь – кем Параша оставалась в этой жизни? Любовь Николая помогла ей пережить это горе, а зимой 1798 года граф дал своей любимой актрисе вольную. В знатных кругах шептались и сплетничали, но Николаю было уже все равно: осенью 1801 года граф Николай Шереметьев тайно обвенчался с бывшей крепостной Прасковьей Жемчуговой в церкви святого Симеона Столпника. На скандальное бракосочетание были приглашены лишь несколько близких друзей.
Николай написал письмо Александру I, в котором рассказал ему о браке с бывшей крепостной и попросил признать новорожденного наследником рода Шереметьевых, на что император дал свое согласие, а Николай окончательно закрепил за собой в глазах света звание безумца.
Шесть лет, на которые ему суждено было пережить жену, Николай Петрович строго следовал ее воле: растил сына, помогал нищим, положил капитал на выдачу приданого бедным невестам, построил Странноприимный дом (ныне – НИИ им. Склифосовского).
Похоронили графа рядом с женой, в Шереметьевской усыпальнице Александро-Невской лавры, в простом дощатом гробу – все деньги, положенные на богатые похороны высочайших особ, граф Шереметьев завещал раздать бедным.
бальный зал в Кусково
Как утверждают источники, женитьба произошла по взаимной большой и страстной любви. Любовь как известно не возникает на пустом месте, часто общие интересы и увлечения становятся причиной всего того, что заставляет людей принять решение идти по жизни вместе. Анну Сергеевну и Дмитрия Николаевича соединило увлечение музыкой и театром: оба хорошо пели, разбирались в музыке и живописи, покровительствовали актерам и музыкантам.
Еще не будучи женой графа, Анна Сергеевна вместе с сестрой Елизаветой во время путешествия по Европе, взяла несколько уроков музыки у Фредерика Шопена. Великий композитор отдал должное таланту своей ученицы и даже посвятил ей небольшой фортепианный этюдс названием «Листок из альбома».
По одной из версий, красота Анны Сергеевны стала причиной того, что граф был вынужден подать в отставку, когда понял, что на его жену положил глаз сам император Николай I.
К.Робертсон портрет А.С. Шереметевой
Неизвестно, чем бы закончилось все это, и куда завели бы Дмитрия Николаевича чары и уговоры второй супруги, но он как то вовремя одумался.
Сергей Дмитриевич Шереметев.Сын от первого брака. 1844-1918.г
В углу, посреди комнаты стоял красного дерева киот с образами, посреди которых находился большой крест с мощами; ими перед смертью благословила отца бабушка Прасковья Ивановна.
14 декабря 1825 года он должен был скакать на Сенатскую площадь с тем, чтобы вывести свой полк на усмиреиие восстания и ударить по мятежникам картечью. Но граф предпочел остаться в стороне от вмешательства в кровопролитие, да, благо, тут и лошадь его, испугавшаяся свиста пуль и криков раненных людей, захромала, потом взвилась на дыбы и едва не сбросила седока. Увидев, как барону Веллио картечью оторвало руку, Шереметьев бросился помогать конногвардейцу, и вместе с ним вернулся в Фонтанный дворец, сказавшись больным горячкою. От нервного потрясения он, действительно, опасно заболел.
Дмитрий Николаевич умер 12 сентября 1871 года,ступил на порог кабинета и упал.Ему было 68 лет.
«Крестьяне несли его на руках через всю Москву, к пути следования в Александро – Невскую Лавру, где, согласно завещанию, погребен он был рядом с отцом и матерью, графиней Прасковьей Ивановной. Когда он лежал в гробу, черты лица его выпрямились, и меня поразило сходство его с нею! – писал с горечью Сергей Дмитриевич Шереметев.
