что случилось с екатериной мартыновой
Екатерина Мартынова
Биография
Сегодня она мечтает о большом доме с садом, хочет помогать детским домам и родить третьего ребенка. А в возрасте 14 лет Екатерина Мартынова думала только о том, чтобы выйти на улицу и, наконец, обнять мать. Более тысячи дней в заточении не сломали уроженку Рязани, а научили ценить жизнь и свободу.
Детство
Катя появилась на свет 14 сентября 1986 года. Хотя датой рождения жертва маньяка считает 4 мая 2004 года — тот день, когда она вместе с Еленой Самохиной были освобождены из заточения.
Ранняя биография девочки прошла в коммуналке. Оттуда вместе с родителями и старшей сестрой Анной она переехала в новую квартиру, которую получили родители.
Мать работала водителем троллейбуса, затем устроилась продавцом в магазин. Ирина Васильевна в воспитании дочерей проявляла доброту и заботу. Отец же старался быть с наследницами строгим, мог наказать за плохую оценку — запретить гулять или смотреть телевизор.
Родители много работали, поэтому Катя и Аня чаще проводили время с дедушкой и бабушкой за городом. Внучки помогали с большим хозяйством в деревне, встречались с друзьями и с нетерпением ждали летних каникул.
В Рязани же чаще были предоставлены сами себе. К слову, мать и отец доверяли дочерям, разрешая тем приводить домой одноклассников. Катя росла самым обычным ребенком, увлекалась шитьем. Также изучала игру на домре, гитаре, пела в хоре. Правда, особых талантов у ученицы не обозначилось, поэтому та перестала ходить в музыкальную школу.
В плену
30 сентября 2000 года — в этот злополучный день Екатерина решила поехать вместе с подругой старшей сестры Еленой Самохиной на праздник «Веры, Надежды, Любви» в центре города. Впоследствии, много лет спустя, уже написав автобиографическую книгу «Исповедь узницы подземелья», Мартынова размышляла — если бы тогда она хотя бы слушала музыку в наушниках и не приняла телефонный звонок, ее жизнь сложилась бы по-другому.
Но история не знает сослагательного наклонения. Вдоволь повеселившись на празднике, подруги отправились в сторону трамвайной остановки. Катя переживала — родители разрешали ей гулять максимум до 9 часов вечера, и она уже опаздывала домой.
Внезапно перед ними остановилась белая машина, откуда вышел незнакомый парень, представившись Алексеем. Позднее благодаря уголовному расследованию стало известно, что это была подруга маньяка Виктора Мохова, Елена Бадукина.
Скопинский маньяк в начале марта выходит из тюрьмы. Одна из его жертв, 34-летняя Екатерина Мартынова, рассказала, какие чувства она испытывает и боится ли освобождения своего мучителя: http://in.life.ru/Q1bF
«Алексей» предложил спутницам доехать до дома на автомобиле, и те согласились. Уже в машине девушкам предложили выпить спиртного — в него было подмешано снотворное.
Дальнейшие события Мартынова неоднократно описывала и в интервью, и в книге. Став жертвой насильника, она вместе с Леной была заточена в подвале — подземном бункере на глубине 6 метров.
Изверг издевался над пленницами ежедневно, угрожал расправой. Однако ни страх смерти, ни ужас от происходящего не сломали неокрепшие души рязанских жительниц. Каждую секунду Мартынова думала только об одном — она обязательно спасется, ее ждет семья. И это, по личному признанию жертвы Скопинского маньяка, доставляло сильнейшую боль — мысль о том, как мучаются ее родные в неведении.
Катя выходит из темницы. Первый день свободы за три с половиной года
Сейчас Екатерина уверена — Елене было сложнее в неволе. Дело в том, что Самохина родила в заточении двоих детей — мальчиков. Принимала роды ее подруга по несчастью, руководствуясь учебником по акушерству. На момент освобождения та вновь была беременна — третий ребенок умер сразу после рождения.
Шли годы, Виктор Мохов стал терять бдительность. А пленницы верили — рано или поздно монстр допустит оплошность. Так и случилось. Уверенный в том, что узницы свыклись со своей участью, мужчина решил представить Мартынову студентке, которая снимала у него жилье. Мужчина озвучил зловещие планы — выпить за знакомство и подмешать девушке снотворное.
Катя с Леной не теряли время — подготовили записку, где подробно рассказали о случившемся. Екатерина, представленная племянницей Виктора, сумела передать послание с координатами бункера. Оставалось только надеяться на чудо.
После освобождения
4 мая 2004 года дверь в подвал открылась, и у узниц началась новая жизнь. Следственной группе удалось добиться правды от маньяка, Виктор сам показал вход в бункер. А момент выхода Елены и Екатерины на свободу попал на оперативную съемку.
Дома первым делом бывшая пленница старалась избавиться от въевшегося в кожу запаха. Затем наслаждалась приготовленной едой матери, которая ни на секунду не позволяла себе думать, что дочь уже мертва.
Близкие хотели помочь освобожденной от сексуального рабства справиться с трагедий, записав ту к психологу. Но на приеме еще несовершеннолетняя девушка (на момент освобождения той было 17 лет) чувствовала, что разговаривает с чужим человеком.
Неоценимую поддержку оказали родные. Мартынова понимала — она не имела права впадать в депрессию, ей хотелось радовать мать и наслаждаться жизнью. Тем более что забыть о произошедшем было невозможно.
Из колонии в Саратовской области после 17 лет за решеткой освободился 70-летний Виктор Мохов, известный как Скопинский маньяк. В 2000 году в городе Скопин (Рязанская область) 50-летний мужчина вызвался подвезти до дома 14-летнюю Катю Мартынову и 17-летнюю Лену Самохину. Следующие 1296 дней девушки провели в вырытом им бункере в качестве сексуальных рабынь. Удивительно, но после поимки Мохова и освобождения его пленниц нашлись те, кто обвинил в произошедшем самих жертв маньяка. В ответ на это Екатерина Мартынова написала книгу, в которой рассказала о страшных годах, проведенных под землей в плену у педофила. Впервые историю преступлений Виктора Мохова и фрагменты из книги «Исповедь узницы подземелья» «Лента.ру» публиковала в мае 2020 года. Сегодня этот материал публикуется повторно.
В капкан к маньяку
Эта история началась 30 сентября 2000 года: тогда в Рязани отмечался праздник Вера, Надежда, Любовь с торжественным вечером, музыкой и салютом. В тот день в квартире Кати Мартыновой раздался телефонный звонок: Лена Самохина хотела позвать на праздник свою подругу, старшую сестру Кати. Но той дома не оказалось, и Катя с радостью вызвалась заменить сестру — для нее это была первая в жизни внешкольная вечеринка. Понимая, что мама будет против, девочка сказала, что просто идет гулять.
Как позже установит следствие, в то же время Виктор Мохов вместе со своей сообщницей Еленой Бадукиной кружил по Рязани на машине. В какой-то момент они увидели Катю и Лену, идущих от остановки, и Мохов притормозил. А Бадукина подошла к девушкам и предложила довезти их до дома. Для этого она притворилась мужчиной.
Подруге Мохова это было не впервой — по воспоминаниям знакомых, Бадукина сама по себе была похожа на мужчину, а ловко имитировать мужские привычки научилась, отсидев 3,5 года за кражу. Сообщники напоили Катю и Лену, подсыпав им снотворное в алкоголь, а потом увезли за город. Следующие три года и семь месяцев жертвы провели в бункере, который Мохов заранее оборудовал на участке под своим гаражом.
Старались подчиняться: страшные откровения жертвы скопинского маньяка
70-летний Виктор Мохов, известный как «скопинский маньяк» или «скопинский извращенец», вскоре может выйти на свободу после 17 лет заключения. Эта новость буквально потрясла социальные сети и медиапространство. Этого человека все еще помнят и все еще боятся. На вид ничем не примечательный мужчина воплотил в жизнь страшный сюжет романа «Коллекционер» английского прозаика Джона Фаулза: на своем дачном участке оборудовал подземную темницу, в которой реализовывал все свои извращенные сексуальные фантазии. Жертвами коллекционера из Скопина (город под Рязанью), о деяниях которого впоследствии будут снимать криминальные сюжеты и документальные фильмы, стали две девушки.