Процитировано 3 раз
Понравилось: 7 пользователям
Наследники крепостной актрисы Жемчуговой-Шереметевой
Время Екатерины II стало эпохой расцвета крепостного театра – таких театров насчитывалось более 200! Подобного в Европе не было никогда, наоборот,
актерские труппы, как цыганские таборы, скитались по городам и являлись символами творческой свободы. В России же крепостные театры и оркестры стали чудовищным и циничным символом рабства. Крепостных актеров обычно держали в казармах под пристальным надзором. В любой момент их могли послать работать на конюшню или поставить на запятки кареты, а то и продать. В «Санкт-Петербургских ведомостях» можно было прочитать объявление, что «продается живописец». А. Разумовский продал Потемкину целый оркестр (50 человек) по 800 рублей за голову. Выдающийся живописец Василий Тропинин, крепостной графа Моркова, красил заборы, колодцы, а иногда прислуживал господину как лакей за столом. А уж для любителей «актерок» разницы между труппой и гаремом не было никакой.
Николай Петрович Шереметев – внук фельдмаршала Петра I и самый богатый помещик России того времени.
В Кусково, родовом имении графов Шереметевых, Николаем Петровичем был создан лучший в стране крепостной театр.
Неизвестно, когда Параша стала любовницей Шереметева. В народе была известна песня, сочиненная, возможно, самой нашей героиней. В песенниках начала XIX века она называлась так: «Песня Кусковской крестьянки Параши» – о романтической встрече вечером у лужка молодого красивого барина с прелестной девушкой-крестьянкой. Если заменить лужок сценой, то это и есть история любви Шереметева и Прасковьи Жемчуговой. Она полностью завладела его сердцем, и Николай Петрович отверг все предложения о женитьбе, которым, естественно, не было конца.
История Жемчуговой типична для крепостных актрис. Выделилась она благодаря своей природе, данному от Бога дарованию. Необыкновенные вокальные способности и артистический дар проявились в семь лет у дочки крепостного деревенского кузнеца-горбуна (отсюда две ее фамилии – Горбунова-Ковалева). Девочку сразу взяли в барский дом и отдали в уникальную театральную школу в подмосковное Кусково, где ее учили пению, танцам, языкам.
Третьего февраля 1803 г. знаменитая Прасковья Жемчугова, тайная графиня Шереметева, родила сына Дмитрия, и тотчас ею овладел панический страх. Она жутко боялась, что новорожденного могут похитить…
Прасковья Ивановна тревожилась, когда из соседней комнаты, где лежал малыш (роженица была смертельно больна), не был слышен его плач. А потом, она, охваченная паникой, потребовала от мужа, чтобы тот выставил охрану у дверей детской…
Это не было истерикой. Жемчугова знала, как поступают с «бастардами» – детьми помещиков от крепостных девушек: их выносят на задний двор и отдают какой-нибудь крестьянке из дальней вотчины, и вскоре они умирают или сливаются с серой массой крепостных. Возможно, так поступали раньше и с прежними детьми Параши от графа Николая Петровича Шереметева. Но на этот раз она не молчала – ее брак с графом был тайным, но вполне законным, и родившийся Дмитрий по праву мог стать, вопреки
желанию родни Шереметева, его единственным наследником. Так что Жемчуговой было чего опасаться…
Нет, нет! Муж Прасковьи, Николай Петрович, не был деспотом, он был другим господином – добрым и гуманным. Он без ума любил театр, музыку, сам преподавал актерам мастерство, подчас с виолончелью сидел в оркестре среди своих музыкантов. Да у него и актеров кормили лучше, чем у других меломанов, они получали жалованье, приличную одежду.
Она пела почти двадцать лет, исполнила около 50 партий. Успех Жемчуговой был ошеломляющий. Особенно ей удавались роли в итальянских операх. Талантом крепостной актрисы восторгались все меломаны. Прасковья не была красавицей. Худенькая, болезненная, слабого сложения, она не выделялась из стайки своих подруг до тех пор, пока не начинала петь. «В минуту обаяния, которое невольно охватывает вас, – писал современник, – приобретают весь смысл и значение эта казавшаяся неправильность в овале лица, эти глаза – сильные и нежные во взоре глубоком и влажном».
Но Прасковья была не только прекрасным живым инструментом. Она явно была личностью: кроме доброты, люди видели в ней «твердость воли и силу натуры». Люди замечали также, что драматизм, с которым она играет на сцене, имеет глубокие корни в ее личной судьбе – женщины талантливой, образованной, умной, с болью осознающей себя рабыней, фавориткой господина.
Как известно, в этом-то и заключалась главная трагедия образованных рабов – будь то Шевченко, Тропинин или Жемчугова. Ведь вольную от своего господина она получила только в 1798 году. И дело не в жестокости Шереметева. Как часто бывает с подобными достойными, но очень богатыми людьми, Шереметев жил в другом, чем большинство людей, мире. Крепостное право было для него естественным элементом общества.
Некоторым он казался «избалованным и своенравным господином, незлым от природы, но глубоко испорченным счастьем». Ему было непонятно значение свободы для других людей.
Как-то раз крепостной Шереметева, архитектор Миронов, попросился на свободу, и граф в гневе потребовал от приказчика «вразумить его, что таким наглым и безумным способом от господина просить ничего не дозволено», приказал «покричать на него, но не наказывать телесно». А ведь мог бы, как граф Каменский, высечь его. Примечательно, что, по его завещанию (он умер в 1809 г.), он дал вольную только 22 крепостным из 123 тысяч.
Среди них не было ни одного актера. В 1800 году Шереметев решил распустить театр и переехал в Петербург, в знаменитый Фонтанный дом. Всех актеров по его воле «распределили»: мужчины были определены в швейцары, лакеи, конторщики, а девушки-актрисы были срочно выданы замуж за простых крестьян… Никто из всего блистательного театра Шереметева не получил вольную и не продолжил актерскую карьеру.
Собственно, судьба театра была решена в 1797 г., когда Жемчугова стала терять голос. И тогда Шереметев решил пойти до конца: он закрыл театр, дал Прасковье вольную, а осенью 1801 г. тайно венчался с ней в присутствии только нескольких свидетелей, затем тайные супруги переехали в Петербург.
Была ли Прасковья счастлива теперь, будучи законной женой графа? Кажется, она не обрела уверенности в их отношениях. Граф по этому поводу писал, что основа их семьи: «это двадцатилетняя привычка друг к другу». Жемчугова так никогда и не вышла к гостям в роли графини Шереметевой, в качестве полноправной хозяйки Фонтанного дома. Брак оставался тайным до самого конца ее жизни. На двадцатый день после рождения сына она умерла от чахотки, а уже потом, после ее смерти, граф
Шереметев Н.П. открыл тайну своего брака императору Александру I, и тот официально признал Дмитрия законным наследником…
Но Прасковья Ивановна никогда об этом не узнала и до последней минуты жизни боялась, как бы ее сына не похитили и не отдали в дворовые. Но ее сын Дмитрий всегда знал, что родился в ореоле легенд о прекрасной, странной и сильной любви. Любви, которая оказалась превыше Смерти. Через пять лет после смерти матери потерял
отца. Лицо последнего – живое, не с портрета, – припоминал смутно.
Дмитрий Шереметев рос в одиночестве. Но когда, порой, проходил вечерами по блещущим отсветами вечерней зари гулким анфиладам зал Останкинского дворца, наезжая часто в имение, ему казалось, что в тонком звоне хрустальных подвесок огромных люстр сохранилось хрупкое воспоминание о голосе, которого никогда не слышал, матери его, Прасковьи Ивановны Жемчуговой, графини Шереметевой.
Верная Татьяна Васильевна Шлыкова, распорядительница Фонтанного дворца, подруга покойной матушки, опекавшая Дмитрия, с самого младенчества, рассказывала
ему о родителях не очень-то много, так, штрихами, отдельными репликами, фразами, намеками.