В преддверии возможного освобождения Виктора Мохова РЕН ТВ публикует большое интервью жертвы маньяка Екатерины Мартыновой.
— Вам приходится вспоминать о времени, проведенном в заточении у Мохова?
— В данный момент мне приходится это вспоминать. Мы работаем над книгой с датским писателем. Приходится вспоминать бытовые моменты для того, чтобы передать их в книге. Сейчас это важно.
— Время лечит или нет?
— Думаю, что время всегда лечит. Я не исключение. 17 лет назад, когда я вернулась домой, у меня было совсем другое настроение — была не адаптирована. Я как заново родилась. С годами уже привыкла к нормальной жизни, сейчас чувствую себя полностью здоровым и счастливым человеком без каких-либо «но».
— У Вас детишки сейчас?
— У меня двое детей, сын и дочь, семи и пяти лет, практически погодки. Я всегда хотела, чтобы у меня сначала появился сын, а через какое-то небольшое время — дочка. Все получилось, Господь мне помог.
— Можете вспомнить тот день, когда Вы оказались в машине Мохова? Вы пошли с Леной на дискотеку. Что было дальше?
— Мы поехали на дискотеку на троллейбусе, как сейчас это помню. Для меня это была первая вылазка в город, в центр. Я не сказала об этом родителям. Да и вообще не планировала туда ехать. Просто услышала от сестры, что она собирается. Так получилось, что сестра не смогла, а Лена меня позвала с собой. Я согласилась, сказала маме, что пошла гулять. После дискотеки нужно было возвращаться домой. Общественный транспорт тогда ходил плохо, время было уже ближе к десяти. Лена мне сказала, что мы вряд ли сейчас уедем, тем более было очень много народа, это массовая бесплатная дискотека, приуроченная к празднику «Вера, Надежда, Любовь». Мы сели в машину Мохова. Конечно, это была ошибка, но в тот момент я не думала ни о чем плохом, в такой ситуации оказалась впервые. Единственное мое оправдание — мой юный возраст. Так получилось, к сожалению. Я думала, что мы спокойно доедем до дома. Он взрослый человек, привыкла, что взрослые всегда помогают. Я росла в среде, где взрослые всегда были добрые, никакого подвоха, естественно, не ждала.
— Елена Бадукина, которая представилась «парнем Лехой», вместе с Моховым была в машине. Вы ее видели в тот период, когда находились в подвале?
— Я ее видела только один раз в тот злополучный вечер. И потом уже на следствии. Когда нас освободили, я была в сильном шоке, что на самом деле это женщина, у меня даже мысли такой не было.
— Вы помните, как очутились в подвале? Вы находились без сознания?
— Я помню. До того, как оказалась в бункере, происходило много жутких вещей. Была в подавленном психологическом состоянии, сломленная. Пребывала в сознании, но нельзя сказать, что была в полном здравии. Меня сначала напоили снотворным, потом угрожали, потом меня изнасиловали. Когда меня спускали в подвал, уже не могла сопротивляться. Это уже было последней точкой.
— Помните первые свои ощущения, когда очнулись в подземелье?
— Осталась там одна. Долго не могла уснуть. Потом получилось. Очень устала, была измучена. Проснулась от звука открывающегося люка. Туда залезла Лена, потом залез Мохов. Я думала, что это все странная ситуация, думала, что мы сейчас все поднимемся наверх, что нас отпустят. В итоге он поднялся и закрыл все замки. Каждый раз, когда он приходил, думала, что вот-вот он нас отпустит. Такого же не может быть, что мы здесь останемся. По истечении 3-4 месяцев уже точно поняла, что добровольно Мохов замки не откроет, либо нам надо что-то делать, либо нас найдут. Но точно поняла, что он не отпустит.
— Лена была подругой сестры, Вы с ней тесно не общались?
— Я ее видела второй раз в жизни. Сестра с ней училась, они как раз только поступили в техникум, были знакомы всего две недели, но сдружились, сладились. Сестра для меня всегда была авторитетом, ее подруги были моими подругами. Хотела всегда равняться на свою сестру.
— Как проходили Ваши дни в заточении?
— Я начала писать стихи. У меня написано практически 400 стихотворений. Я рисовала, читала книги, если их Мохов приносил. Они были библиотечные, со штампами. Он их не возвращал, наверное, в то время, когда учился. Все эти книги, которые он брал для учебы, попали к нам в подвал. Меня очень увлекало чтение. Быстрее пролетало время. Очень отвлекало, я погружалась в книги, становилось чуть легче.
— А в бытовом плане? Готовка на Вас была?
— Мы все делали вместе, это было необходимо для того, чтобы выжить.
— То есть готовую еду он Вам не давал, Вы сами все делали?
— Да, были овощи в основном, крупы. Все по минимуму.
— Скудная еда?
— А как Вы понимали, что наступило утро?
— Сначала мы не понимали, утро или вечер. Потом спрашивали у Мохова, какое сегодня число, который час. Он говорил, хотя, в принципе, мог и соврать. Потом он принес нам календарик и часы. Мы уже могли ориентироваться.
— Туалет находился в подземелье? Душ как принимали?
— Никаких удобств там не было, туалет — это обычное ведро, душ — это пару канистр с теплой водой. Он приносил их очень редко, был тазик.
— «Дядей Витей» Вы его называли. Это он сам попросил?
— Нет, мы начали так его называть, потому что он был нас старше. Я не могла просто к нему обращаться по имени. Так воспитана. Для меня было неприемлемым называть старого дядьку по имени.
— Как часто он спускался к Вам в подвал?
— Сначала это происходило редко, мог прийти один раз в два или три дня. В какой-то момент он стал приходить каждый день. А мог и пропустить два или три дня. Однажды он не приходил дней пять. У нас к тому моменту закончилась вода, мы не понимали, что нам пить, думали, что вообще не придет. В последний критический момент он пришел. Такое происходило несколько раз. Было очень страшно, мы не могли добыть себе воду. Были заживо погребенными.
— Он применял силу? Запугивал Вас? Оказывал моральное давление?
— Когда он начал выпускать Вас на улицу?
— Это было несколько раз перед нашим освобождением. А так он где-то раз в неделю позволял дышать свежим воздухом через окошко, которое ведет на улицу.
— А в огород не выпускал?
— Нет, в газетах я читала много раз об этом, в передачах говорили об этом. Мы не гуляли по огороду, естественно, этого не было. Если была бы такая возможность, то мы бы, возможно, сбежали. Как это так, гулять по огороду? Там люди увидят, хоть у него и большой участок. В любом случае нас кто-то бы заметил, я бы просто побежала. Дышали через окошко, он крепко сжимал наши руки, чтобы мы не смогли убежать.
— Елена трижды беременела от Мохова. Вы принимали роды? Говорят, что Мохов какую-то специальную литературу приносил.
— Мне пришлось принимать роды, потому что кроме меня сделать это было некому. В таких экстремальных условиях Лена справлялась сама. Мне нужно было просто принять ребенка, навыков у меня не было, я не знала, что делать. Вот начались у нее роды, она рожает. Я не прилагала никаких усилий. Единственное — перерезала пуповину. Она сама не могла этого сделать. И укрывала ребенка, чтобы он не замерз.
— Это он Вам сказал принимать роды?
— Да, он понимал, что Лене нужно рожать. Принес медицинскую книгу по акушерству. Там были непонятные фразы. Он сказал: «Вот, изучай, ты скоро будешь принимать роды». Естественно, я не изучала, дня за 2-3 до родов открыла книгу, но ничего не поняла. Не могла поверить, что Лена действительно будет рожать здесь, думала, что все разрешится само собой. В итоге эти дни наступали, она рожала. Из медикаментов у нас была только перекись водорода, вата.
— Какая дальнейшая судьба у этих детей?
— Он их забирал. Первого ребенка забрал, когда мы спали, подсыпал нам в воду снотворное. Второго ребенка Лена отдала сама, он прожил с нами четыре месяца. Лена уже понимала, что он может не выжить, у нее не было молока, у него не было свежего воздуха. Она сама его отдала, сказала, чтобы Мохов его куда-нибудь подбросил, чтобы его нашли, чтобы он выжил. Он относил их в подъезды жилых домов, их там находили. С детьми, слава Богу, все хорошо. Я знаю, что их усыновили, они уже совершеннолетние.