Он пытался понять и воскресить все сам, шагая зимними долгими вечерами по петербургским улицам, и оставляя далеко позади себя карету или возок с Шереметевскими гербами на дверцах.
Кучер, зная эту его привычку, неслышно тенью скользил за барином. А тот погружался в воспоминания или просто – в их миражи – и сердцем создавал то, что ему хотелось
создать – свою Вселенную, свой Мир. Он видел черные, агатовые глаза матери, слышал оживленный смех отца и радостный голос, звуки скрипки и клавесина, шелест нот и
негромкий треск оплывающих свечей в витых шандалах.
Дмитрий не любил записей. Дневников почти не вел и даже не предполагал, что останутся книги и дневники его сына, графа Сергея Дмитриевича, наследника и продолжателя славного рода, в которых тот попытался запечатлеть малейшую черту характера, жизни, привычек, быта, нарисовать полный портрет человека, который многим казался безрассудным, сумасшедшим из-за безмерного чувства доброты и сердечной щедрости.
По воспоминаниям Сергея Дмитриевича, «Отец был натурою непростою и весьма незаурядною, ему рано открылась чужая боль, так как после рождения, через
двадцать дней ровно, 23 февраля 1803 года, потерял мать, а через пять лет – отца и это не могло не наложить отпечаток на нрав его, желания, привычки. Он занимал
только одну комнату в доме на верхнем этаже, окнами в сад, против образной. В ней он прожил несколько десятков лет. Перегородка отделяла его кабинет от уборной (так называли в 18 – 19 веках гардеробные и ванные комнаты). Убранство комнаты было самое простое. Портретов не было никаких, исключение составлял только висевший около стола портрет Государя Александра Павловича с собственноручною его подписью: «Старому товарищу».
В углу, посреди комнаты стоял красного дерева киот с образами, посреди которых находился большой крест с мощами; ими перед смертью благословила отца бабушка
Прасковья Ивановна.
Выезжал он очень неохотно, избегая кареты и саней, а ходил пешком ежедневно и много. Брал всегда для раздачи деньги бедным, заходил в церкви и часовни и везде его знали. Никогда не заходил в магазины и ничего не покупал для своего удовольствия. Потребности в роскоши у него не было. Но когда нужно было, любил, чтобы все было широко и без заминок. Лучшим удовольствием его было помогать втайне, и не любил он, когда кто подмечал».
По словам очевидцев, простота и ласковый привет привлекали Дмитрий Петрович. Сухость и холодность его сжимала, самонадеянность коробила, а заносчивость – отталкивала. Но когда видел сочувствие и участие, готов был привязаться горячо и искренно и в этом чувствовал потребность и успокоение.
На воротах Шереметьевского Фонтанного Дворца был щит с гербом и девизом: «Бог сохраняет все». Если подумать и вспомнить, что по библейской заповеди Бог
есть – Любовь, то совсем по иному слышится смысл девиза, под сенью которого столетия жили потомки славнейшего рода России.
Отличались Шереметьевы несгибаемостью духа, внутреннею сдержанностью и одновременно – пылкостью нрава и отзывчивостью сердца. Особенно это было заметно в Дмитрии Николаевиче – сказалось, должно быть, нечто генное – пылкая кровь неукротимого и своенравного вельможи екатерининского
времени, графа Николая Петровича и тихой, сдержанной, постоянно уходящей в себя Прасковьи Ивановны, долгие годы бывшей просто крепостной актрисой богатого
барина.
Вот что писал о своем отце Сергей Дмитриевич Шереметев: «Он был необыкновенно вспыльчив, но держал себя «в кулаке». Иногда, этим пользовались окружающие: нарочно доводили его до раздражения, чтобы потом заставить его жалеть об этом. Уволить кого-нибудь было для него наказанием, но и нарушение дисциплины не мог терпеть спокойно!