— А третья беременность была?
— Да, Лена была на 8-м месяце, когда нас освободили. Она родила, насколько я знаю, мертвую девочку. Она не выжила, потому что у Лены уже здоровье было подорвано.
— На допросах Мохов рассказывал, что дарил Вам подарки, действительно ли было такое?
— Он знал, когда у нас дни рождения. У нас, естественно, происходил какой-то диалог. Когда мне исполнялось 15 лет, он впервые спросил: «Может быть, тебе что-то принести?» Я ответила: «Единственное, что мне нужно, – отпустите меня домой». Потом уже, конечно, я просила альбомы, краски, гуашь, карандаши, все в таком духе, тетради, ручки, чтобы писать стихи. Это он и называл «подарками».
— А до этого Вы рисовали?
— Нет, только в школе на рисовании.
— А Лене что он дарил? Вроде самоучитель по английскому языку?
— Нет, там чисто случайно в стопке книг оказался самоучитель по английскому языку. Она по нему занималась.
— Предпринимали ли Вы попытки бежать?
— Нет, у нас даже не было моментов для бегства и спасения. Был единственный момент, за который мы ухватились. В итоге спаслись. Он сказал, что я племянница его, повел меня к студентке-квартирантке, которая снимала у него комнату.
— Можете подробнее об этом рассказать?
— Это была середина апреля, может быть, конец апреля 2004 года. Он пришел вечером и сказал, что на выходных я пойду с ним в гости к его жиличке, студентке Алене. Пояснил, что хочет к ней подобраться, поближе познакомиться для воплощения своих грязных идей. Конечно, с одной стороны, мне стало неприятно, по-человечески жалко эту девушку, понимала, что он хочет, с другой стороны, понимала, что окажусь на воле, наверху, будет возможность контактировать с другим человеком. Это было счастье, в которое я не могла поверить. Я оделась, и мы пошли к Алене. Заранее с Леной написали записки, спрятали их в мои волосы, в пучок. Поймала момент, когда мы были в комнате, достала записку и подбросила ее в подкассетник.
— А что там было написано?
— Мы написали информацию о себе, имена, адреса, годы рождения. Указали, где мы находимся, без указания конкретного адреса, так как мы не знали. Просто написали: «Виктор Мохов, город Скопин». Мы обращались конкретно к Алене. Кроме нее никто бы не нашел. Мы сказали, что человек, у которого она снимает комнату, держит нас под гаражом в бункере. Записка была маленькая, буквально треть тетрадного листа. Лена передала убористым почерком всю информацию о нас.
— Она не сразу обнаружила записку?
— Где-то через две с половиной недели нас нашли.
— Алену Вы потом видели? Общались?
— Не видела ее ни разу, на суде ее не было. Знаю, что к ней поступало много предложений дать интервью, сняться в сюжетах, чтобы рассказать обо всем. Но она полностью закрыта от журналистов. Как мне сказали, она очень боится слухов и пересудов. У нее было единственное желание, чтобы ее оставили в покое и не упоминали в этом контексте.
— А как проходила Ваша реабилитация? Елена обращалась за помощью в психоневрологический диспансер, а Вы обращались за помощью специалистов?
— Нет, но мне дали психолога, и я пошла. Не из-за того, что мне хотелось психологически излечиться. В принципе, дома, рядом с родными чувствовала себя нормально. Мама сказала: «Идем, возможно, тебе станет легче». Я пошла, но это был единственный прием, он мне очень не понравился. Доктор начала мне задавать вопросы о том, что со мной произошло, не было никакой деликатности. Для меня это был человек, которому просто интересно, что со мной случилось. Вокруг меня были десятки людей, которым я рассказывала, что произошло, журналисты, телевизионщики просто хотели от меня информации. Я считала, что психолог должен работать по-другому. Либо мне специалист такой попался, либо я не была готова раскрыться.
— Испытывали трудности в общении с людьми?
— Постепенно начала вводить общение в свою жизнь. Сначала это были родные. Потом это были мои две лучшие подруги. Постепенно начала общаться с незнакомыми. Это планомерно все происходило. Для меня все казалось непривычным. Каждое утро я просыпалась с улыбкой. Была счастлива, что я дома. Это чувство счастья мне помогло побороть трудности адаптации, помогло плавно влиться в нормальную жизнь.
— Вы доучились в школе?
— Я поступила в вечернюю школу. 10-11 класс там окончила. На тот момент мне было 18-19 лет, самая взрослая в классе. С упорством училась, у меня была цель поступить в институт. Поступила, отучилась на менеджера. В данный момент не работаю, я в декрете. Не работаю уже 7 лет, у меня дети, так сложилось, что мне сейчас работать не надо. Сейчас моя работа – это книга.
— После освобождения как к Вам отнеслись друзья, соседи? Не было пересудов, перешептываний за спиной?
— Анализируя жизнь в бункере, что Вам помогло не покончить с собой?
— Мой возраст, у меня была гибкая детская психика, я могла подстраиваться под ситуации. Сейчас в этой ситуации я бы не выжила. У меня уже жизнь сложилась, а тут она обрывается. Тогда, в 14 лет моя жизнь только начиналась. Я знала, что у меня все впереди.
— Вы действительно сейчас дома плотно не закрываете шторы?
— Да, это так. Это, наверное, единственное, что осталось оттуда, из бункера. Это не боязнь, скорее неприятие полной темноты, мне становится некомфортно. Когда мы задергиваем шторы, я всегда оставляю просвет, чтобы видеть, что есть небо, что я нахожусь на земле.
— А с Еленой Вы общаетесь? Как сложилась ее жизнь?
— Я думаю, что ей было тяжелее, у нее были дети, она рожала. Это не сравнить с тем, что пережила я. Это большое испытание, выносить и родить ребенка от человека, который для тебя монстр, чудовище. Ты понимаешь, что это твои родные дети, но в то же время ты их не хочешь. Сейчас ты живешь с ощущением, что у тебя где-то есть дети. Не знаю, как бы я себя чувствовала, это очень сложно. Мы с ней не общаемся, она выбрала для себя путь излечения – вычеркнула из жизни всех, кто связан с этой ситуацией. У нас есть общая знакомая, которая живет в Австралии. Она сказала, что у Лены все хорошо, что она скоро выходит замуж, что она прекрасно выглядит, преподает английский язык. Все у нее прекрасно.
— Как Вы думаете, 17 лет в тюрьме за такое преступление было достаточно?
— Тогда я думала, что 17 лет – это целая жизнь. Сейчас он выходит на свободу, в марте 2021 года. Честно говоря, я очень не хочу, чтобы он вышел. Он не заслуживает свободу априори, как человек. Он сделал все, чтобы сидеть в тюрьме пожизненно. Я не могу повлиять сейчас на это, время упущено.
— Он писал Вам из тюрьмы, о чем?
— Я написала книгу. Он был в курсе этого. Написал, что в книге я сказала неправду, наврала, что на самом деле он относился к нам хорошо. Заявлял, что я специально хочу его очернить. Там было две или три страницы. Обещал рассказать все, как было на самом деле, когда выйдет на свободу. Он не извинялся, не пытался как-то показать свои человеческие качества. Он не считает себя виноватым. Отсидел 17 лет и до сих пор себя считает невиновным.
— Как адрес Ваш нашел?
— Я тоже была поражена. Наверное, кто-то сказал. Было очень неприятно. Хорошо, что с того адреса мы съехали. Я не боюсь, что он придет, но все равно мне неприятно, по-человечески очень неприятно.
— Что чувствуете в связи с его скорым освобождением?
— Я очень надеюсь, что он не выйдет на свободу. Других мыслей у меня нет.
— Если Вы Мохова случайно встретите, что ему скажете?
— Нет, если бы такая ситуация произошла, конечно, я бы постаралась подальше отойти от него, не видеть, не слышать, и, конечно же, не общаться с ним. Он для меня неприятен. Ничего общего не хочу с ним иметь. Не хочу даже извинения слышать или наоборот, что я ему жизнь испортила. Для меня этого человека не существует. Все, баста.