Он был смешлив и, когда подмечал что-либо забавное, любил делиться впечатлениями и очень хорошо передавал иной разговор или происшествие, представляя его в лицах. Но бывали и дни, когда на него находила беспричинная тоска и грусть одолевала его. Он был мнителен, нередко придавал значение случайностям, пылкое воображение его преувеличивало действительность и он томился мыслями своими, не находя покоя. Зато, когда объяснялось недоразумение, он быстро веселел и делался счастливым и довольным».
Но его мало кто понимал, доброту его считали – безрассудством, нелюбовь ко Двору и Монаршим милостям – гордынею, говорили частенько, что граф – неискренен, но все это были лишь поверхностные, неглубокие суждения
По словам сына, многие упрекали его в стремлении отдалиться. Он, действительно, избегал знакомств и встреч, особенно, в последние годы. Отчасти это объясняется тем, что ему трудно было просто показаться на улице. В Москве его стерегли на разных перекрестках, следили за его прогулками и набрасывались на него с различными
просьбами и вымогательствами.
Дом на Воздвиженке всегда был полон гостей, званных и незваных, бедных и богатых. Кого там только не было: художники, музыканты, чудаковатые старухи, забывшие свое имя и фамилию, но постоянно в кого-нибудь влюбленные, в том числе, и в самого хозяина!
В доме постоянно звучала музыка: Дмитрий Николаевич, сам незаурядный музыкант и композитор, деятельно опекал и поддерживал великолепный Шереметевский хор
певчих и создал первую в России бесплатную музыкальную школу – с помощью друга Дмитрия Бортнянского. В доме на Воздвиженке бывал композитор Варламов, и с ним
вместе Дмитрий Николаевич певал романс «Пловцы», русские песни или же – трудные арии из хоровых кантат Бортнянского.
Однажды Дмитрия Николаевича пригласили на музыкальный вечер, по рассеянности он приехал в дом по соседству. Ошибка, конечно, быстро разъяснилась, но хозяйка дома, увидев в руках нечаянного гостя ноты для пения с красивейшею мелодией, попросила его пропеть с нею, «и кончилось тем, что отец провел у нее весь вечер, его не хотели отпустить, и он вовсе не попал к тем, кто его звал!». Бездна шарма, сердечности и теплоты, часто искрящаяся через край, служила порою графу Шереметеву весьма плохую службу!
Он никогда не искал при дворе ни чинов, ни богатства, но пользовался неизменною благосклонностью императора Александра I, ходил придворный слух, что тот даже сватал графа к своей незаконной дочери от Марии Антоновны Нарышкиной, Софье.
Молодость, проведенная Дмитрием Шереметевым среди блестящих кавалергардов, любящих покутить и освистать блестящее представление во французском театре не испортили цельной натуры Шереметева – он остался самим собою. Его не могли упрекнуть ни в одном неблаговидном поступке, но часто называя «уклончивым человеком»,
а после декабря 1825 года и вовсе не могли понять его постепенного «ухода в тень» от Двора, хотя все объяснялось довольно просто и сложно. Положением своим и Честью дворянской он был поставлен «Царю на службу», родственными узами же – связан со многими «сиятельными мятежниками», а по нравственным убеждениям своим
– никак не мог оправдать ни пролития крови, ни насилия, с которого началось новое царствование.
14 декабря 1825 года он должен был скакать на Сенатскую площадь с тем, чтобы вывести свой полк на подавление восстания и ударить по мятежникам картечью. Но граф предпочел остаться в стороне от вмешательства в кровопролитие, увидев, как барону Веллио картечью оторвало руку, Шереметев бросился помогать конногвардейцу, вместе с ним вернулся в Фонтанный дворец. От нервного потрясения он опасно заболел.
С того дня Дмитрий Николаевич стал избегать явного царского благоволения и царских милостей, хотя Николаю I очень нравился образованный, светский красавец – граф. Император приблизил его к себе, назначил даже флигель-адъютантом, и поднимал на дворцовых ужинах бокалы с вином за его прекрасную жену, Анну Сергеевну
Шереметеву.
Дмитрий Николаевич женился по страстной любви на своей дальней родственнице, блистательной музыкантше, большой поклоннице Листа и Шопена. Известные
композиторы, будучи на гастролях в России, играли на больших музыкальных вечерах в ее доме и считали для себя огромной честью быть знакомыми с ней! Фредерик Шопен посвятил ей прекрасный этюд «Листок из альбома». Анна Сергеевна изумительно пела и вообще – была прелестным человеком редкой души и еще более редкой красоты, на которую неосторожно и загляделся Властитель России и Владетель самого большого в империи «гарема» из жен царедворцев и русской знати!
Дмитрий Николаевич, заметя сие пылкое венценосное внимание к своей супруге, внезапно подал в отставку, чем вызвал неописуемый гнев Государя, и … спокойно вместе с женой удалился в свое великолепное поместье Кусково! В имении они мирно пережидали «царскую грозу – немилость», занимаясь обустройством имения, тратя огромнейшие суммы на благотворительность. В Москве каждый год проводили музыкальные вечера и концерты, разыгрывали огромную беспроигрышную отерею для сотен невест – бесприданниц, по завещанию бабушки – графини – певицы Прасковьи Ивановны Шереметевой. Ее воля свято и неуклонно исполнялась семи, трепетно почитали эту Женщину и Артистку от Бога ее внуки и правнуки, как Ангела– хранителя сиятельной Фамилии!
Графиня Анна Сергеевна милая, умная и внимательная ко всем в своем обширнейшем семействе, расцветала блестящей красотоючастливой замужней женщины. Стала матерью – в 1844году родила Дмитрию Николаевичу сына Сергея, наследника родового титула Шереметевых, очень похожего на нее внешне.
А в 1849 году скоропостижно скончалась. Графиня Анна Сергеевна Шереметева была
отравлена кем-то из поваров по наущению завистников и противников графа Дмитрия
Николаевича. Она была женою богатейшего человека в России – после Императора, –
вокруг ее имени всегда плелись интриги и сплетни, всегда было множество
недовольных «широтою натуры» четы Шереметевых, многим все это «застило
глаза» пеленою злобы. В отсутствии Дмитрия Николаевича, – тот был по делам
в Санкт-Петербурге – графине был подан
бульон, она съела его, почернела на глазах, и тут же упала замертво!
На истошные
крики прислуги тотчас прибежал домашний врач, но было поздно.
О второй
графине Шереметьевой ничего неизвестно, кроме того, что она попыталась властно
отобрать у единственного сына Дмитрия Николаевича, Сережи, все права на
огромное наследство, и почти уговорила мужа написать завещание в пользу ее
собственного сына от первого брака, Александра.
Но Дмитрий
Николаевич вовремя одумался, не смотря на чары и уговоры второй супруги. Почти вовремя.
По завещанию, Сергею Дмитриевичу отошло только имение Михайловское, все
остальное он приобрел у сонаследников, выкупая имения по долговым распискам.
Последние годы
жизни Дмитрий Николаевич жил отдельно от супруги в тяжелом для него от былых
воспоминаний Кусково, считая свое затворничество неким искуплением, покаянием,
Крестом – за все прегрешения прошлого! Ни на минуту не прекращал он дел
милосердия и меценатства, на его деньги выстраивались прекраснейшие храмы и
часовни, содержались бесчисленные богадельни и приюты. Супруга же его, графиня
Александра Григорьевна жила в одиночестве, в роскошном имении Шереметевых
Высокое под Смоленском. В архивах Смоленска о ней мало что известно, никто не
посвящает ей ни кропотливых исследований, ни романтических повествований.
Не обошло это
одиночество и самого Дмитрия Николаевича. Войдя в свой кабинет, упал на пороге
и умер в Кусково. Случилось это, 12
сентября 1871 года.
«Когда он
лежал в гробу, черты лица его выпрямились, и меня поразило сходство его с нею! Он
был похож со своею матерью не только лицом, но и Судьбою, озаренной светом
Любви, пусть и трагическим, но – Светом, перевоплощенным в конце жизни в
покаянное Милосердие с оттенком неизбывной горечи!» – написал в своих
воспоминаниях Сергей Дмитриевич Шереметев.
Любовь в роду
Шереметевых часто ходила об руку с Горечью.
Но иначе они не были бы – Шереметевыми, водрузившими на ворота своего
дворца герб со словами «Бог сохраняет все!».
Раиса Слободчикова
Статья написана по материалам книги автора «Не
родись красивой или …заложницы судьбы» (Филадельфия, 2008) и воспоминаниям внука С.Д. Шереметева (Интернет).
Приложение. Сергей Дмитриевич Шереметев (1844-1918 гг.) – государственный деятель, коллекционер,
историк. Сын графа Дмитрия Николаевича Шереметева. Унаследовал подмосковные Кусково, Михайловское, Останкино, Остафьево ( 1898г.).
Окончил Пажеский корпус, участник русско-турецкой
войны Член Государственного совета.
Имел придворный чин обер-егермейстера. Председатель археографической комиссии (1900-1917гг.).
Основатель и председатель общества любителей древней письменности и ревнителей
русского исторического просвещения. Был женат на Екатерине Павловне Вяземской.
Дети: Анна, Мария, Дмитрий, Павел, Борис, Пётр.
Большую роль в
формировании у Сергея Дмитриевича интереса к изучению истории сыграл князь
Павел Петрович Вяземский, на дочери которого, княжне Екатерине Павловне, в 1868
г. Шереметьев женился. После смерти князя С. Д. Шереметев сменил его на посту
председателя Общества любителей древней письменности и, став хозяином
Остафьева, прекрасно понимал историческое значение усадьбы. Время с 1898 по
1918 г., связанное с его именем, является периодом создания в ней уникального
музея. С 1898 г. усадьба становится практически нежилой. С 1906 г. в западном
флигеле поселяется его сын Павел Сергеевич Шереметев, помогавший своему отцу в
создании музея.
В 1931 г. Остафьево из музея – усадьбы преобразуется в
дом отдыха.
В феврале 1995 г. Указом Президента РФ
музей-усадьба Остафьево «Русский Парнас» включается в перечень объектов
исторического и культурного наследия федерального значения.
В 1918 г. национализированное имение графа С. Д.
Шереметева передается в ведение Государства. Первым директором музея становится
Павел Сергеевич Шереметев.
П. С. Шереметев. Всю жизнь Павел
Сергеевич Шереметев был тесно связан с усадьбой Остафьево. С
детства ему запомнились приезды в усадьбу с родителями, братьями и сестрами.
Будучи студентом историко-филологического факультета Петербургского
университета, он помогал отцу разбирать и обрабатывать Остафьевский архив
князей Вяземских, вел большую работу по подготовке экспозиций в залах домашнего
музея. П. С. Шереметев подолгу жил в Остафьеве, где у него были комнаты в
западном флигеле усадебного дома. Здесь он рисовал, занимался исследовательской
работой. К 1911 г. им была подготовлена и издана книга «Карамзин в Остафьеве»…
До осени 1929 г. Павел Сергеевич с женой Прасковьей
Васильевной (Оболенской), сыном Василием и матерью Екатериной Павловной жил в
усадьбе, был хранителем художественно-исторических ценностей Остафьева. Пока
музей в Остафьеве был открыт, Павел Сергеевич работал над описанием коллекции
живописи и скульптуры; составлял описи изделий из бронзы, мрамора, дерева.
Подготовлен к изданию VI том Остафьевского архива.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов